Обратный отсчёт. Поэт Сергей Малышев. 1950-1957

***
Сгорела звезда,
мне путь осветив.
Снова иду в темноте.

Это трехстишие (хайку) я посвятила памяти светлого человека, замечательного поэта и друга нашей семьи, заслуженного работника культуры Республики Татарстан, лауреата литературной премии имени Г.Р.Державина Сергея Малышева (1950-2007), с которым мы дружили более четверти века. Он был и остается путеводной звездой для истинных ценителей настоящей поэзии, сродни державинской. К своему золотому юбилею - "полтиннику" - он собрал и издал в Таткнигоиздате книгу избранной лирики под названием "Обратный отсчёт" (Казань, ТКИ, 2000). В неё вошли любовно и пристрастно отобранные автором более 200 стихов разных лет - новые, а также из трех предыдущих книг, расположенных в обратном хронологическом порядке: "Ночной разговор" (1993), "Утренние трамваи" (1987) и "Листья памяти" (1984). Яркий и самобытный автор, философ и лирик, Малышев мастерски владеет поэтическим Словом. Наш современник, он является достойным преемником поэзии Золотого века, недаром поэт стал одним из первых удостоился Державинской премии. Восторженные предисловия к этому сборнику написали известные писатели Роберт Миннуллин, Ркаил Зайдулла и Рустем Сабиров. Сергей радовался выходу этой книги как ребёнок и очень ею гордился. "Теперь можно и умирать",- сказал как-то он. И напророчил...
Здоровья Сергей был весьма проблемного, характера - тоже. Вспоминается, как врач Дома творчества "Васильево" очень тревожилась за сердце поэта. А сердце было очень чувствительным. И усталым. В последний год жизни Сергея Владимировича (умер он 7 июня 2007 года от острой сердечной недостаточности) заканчивался и срок кардиостимулятора, который ему в своё время помог "вживить" фонд Родиона Нахапетова, в конце 90-х посетившего Казань. А работал поэт на износ: писал, переводил, редактировал почти круглосуточно, спал по 3-4 часа в сутки. И являл собой, говоря высоким стилем, пример профессионализма высокой пробы в эпоху ярых дилетантов. Ему прекрасными переводами на русский язык обязаны многие ведущие татарские поэты: от Дэрдменда, Тукая, Шауката Галиева и Роберта Минуллина, который посвятил Малышеву свою книгу "Ещё не вечер", - до Лябиба Лерона и Накипа Каштанова; около полусотни человек, не меньше. В 2005 году вперые вышла в свет книга мунаджатов (один из жанров татарского фольклора) на русском языке в его переводах. Несмотря на серьезные проблемы со здоровьем, Малышев успевал многое: был руководителем секции худ. перевода, членом правления Союза писателей РТ, заботливо относился к молодым авторам, будучи редактором отдела поэзии журнала "Идель", одно время возглавлял ЛИТО при музее М.Горького.
Сергей был счастливым человеком. Хотя его порой весьма огорчало несовершенство мира, он умел этому миру радоваться, особенно детям, с ними у него контакт был полный и общался он с ними на равных... Уже после его смерти увидела свет книга поэта "Какого цвета жизнь?" (Казань, ТКИ, 2011). Это подарочное издание для детей полностью разошлось по библиотекам и стало лауреатом Республиканского конкурса "Книга года" (организаторы МК РТ, ОАО "ТАТМЕДИА" и НБ РТ). В 2010 году впервые под эгидой Министерства культуры РТ и Союза писателей РТ прошел Республиканский конкурс переводчиков татарской поэзии имени Сергея Малышева, лауреатами которого стали Борис Вайнер, Наиль Ишмухаметов, Талия Шарафеева и Михаил Тузов.
Когда-то давно Сергей отговаривал меня заниматься литературной деятельностью: "Зачем тебе это? Ведь у тебя всё хорошо!". А позже сам дал рекомендацию в Союз писателей. Этот пожелтевший рукописный листок до сих пор хранится у меня в папке с самыми дорогими для меня бумагами...

Одно из самых известных произведений Сергея Малышева "Под луной" (из цикла "Я так тебя любил"), которое стало почти хрестоматийным, написано в 80-е годы прошлого столетия. Его роднит с державинской поэзией, помимо темы, и сама стилистика стихотворения: анапест, длинная строка, приподнятость интонации и высокая лексика...

 Сергей МАЛЫШЕВ

 Под луной

 На громады домов и чугун мостовых
 полагаться опасно:
 над Казанью луна, как державинский стих,
 тяжела и прекрасна.

 И Казань под луной ненадежно легка,
 хороша и невечна.
 И мгновенья легко переходят в века,
 и века быстротечны.

 Августейшая ночь в миллионы веков,
 где под грохот трамвая
 только тень тишины колыхнется легко,
 вдалеке замирая.

 Где в квартире друзей раздается звонок:
 – Вы меня извините.
 Над Казанью луна. Я совсем одинок.
 Что-нибудь измените.

 
 * * *
 Круг замыкается. Детство всё ближе.
 Добрая книжка растрогать до слез
 может, как прежде, и снова не вижу
 смысла о будущем думать всерьез.

 Но я люблю этот жалкий остаток, —
 нет, не себя, а вот этот, вокруг,
 серенький мир, где вкусней шоколадок
 запах асфальта, шагов перестук.

 Просто люблю, и не знаю ответа
 ни на один свой ребячий вопрос.
 Не развернулась обертка с конфеты.
 Хочется к маме. Пора мне. Дорос.

 
 * * *
 Читаю детенышу книжку о храбром бароне,
 его вдохновенный рассказ
 о Луне многолюдной.
 Теснятся детали, пестрее толпы на перроне, —
 а сонное чадо в постельке свернулось уютно.

 По-разному люди живут на чудесной планете:
 у повара бьется в печи розоватое пламя,
 ученый колдует над колбами,
 медник — над медью,
 а бравый солдат караулит красивое знамя.

 С утра музыкант на любимой шарманке играет,
 на крыше весь день трубочист,
 а чиновник — на стуле...
 Состарившись, лунные жители не умирают,
 а тают, как дым или пар
 над кипящей кастрюлей.

 Мне кажутся грустными строки, и я замолкаю,
 предвидя вопросы, гляжу на кроватку
 с опаской, —
 а там уже хнычут,
 тактично сквозь сон намекая,
 что время — читать, а не думать
 над странной развязкой.

 Но вот и уснули. И сжаты надменные губки, —
 похоже, во сне свою волю диктуют кому-то.
 И тянется сладкий дымок из бароновой трубки,
 и жизнь, безусловно, не больше
 вот этой минуты.
 

 ***
 Как мы завидуем Вам,
 Александр Сергеевич Пушкин,
 Вам — острослову, бретеру, картежнику
 и волоките,
 перстню и трости чугунной завидуем,
 и бакенбардам,
 ногтю на Вашем мизинце,
 кудрям и плащу альмавиве.

 Как влюблены в Вашу легкость и дерзость,
 глаза голубые,
 в Вашу угрюмость и хохот,
 застенчивость Вашу и наглость...
 Ну а стихи — это дело другое,
 из школьной программы.
 Может, при Вашем-то образе жизни
 Вы их не писали.

 Дельвиг творил их, а может быть, Вяземский
 или Жуковский,
 дядюшка Ваш или тетушка,
 или — частично — Тынянов.
 Авторство что для стихов-то?
 Написаны, ну да и ладно.
 Много ли помним о жизни Гомера, Бояна,
 Шекспира?

 Вы же действительно жили —
 наделали шуму. Иначе,
 школьным “Онегиным” с творчеством Вашим
 закончив знакомство,
 знали бы столько о Вас мы
 и были вполне солидарны
 с теми, кто нам объясняет, что Вы — наше все.


 ***
 Поэзия вроде науки:
 сторонним уже не вполне
 доступны сверхточные звуки
 творений. Но кажется мне,
 самим стихотворцам приелась
 мудреной игры кабала...
 Какая веселая смелость
 у старых поэтов была!
 Как славно звучит и любовно,
 подтекста в себе не тая:
 “Да здравствует Марья Петровна,
 и ножка, и ручка ея!”
 Приятного лепета рощи,
 ручья с говорливой водой,
 и слова, и жизни попроще
 как хочется, боже ты мой!
 Но в душу с надеждой не торкай —
 а вдруг запоет соловьем?
 Восторг не исторгнуть касторкой
 эпохи, в которой живем,
 С которой мы единокровны,
 а все же она — не моя...
 “Да здравствует Марья Петровна,
 и ножка, и ручка ея!”


 ***
 Лежать, не подымать смеженных век.
 Пусты обыденность,
 пророчества и новшества, —
 все суета сует. А человек
 другому человеку — одиночество.

 Я никому не должен ничего,
 привязанностей сеть не получается.
 Еще пустей на свете от того,
 что век мой все заметнее кончается.

 Его нельзя отбыть без маеты,
 по мере сил играю в обязательства.
 Я верный друг — от страха пустоты,
 но мало удивит меня предательство.

 Еще слова... Когда не баловство,
 поэзия — беседа и сотворчество
 двух одиноких — в поисках чего?
 Устал я от любого одиночества.

 Но приоткрой-ка веки в полумгле:
 да разве плохо воздуха мерцание?
 Я просто постарел и на земле
 не действия хочу, а созерцания.

 И не уйти в себя, как в небеса.
 Еще волнуют умные, смешливые
 глаза детей — и женщин голоса
 не лгущие, но дружелюбно лживые.

 Поиздержался, но к чему беречь
 остаток сил на прихоти безволия?
 Вставай, язви, себе противоречь.
 Еще не вечер полного безмолвия.

 ***
 Шагая тропинкой на дачный поселок,
 отметишь, вдыхая приятный дымок,
 что красками день не особенно звонок,
 зато просветлен и покоем глубок.

 Подсохшей былинкой в грязи придорожной
 вдруг сердце кольнет — и замедлится шаг.
 Название травки сказать невозможно
 и все же знакомо до звука в ушах.

 Подумай — припомнишь. Но ты без причины
 волнуешься, быстро шепча наугад:
 осот... вероника... овсяница... чина...
 ну что там еще?.. череда... гравилат...

 Лежишь на обочине. Мертвые губы
 в улыбку заветное слово свело.
 А жизнь продолжается. Теплятся трубы,
 сады облетают и в мире светло.


 Хорошая погода

 Грустные событья приключались —
 так, что даже плакать неохота.
 Вдруг — моя хорошая случайность,
 ты — моя хорошая погода.

 Звезды мои горестные гасли,
 таяли раскованные льдины...
 Жизнь еще не кажется прекрасной,
 но уже вполне необходима.


 Ласточки над городом

 Утром промозглым шагаешь.
 Демисезонное
 небо на крыши наброшено.
 Но приглядись:
 черные литерки “э”,
 высоко вознесенные,
 бодро снуют, создавая подвижную высь.
 Ты еще в день не вошел,
 заполняешь отточия
 в мыслях ленивых
 сонливой и легкой хандрой.
 А над тобой
 уже занято место рабочее,
 где пробирает сквозь перышки ветер сырой.
 Ритмом подстегнут,
 расслабленный шаг ускоряется.
 Волей-неволей
 глядишь и на встречных в пути.
 Вьется веревочка.
 Ласточки славно стараются
 годы твои с нарастающим утром сплести.
 Тельцами греют простор,
 энергичными свистами.
 Ты еще в серенькой сырости,
 но за углом
 воздух увидишь светящимся
 и серебристыми
 гнезда ребристые в тесном гнездовье людском.

------------------------------

(Казань, 8 июня, «Татар-информ»). 7 июня 2007 года на 57-м году жизни скончался известный поэт и переводчик, заслуженный работник культуры Республики Татарстан Сергей Владимирович Малышев, сообщает пресс-служба Министерства культуры РТ.

Сергей Малышев - известный в Татарстане поэт и переводчик татарской поэзии на русский язык. Он автор восьми поэтических книг, в том числе – четырех книг для детей. В 2001 году за свой поэтический сборник «Обратный отсчет» был удостоен Литературной премии им.Г.Державина. Им переведены на русский язык стихотворения более чем сорока татарских поэтов, в том числе Г.Тукая, Дэрдменда, Х.Туфана, Ш.Галиева, Р.Мингалима, Р.Миннуллина. Впервые С.Малышевым был сделан поэтический перевод образцов одного из замечательных жанров татарского фольклора – мунаджатов, изданных отдельной книгой в Казани в 2005 году.

Являясь руководителем секции художественного перевода при Союзе писателей РТ, Сергей Малышев уделял много внимания возрождению казанской школы литературного перевода, активно работал с творческой молодежью, возглавлял литературное объединение при музее А.М.Горького. Будучи профессионалом высокого уровня, Сергей Владимирович являлся несомненным авторитетом не только для начинающих поэтов и писателей, но и для своих коллег. Литературная общественность запомнит его как яркого и самобытного поэта, в творчестве которого отразились думы и чаяния нашего современника.