Музыка

Брезент хлопал на жадном ветру, бил по нервам, словно по струнам. Того и гляди - порвёт. Костёр было не развести, люди теснее жались друг к другу, а в поле резвился, играл свободный владыка гром, впавший сегодня в детское веселье.

Вспышка молнии осветила лица. Мокрые, грязные, со слипшимися от пряного июльского дождя волосами. Бесконечно счастливые своей дерзостью.

Ветер прочёсывал растопыренными пальцами высокие душистые стебли. Пригибал к земле, те, упрямо распрямлялись, переча грубым хозяйским ласкам. Ветер пах травами. Ветер пах грозой. Ветер пах ливнем.

Внезапно всё вокруг приутихло. Гроза, ворчливая и сильная царственно удалялась, роняя в ночь пурпур. Музыканты затаили дыхание. По полю вслед за бурей шёл ребёнок - деревенский мальчишка. Холщёвая рубаха, верёвочный поясок.

Остановился, тряхнул светлой головой. Рассмеялся.
- Куда же ты мать? – Крикнул он в небеса. Затем поднёс ко рту свирель.
Старый скрипач задрожал. Задрожали струны его скрипки, надёжно скрытой чехлом от влаги.
Мальчишка открыл глаза, улыбнулся. И полилась музыка, дико и свободно, мощно и мелодично.
Перед взором старика музыканта вновь, как и годы, назад ожила улыбка жены, когда той впервые показали сына…

Музыка журчала, перетекая из формы в форму, рождая биение и зов.
Безусый мальчишка гармонист видел дым и вдыхал чад чудовищных костров заполонивших землю. Видел, как в броне его доспеха отразился луч, и узнал, что суждено этому лучу нести в мир надежду…

Свирель звонко рассмеялась. И с мокрых трав поднялась туча капель. Сумасшедший дождь медленно поднимался домой, стараясь каждой слезинкой ухватить молнию за фиолетовый язык. Песнь пьянила и звала…

Девушка - скромная и холодная пианистка, отчаянно прятавшая душу за прутья чёрно-белого убежища – тюрьмы, широко распахнула глаза.
Перед ней был мир, глупо его бояться. Глупо ждать, когда нет ни прошлого, ни настоящего, отчаянно глупо.

Свирель вновь рассмеялась, рассмеялась девичьим смехом. Мальчик танцевал, и дождь кружился вместе с ним, и в голос свирели вливались новые и новые отголоски: вот скрипка, подхватила и разнесла тонкие нижние тона. Арфа  и клавиши. Звучали души, гремел гром, мальчишка всё расширял круги.

Лишь гитарист, глядел спокойно, сжимая твердыми, как старое дерево, пальцами гриф гитары.
Её голос нельзя было купить, потому, что хозяин любил свободу. Её струны были просты, потому что у других золото звучит сталью. Её дух был спокоен, непоколебим, от того что спокоен был дух бездомного музыканта.

Всё прекратилось. Ушла гроза, бессильно повис брезент, не чувствующий боле ветра. Иссяк дождь.
Мальчишка присел перед одиноким музыкантом и обнял острые коленки.
- Где мои друзья? – Произнёс сломанный, но красивый своим изъяном голос.
- Там где хотят быть - Ответил мальчишка, касаясь свирелью мокрых дров.
- Сыграй мне, мастер, сегодня я очень стар…


Где-то в ночи горел костёр.
Где-то в ночи пела гитара.
Кто-то в ночи, где-то слушал…