Коротко о Высоцком

Владимир Высоцкий  единственный поэт в ХХ веке, ставший еще при жизни, народным поэтом. И если сравнивать поэтов по влиянию на их язык, по количеству фраз ставших явлениями языка, соперничать с Высоцким могут лишь Крылов, Грибоедов, Пушкин и Булгаков.
  Владимир Высоцкий родился 25 января 1938 года в Москве и всю свою жизнь прожил в несуществующем уже государстве – СССР.  Первые его стихи и песни  датируются концом 50-х, началом  60-х годов двадцатого века, когда на сцену вышло поколение «шестидесятников» в лице Евтушенко, Вознесенского и Ахмадулиной. Так как в «высоцковедении» уже имеется несколько великолепных исследований посвященных его ранним «блатным» песням, я коснусь темы, которая, похоже, еще не поднималась. В отличие от своих современников,  учившихся искусству стихосложения на Западе и у поэтов Серебрянного века, Высоцкий продолжил линию советской поэзии 30-40-х годов -  Слуцкого, Твардовского, Орлова, Гудзенко, Самойлова. Именно у этих поэтов, он позаимствовал героическую романтику, выросшую в его стихах до космических масштабов.  Можно долго спорить о том, благодарность или недовольство должен чувствовать человеку за дар жизни, заканчивающейся смертью, но факт трагедии и герой трагедии – налицо. И восклицание высокого чиновника «Про нас, про всех, какие к чёрту волки!» - не так наивно, как кажется с первого взгляда. Слияние «блатной песни»,  трагической романтики и незаурядного актёрского мастерства, позволило ему создать совершенно новую для русской поэзии форму  - маленькой трагедии - драматического монолога, диалога или повести, позволявших писать на границе «Я» и «не Я» и описывать практически любые переживания и события -  архетипичные ситуации, которые есть, были и будут до тех пор, пока существует человечество. Помню испытанный мной шок, когда я наткнулся на отрывок летописи, повествующей об убийстве Рената да Монтебана - средневекового графа, наложившего на себя епитимью и работавшего на стройке, как сообщает летописец, «за троих». После восьми дней «стахановского труда», он был убит другими подсобниками ударом кувалды в затылок, а труп его был сброшен в Рейн.
 
СЛУЧАЙ НА ШАХТЕ

Сидели пили вразнобой
«Мадеру», «старку», «зверобой» —
И вдруг нас всех зовут в забой, до одного:
У нас – стахановец, гагановец,
Загладовец, – и надо ведь,
Чтоб завалило именно его.
Он – в прошлом младший офицер,
Его нам ставили в пример,
Он был как юный пионер – всегда готов, —
И вот он прямо с корабля
Пришел стране давать угля, —
А вот сегодня – наломал, как видно, дров.
Спустились в штрек, и бывший зэк —
Большого риска человек —
Сказал: «Беда для нас для всех, для всех одна:
Вот раскопаем – он опять
Начнет три нормы выполнять,
Начнет стране угля давать – и нам хана.
Так что, вы, братцы, – не стараться,
А поработаем с прохладцей —
Один за всех и все за одного».
… Служил он в Таллине при Сталине —
Теперь лежит заваленный, —
Нам жаль по-человечески его…

И хотя  герои песни Высоцкого не убили стахановца, а только не извлекли его из-под завала, согласитесь – разница невелика. Такое изобилие тем и героев, сделало Высоцкого, наряду с Пушкиным, одним из самых «светских» поэтов мировой литературы, если под словом «светский», подразумевать умение увлечь собеседника и не дать ему заснуть от скуки.  С Пушкиным его роднит и великолепный русский язык, равного которому, по яркости, остроумию и образности трудно найти.
Вспоминая книги, прочитанные мной в детстве, я с удивлением заметил, что существование кассет и дисков с песнями Высоцкого позволило моему поколению, утолять духовный голод, не заходя в официальные забегаловки, торговавшие Евтушенко, Вознесенским, Гамзатовым и тд. В этом смысле, его стихи и песни могут также  помочь и современному читателю получать удовольствие от книги, минуя как массовую культуру, так и постомодернизм. Поэзия Высоцкого пока всё ещё находиться в «поэтическом чистилище». Правда, это «чистилище» не имеет никакого мистического смысла, а выполняет вполне земные функции. Поколения читателей меняются, выбирая из стихов поэта,  что им по вкусу, а поэт остаётся таким, каким его застала смерть. Или, если повторить эту же мысль на «высоком языке» – его поэзия проверяется временем на пригодность для здания русской культуры. Но если в этом здании не найдётся места его стихам - тем хуже для здания.