Женщина в военном городке

Женщина в военном городке
Вызывает мутацию в генах,
Неизбежную всегда и везде,
Где скопление лиц военных.
Среда войсковая сурова,
Отмечу одну деталь я –
Не услышишь здесь слова
Из словаря Ожегова или Даля.
Тут один погоняет другого,
Руками размахивая с криком,
Без единого слова
На нашем языке великом.
Женщина в военном городке,
Планами генштаба занесённом
От людей и мира вдалеке,
Мается едино с гарнизоном.
Принимая трудную жизнь служак,
Подруга или жена,
Бытует женщина кое-как,
Пониманием вооружена.

«На далёком жизненном витке, –
Говорила женщина, – десантом
Прижилась в военном городке,
Кинутая бравым лейтенантом.
Хоть давно не знаюсь я с которым,
А как вспомню – заколотит дрожь,
Он, пожалуй, стал теперь майором,
Ну, а ты здесь, брошеной живешь.
Городок  тем приметный, что в дождь
Тут смеяться начнёшь или плакать,
После улицу не перейдёшь
И весной и осенью в слякоть.
Тут у нас в городке
Трубы вовсю текут,
В зиму мы на катке,
Летом кругом пруд.
Ну, да ладно, у нас исконно,
Пусть погодой рулить не вольны,
Перво-наперво оборона,
Лишь бы не было только войны.
Ведь врагов у нас сроду
Прибывает от года к году.
Может сами такого норова,
Что у нас их «чёртова прорва».
Так ли иначе, а вот
Говорят нам оттуда, сверху,
Враг, запомните, у ворот,
Так не так ли оно на проверку,
Но с утра до темна
Намекают спец.органы на
(Не попутать бы, чтоб не соврать)
На особую нашу стать,
Не смыкайте, мол, граждане глаз,
Нынче время у нас не простое,
Наши старые раны свежи,
Потому тут дивизия на постое
Городские хранит рубежи.
А с какой стороны нападут, чёрт
Его знает, врага,
До него три тысячи вёрст,
Так что спите спокойно пока.»

В этом городе, где когда-то
Женщина нестарая, немолодая
Тощего обласкала солдата,
От тоски его сберегая.
Утешала она орла,
Отводила ружейное дуло,
Любила или врала,
Но от смерти его отвернула.
Подкормила, то щи, то каша,
Ведь спина спереди видна -
Дорогая армия наша
Сроду бедная голодна.
А потом её солдата,
Тут уж судьбы расклад,
Увезли, бог знает, куда-то,
И с концами – пропал солдат.
Поревела, что толку от рёва,
И она полюбила снова,
Но из другого призыва
Мальчика рядового
И снова была счастлива.

И жила не поддавшись сглазу.
Так и было от раза к разу.
Теперь оглянулась, сжато
Прошлое всё в строку,
Потом любила сержанта
И других на своём веку.
Говорила, что жаль ей солдата,
А на жалость она богата,
Армия наша – тюрьма,
А копни глубже
И без большого ума
Ясно и того хуже.
Ну, и слух пошёл за слушком
И кому положено там
Телефоном или пешком
Факт донесли штабам.

«Кто-то, тихонький наш, донёс
И, естественно, был допрос.
Я ушам своим не поверила,
Я всего-то жалела солдата,
А признали, что я мерило
Пошлости и разврата.
Армия вмиг «на дыбы»
И пошло и пошло без умолку,
Шуму громче пальбы,
Провоцирую, мол, «самоволку».
Командиры сами не против,
Знаю я мужика,
А кричат «разложение в роте и в
Масштабе полка».
И, канечно, всё это облизывая,
Нараспев верещала братва,
Будто прошла дивизия
Через... не повторю слова.
Петушком на меня ополчась,
Мртерилась их политчасть.
И узнала по тем их крикам,
Дескать, «больно себя не тешь,
Суть событий в деле великом,
Пробивает опасную брешь».
До пены в губах орали,
Случай, хотя и редкий,
Но точно в моей морали
Лаз для чужой разведки.
Кричат-«по такому делу,
Валяй не валяй дурака,
Вмиг подведут к расстрелу,
А пожизненный наверняка».
Как услышала это – села.
Мать моя, мамочка, где ты?
Ваше, говорю им, дело,
Не глядя, говорю, на лица,
Пулять куда надо ракеты,
До последней с врагами биться,
Посдирать бы вам звёзды с плеч,
Чтоб здоровье солдата сберечь.
Мне, как под хвост вожжу,
Словом, с криками я на стену,
Я вашу армию, кричу, разоружу,
До трусов генералов раздену.
И по-русски кричу им «блин»,
А сама как вскочу со стула,
Со стола смахнула графин -
Тут их ветром и сдуло.
Я вдогонку, как лошадь, ржу
Над удалью братии ратной,
Ржу, не совладаю с собою,
Да я вас мигом перевооружу
И нет вам дороги обратной
А только к бою.
И трясёт меня, прямо скажу,
Будто сама с похмелья,
Будто я Родиной не дорожу,
За душой ничего не имея.
Вот ещё «нездоровый климат»
Я создала, похоже,
Сами какие? Скажу и снимут
До единого штаны тоже.
Не гадала по картам я сроду,
А тут, как глядела в воду.

Словом, шлют по мою душу,
Воспитательная, дескать, мера,
Может я себя как-то улучшу,
В смысле идей, офицера.
Одного со мною размера,
Имею ввиду по годам,
А не то, чтоб чего-то там.
Вот и ходит один с тех пор,
Положит голову мне на колени
И навзрыд рыдает товарищ майор,
Мол, с женой разошёлся во мнении.
Говорю ему – мужикову породу
Знаю, когда поперёк вам, тут ну
На кого ни попадя, сходу
Переложат свою вину.
А он нахалом прёт ложь нести:
«С ней, собакой, в майорах застрял,
Сколько лет протоптался на должности,
А дружок-то его генерал,
А другие служат в столицах,
А ему хоть в реке утопиться.
Но, конечно, главное – оборона
И стоять, не взирая на лица,
До последнего, до патрона,
Как водится, говорится».
Врёт, конечно, воистину врёт,
Врал бы кому другому,
Я ему не доверю взвод,
Разве можно верить такому?
Каждый раз приходил и плакал,
Я сама вроде с ним реву,
А однажды как завалит на пол...
И, конечно, всё на полу.
Нагло сработал, но смело:
«Товарищ майор, кстати,
Лучше такое дело
Сделал бы на кровати».
Вобщем, лихо, как на плацу,
Ну, не бить же его по лицу.
И, конечно, от баб пересуд,
Всё от тех у кого под боком,
Протянула руку, он тут,
Дышит ровно, спокойным вздохом.
Бабы подлые, дурни они,
Наплетут, что и не было, кстати,
Выражения их некультурные,
Ни при детях сказать, ни в печати.
Говорю и смеюсь, мол, добра,
Пожалела солдата – приблуду...
Ох, счастливой была та пора
И, что было вовек не забуду.
Будто я виновата назло
Этим кривым гиенам,
Что красивая, что повезло,
Что полюбилась военным.

Тут и вечер и нету дня,
Завтра, что ещё у меня?
Вот стою я одна-одинёшенка,
Не весна мои годы – предзимье,
Люди в спину мне тычат – брошенка,
Не судья кем я брошена им я.
Сквозь оконное посмотрю стекло,
Оглянусь ли вокруг – пустошь,
Небо тучами заволокло,
А ты, дура, стоишь – ревёшь.


2006 г.