Робин Гуд

Robin Hood


To a Friend

NO! those days are gone away,
And their hours are old and gray,
And their minutes buried all
Under the down-trodden pall
Of the leaves of many years:
Many times have winter’s shears,
Frozen North, and chilling East,
Sounded tempests to the feast
Of the forest’s whispering fleeces,
Since men knew nor rent nor leases.

No, the bugle sounds no more,
And the twanging bow no more;
Silent is the ivory shrill
Past the heath and up the hill;
There is no mid-forest laugh,
Where lone Echo gives the half
To some wight, amaz’d to hear
Jesting, deep in forest drear.

On the fairest time of June
You may go, with sun or moon,
Or the seven stars to light you,
Or the polar ray to right you;
But you never may behold
Little John, or Robin bold;
Never one, of all the clan,
Thrumming on an empty can
Some old hunting ditty, while
He doth his green way beguile
To fair hostess Merriment,
Down beside the pasture Trent;
For he left the merry tale
Messenger for spicy ale.

Gone, the merry morris din;
Gone, the song of Gamelyn;
Gone, the tough-belted outlaw
Idling in the «green shaw»
All are gone away and past!
And if Robin should be cast
Sudden from his turfed grave,
And if Marian should have
Once again her forest days,
She would weep, and he would craze:
He would swear, for all his oaks,
Fall’n beneath the dockyard strokes,
Have rotted on the briny seas;
She would weep that her wild bees
Sang not to her - strange! that honey
Can’t be got without hard money!

So it is: yet let us sing,
Honour to the old bow-string!
Honour to the bugle-horn!
Honour to the woods unshorn!
Honour to the Lincoln green!
Honour to the archer keen!
Honour to tight Little John,
And the horse he rode upon!
Honour to bold Robin Hood,
Sleeping in the underwood!
Honour to Maid Marian,
And to all the Sherwood-clan!
Though their days have hurried by,
Let us two a burden try.






Робин Гуд


Другу

НЕТ! ушли давно те дни,
Мхом часы укрыв как пни,
И минут схоронен прах.
Их таит, лежа в ногах,
Листьев многих лет ковер:
Много зим прошло с тех пор,
Север и Восток до дыр
Бурями взорвали мир,
Где дарами рощ богат,
Люд не знал аренд и плат.

Уж не слышно горна звука,
Тетивы упругой лука;
Тишина, пронзив покров,
Пролегла среди холмов;
Не слыхать средь леса смеха,
Не пугает больше Эхо
Путников, нося в тиши
Шутки из лесной глуши.

Можешь ехать летним днем,
Солнцем иль луной ведом,
Освещенный звезд мерцаньем
Или северным сияньем;
Но не выйдут на поклон
Робин и Малютка Джон;
И из клана ни единый
Не бренчит на бочке винной,
Песней старой как-нибудь
Коротая скучный путь
К мельничихе славной Роз, 
Что пасет близ Трента коз;
Он веселый ей рассказ
К пиву пряному припас.

Канул в тьму лесной балет;
Гамлина утих куплет;
Сгинул весь разбойный сброд,
Праздно в рощах пивший мед.
Их навеки дух пропал!
Если б Робин пожелал
Прах могильный отряхнуть;
Если б Мэриан вернуть
Вновь ее лесные дни,
Горько б плакали они:
Нет уж царственных дубов,
Все от острых топоров
Пали, в соли сгнив морской;
Не поет пчелиный рой;
Служит платою за мед
Спин рабочих кровь и пот!

Так подпой, дружище, мне,
Слава старой тетиве!
Слава горнам и рожкам!
Слава диким тем лесам!
Слава зелени сукна!
Славься, зоркий глаз стрелка!
Славится Малютка Джон,
Мул, на коем ездил он!
Славься, смелый Робин Гуд,
Здесь нашедший свой приют!
Славься, Дева Мэриан,
Славься, весь Шервудский клан!
Дни их пронеслись; вдвоем,
Мы припев их допоем.