Христос воскресе!!! фантазии на тему

ХРИСТОС ВОСКРЕСЕ!!!
(фантазии на тему)

1.

Звенят колокола малиновым  трезвоном,
Над бренным градом в злате купола.
Все празднично вокруг, торжественно, весомо.
Весна пришла. Пасхальная пора.

Вершиться служба. Суетно у храма.
Священник новый чествует приход.
Он млад, но важен. Поступь величава.
Старушки млеют: - Аполлон идет!

И голос! Сочен, словно у Карузо.
Проводит службу, будто бы поет!
Подтянут, статен, и совсем без пуза.
- Вот, - шепчет паства – нам всегда везет!

Близка уж служба к фазе завершенья.
Устал священник службу проводить.
Приятно слуху паствы восхищенье,
Но хватит. Время. Надо уходить.

Окончен дела час, настал черед потехе.
И стол накрыт, и стынут шашлыки.
Пришла пора легально разговеться.
(С едою в пост немного нагрешил…)

Ему ведь можно. Он не смерд – священник!
Наместник бога в бренности земли.
Ну, нагрешил. Так кто теперь не грешен?
Кто камень кинет из тупой толпы?

Начальство есть. Оно за все и спросит.
За службу спросит, спросит за доход.
Ну а грехи? Да кто в грехе не ходит?
Кто нынче среди святости живет?

Порядок в Церкви – главное из правил.
Порядок должен быть и в службе и в делах.
Общенье с богом – доля патриарха,
А доля Церкви – это ритуал.

Работа, как работа. И престижна.
Доход поменьше, чем у корешка,
Но и хлопот поменьше. И без грыжи
До смерти можно в храме переждать.

Друзья завидуют. Они умом не вышли.
Кто бизнесмен, а кто совсем бандит.
Один крышует, а другой под крышей
Дрожит как заяц. Взял большой кредит.




Да что ему до них, до этих смертных?
Отец святой, а не какой-то хрен
Теперь он пан, а не холоп никчемный.
Служенье богу – вот его удел.

А это что? Кто средь толпы крадется?
В лохмотьях грязных, порванном тряпье...
Откуда в храме эта рвань берется?
Как может ЭТО жить то на земле!?

Ползет к нему. Зачем? С какою целью?
Ужели хочет руку целовать?
 Ишь, обнаглел! Долой, долой отребье!
 Взашей его бы надобно прогнать!

Уж близок тот. К руке личину тянет.
Наотмашь бы его! И пнуть бы сапогом
По роже гадкой! Но устав как камень.
Не велено! Стерпеть повинен он.

Прикосновенье губ. Противно ведь! О, боже!
- Зачем меня целует эта мразь?
Не будь бы я сейчас рукоположен
То кулаком бы угостил бы в глаз!

Но терпит он, скрипя зубами.
А тот целует сладостно, взасос.
- Ну наконец-то отвалился нафиг!
И руку обтереть мне удалось.

И сразу отлегло немного сердце.
И в предвкушенье царского стола
Закончил службу батюшка с усердством.
Не знал - зараза на руку легла…

20.04.2011 г.

2.

Уж лето в гору движется. Близенько
К экватору июля забралось.
Резвится детвора, целуется в аллеях
По вечерам бесстыдно молодежь.

Наш батюшка угрюм. Подавлен и не весел.
Не до веселья тут. Ужасная беда.
Иудин поцелуй того, что был в лохмотьях
Стал роковым, его не миновал.

Сначала вроде не было и следа,
Но зачесалась как-то вдруг рука.
Потом нещадно зачесалось тело.
Покрылась язвами кровавыми спина.

Врачи молчат. Тот случай им неведом.
В талмудах их подобной страсти нет.
Молчат, плечами жмут, отделываются бредом,
 Не могут дать вердикт или какой совет.

Лекарства, процедуры и микстуры.
Все выпито, иссяк весь арсенал,
А он страшнее дьявола. Весь в струпьях
За пару месяцев болезни этой стал.

Отчаянье! Ужаснее быть может
Помыслить он себе судьбы не мог.
Болезнь его живым сумела уничтожить.
Он трупом стал ходячим. Милуй бог!

Что делать!? Как тут быть!? За что такое горе!?
Прогневал чем привратницу судьбу?
Что хуже он собак в дворовой своре?
Чем он навлек столь страшную беду?

Проходит день за днем. А он мрачнее тучи.
Не ест, не пьет, лишь в потолок глядит.
Готов был махом жизнь свою разрушить,
Но тут призвал его к себе архимандрит.

Почтенных лет седобородый старец
Он видел многое на прожитом веку.
Бывало, смерть его крылом касалась.
Лукавый заставлял его с пути свернуть.

Но выдержал он с честью испытанья.
Не оступился, сан не омрачил,
Когда над ним лукавый изголялся.
До седины почтенной он дожил.

Теперь заслуженно заведует престолом
Священной Церкви в этой стороне.
Послушны все ему, не прекословят.
Святейшего высок авторитет.

Наш малый благоговейно подступает,
Не смея и руки поцеловать,
Архимандрит его на стул сажает
И начинает тихо вопрошать:

Случилось что с тобой? Чем Господа прогневал?
Чем заболел? Что доктор прописал?
Подробно все ему больной поведал.
Про поцелуй заразный рассказал.

Тот выслушал. Сказал: - Лечиться надо.
Молиться чаще, требы выполнять,
Поститься больше и водой святою
Поить себя и тело обтирать.

Пока же отлучаю от прихода.
Иди и поживи в монастыре.
Не можешь с эким ликом при народе
Служить ты доле. То печально мне.

Теперь ступай. Уж я распорядился.
-Степенно с места встал, перекрестил.
-Храни Господь, - сказал и удалился.
Оставил схимника без веры и без сил.

Что делать! Рухнул мир! И жизнь его насмарку!
Все зря! Напрасно! Тщетен был посыл!
Ведь начал только жить стабильно, без накладок.
И, на тебе, в пучину угодил!

Погибло все! Баланды монастырской
Не чаял в жизни он своей хлебать!
Но делать что!? От жизни той постылой
Куда идти? Куда себя девать!?

Смирился он. И палий взял смиренно.
И облачился в рясу и клобук.
И погрузиться был готов в забвенье:
- Остаток дней в молитвах проведу.

3.

Жизнь монастырская – река забвенья.
Течет сама собой в пределах берегов.
Покоится душа в монашеском смиренье.
Ей хорошо – вокруг царит покой.

Так думал он, когда служил во храме.
Но год прошел средь монастырских стен
И понял он, в цепях самообмана
Он прожил три своих десятка лет.

Все лживо в самом деле оказалось
Вокруг него и в церкви, и в миру.
Приподнялось с сознанья покрывало.
Открылся взгляд на жизни суету.

Чтоб ценности понять – их надобно лишиться,
Чтоб что-то оценить – то нужно потерять.
Собой чтоб стать – нам надо измениться.
Чтоб возрождаться – надо умирать.

Он умер было, с светом попрощался.
Похоронил себя в монастыре.
Но ожил дух его, когда он оказался
Изгоем в монастырской суете.

Все было как везде в монашеском подворье.
Все та же суета и сплетни и обман.
Все те же люди во плоти и крови,
Что и в миру, вели свои дела.

Хозяин крепкий был владыко настоятель.
Все было здесь: угодья и покос.
Наполнил чашу до краев Создатель.
Вольготно, сытно братии жилось.

Не рвали жилы и пупы не рвали,
Размеренно трудились, в меру сил.
Устава ради лишь труда держались,
А деньги важный спонсор приносил.

Он содержал. Они молились,
Чтоб не иссякла давшая рука.
Просили господа, чтоб даровал им милость,
И спонсору продлил его года.

Так хорошо им было в свете этом
Монастырю и спонсору вдвоем.
В согласье жили и зимой и летом.
Им с богом вместе было нипочем.

Они молились, он в миру трудился.
Они постились, спонсор воровал.
Но надо же беде такой случиться!
Дававший милость под статью попал!


22.04.2011

И рухнул мир в ограде монастырской.
И тьма накрыла благости оплот.
Свидетелем по делу шел владыко,
- Он в доле! - доносился шепоток.

И не ошиблись. Всех арестовали.
И настоятель сел на много лет.
Иного настоятеля прислали,
Таких же лет, таких же черт.

Наш схимник видел все, со всем смирился.
Недавно понял он, открыл секрет,
Что в жизни сей не к радости стремился,
А к насыщенью. Он нашел ответ

На тот вопрос: Что есть ценнее страсти,
Веселья и хмельного жития?
Весомей что? Что в жизни слаще власти?
Всего что выше? Жизнь сама!

С бедой лишь получаем мы прозренье.
Беда лишь открывает нам глаза
На правды суть, на истины Ученья,
На совести звучащие слова.

Всегда звучит в нас совесть – голос божий,
Да только презираем мы ее,
Как слабость нашу, рудимент ничтожный,
Ее мы отвергаем нытиё.

Но вот приходит время испытаний
И спеси нет, будто рукой смело.
Как дети малые в прострацию впадаем.
Белугой пред иконою ревем.

И он ревел. И он просил пощады.
- За что удел такой? – Христа он вопрошал.
И в истовом моленье вдруг внезапно
Отчаянья остановился шквал.

То чудо было. Это состоянье
Запомнил он до окончанья дней.
Волною ласковой спустилось одеянье
Тепла и благости в молитвенный предел.

Окутало его, подобно одеялу.
Обволокло вокруг со всех сторон.
Так сладко стало и тревоги спали.
Словно Господь накрыл его крылом.

Так сладостно, спокойно, величаво
Не чувствовал себя с младенческих времен,
Когда в объятья заключала мама,
Коль болен был иль чем-то огорчен.

Но сила здесь была и мощь, и правда.
Не матери объятие! Отца!
В Его объятьях чудом оказался!
К Отцу привел молитвенный экстаз.

Что выше может быть на этом свете?
Ценнее что? Чем ЭТО заменить?
В сей миг и понимаем – все мы дети,
Отца Небесного. Его мы колоски.

Былинка малая на беспредельной ниве,
Что выросла из семени Отца.
Чтоб напитаться силою незримой
И породить иные семена.

Не мог в себя прийти он в этом счастье.
Он обомлел и разум потерял.
И тут внутри себя услышал глас он:
-Пришел, сын мой, тебя я долго ждал.

24.04.2011 Пасха.

Момент он будет помнить ежечасно
Всю жизнь свою и весь остаток дней,
Когда явился глас, не гневно и не властно,
А будто пролитый на аналой елей.

Явился изнутри он, благостно и чинно,
И в голове звучал он, не в ушах:
- Велю побыть тебе архистратигом,
И в помощь Михаила тебе дам.

Пришло то время, что тебе намерил.
Твой пробил час во Благо послужить.
Ты сможешь, справишься, поверь мне.
Архистратигом ты рожден служить.

Забудь что было. Все, что было - морок.
Все чушь и блажь и тлена суета.
Ты потерпи денечков этак сорок,
 Пройдет болезнь, спадет с глаз пелена.

Горишь ты весь! Тебя я покидаю.
Не можно долго пребывать во мне.
Любая плоть в моем огне сгорает,
Что рождена на матушке Земле.

Итак с тобой я более, чем можно.
Боюсь не сдюжишь, телом угоришь.
Воды не пей, но намочи всю кожу.
Отдай воде излишний тела пыл.

И помни! Ты лишишься вскоре тела,
Что ранее ты чувствовал своим.
Ты первым оказался за Пределом,
Чтоб провести с собою остальных.

Не торопись, и не пори горячку.
 В рассудке будь и сердцем понимай.
Познанье – первою своей задачей,
Себя в себе отныне ты считай.

И он ушел, как свет уходит ночью.
Покинул тело. Будто бы сосуд
Наполнилось оно, попав в источник,
Испив огня пылающую суть.

30.04.2011

Шел день за днем. И все менялось.
Менялся он, менялся мир вокруг.
Но он сначала жутко испугался,
Когда лохмотьями сползала кожа с рук.

И с тела со всего сползла она кусками.
Он страшен  был такой, как никогда.
Как только братья это увидали,
То повезли его скорее к докторам.

Те видели за много лет немало.
Но в этот раз руками развели.
То чудом было! Горе миновало.
Обмыли тело – хвори не нашли.

Не стало струпьев, гноя нет и язвы!
Младенца нежность кожа обрела!
Анализы, приборы, томограмма!
Все в норме было! Чудные дела!

С тем и  пришел к владыке. Благочинный
 Глазам не веря руку протянул.
Дотронулся до шеи. Тут не сильный
Удар он тока в руку получил.

Отпрянул он на шаг в недоуменье
На руку посмотрел, потом ему в глаза.
Увидел что-то в них в единое мгновенье.
О, господи, прости! – в отчаянье сказал.

И не решился более коснуться.
Сказал: - Ступай! И вслед перекрестил.
Отсутствовал потом на требах  на службе.
Как оказалось, след его простыл.

Исчез владыко! Бросил стол и паству.
Покинул монастырский он предел.
Все озадачены? Почто де он сбежал то?
Что помутилось в мудрой голове?

Лишь наш герой про то все знал и ведал.
Открылось виденье ему в тот краткий миг,
Когда в одно касанье он изведал
Чем жил, кем был, исчезнувший старик.

Прикосновенье сквозь его пронзило.
Проникло в душу, как стальной стилет.
И боль была, как будто рвали жилы,
Ломали кости, рушили скелет.

Терзания души он ощутил владыки,
Что совестью прижизненно была.
Какие муки и какие пытки
Она стерпела от него, снесла!

Во лжи он жил, в бытийном одержанье.
Сужил не Богу, церкви он служил.
Радел над тем, чтоб дать ей содержанье.
Поболее ей ценностей добыть.

Служил он людям, позабыв про Бога,
Таким же падшим, как и он был сам.
Поправшим веры истиной основы,
Миропомазанным святым отцам.

Торговля в храме, не была греховна.
Христос де сам призвал торговцев в храм.
Обман и ложь во имя веры, подлость,
Все допустимо в праведных делах.

Кто в мантии, тот свят, для всех уж априори.
Христос за всех распят, себя он положил
За церковь и за тех, кто служит или ходит
В нее родимую. Но надо ж как-то жить!

Питаться надо. Чинно одеваться.
Всем показать себя крутым дельцом.
Так постепенно как-то оказался
Христопродавцем. Полным подлецом.

Но жить ведь надо. Есть семья и дети.
Кормить их надо. Надо обучать.
Придет же время – все за все ответят.
Вот только ль надо будет отвечать?

07.05.2011.

А может нет Его? Все это морок?
Никто же до сих пор не доказал,
Что есть Господь? Что бытие он создал?
Быть может прав и Маркс и Капитал?

Терзания души – превыше всякой боли.
В аду горит она, терпя телесный плен.
Как птица в клетке просится на волю
Из проклятого тела побыстрей.

Но тщетно все. Призыв души не слышен
 Для верящих лишь в тесный тленный мир.
Когда парящий падает на крышу,
 Тогда лишь замечает, что бескрыл.

Уже не вверх, а вниз. К воротам адским
Стремительно снижается в пике.
На радость Сатане и кавалькаде
 Что вслед летит на личном помеле.

- Господь с владыкой! Милостивый боже
Призрел его пред окончаньем дней.
Раскается теперь. Успеет, может,
Очиститься и славно принять смерть.

А мне же надо в путь скорей сбираться.
Уйти быстрей, оставить сей вертеп.
Куда ж пойти? Куда же мне податься?
Пойду, куда глаза глядят, свинья не съест!

А уж Господь не выдаст! Это знаю!
Он милостив, верховный наш Отец.
И нянчится, как с малыми детями
С рожденья пестуя до кладбища овец.

01.05.2011

И бросил этот мир. Перевернул страницу.
Побрел, куда глаза глядят. Велик ведь белый свет.
Не мог жить более в стенах святой темницы!
Не мог он лицемерие терпеть.

Куда идти? Да все пути открыты!
Иди на все четыре стороны!
Назад возврата нет. Пути закрыты.
Покинул он объятья Сатаны.

Он заново родился. В новом теле.
И новым именем себя он наречет.
И будет зваться он теперь Андреем,
 И с новым именем иную жизнь начнет.

***
Прошло уж много дней, как наш Андрей в скитанья
Отправился велением судьбы.
Проснулся в новом месте утром ранним
Среди полей на берегу реки.

В деревню эту он зашел случайно.
Застал его в пути малиновый закат.
Сулил он новый день, что будет ясным,
Но до него бы ночку переждать.

Не в первый дом пустили пилигрима.
Большая, но душевная семья.
Хозяйка накормила, напоила
И лишь потом беседу завела.

Не лезла в душу. Слушала с вниманьем.
(Хозяйка очень набожна была).
Спросила только о его скитаньях.
Зачем ушел из стен монастыря?

 Он рассказал про жизнь, про боль, про муки,
Про монастырское былое житие.
Но пожалел. Занес ей в душу смуту.
Неверие почувствовал ее.

Для женщины все в церкви было свято.
Блаженно верила в святое житие.
Поп для нее был чист, как Римский Папа.
Безгрешно было церкви бытие.
 
А тут вот вдруг такое откровенье!
И кто поведал? Пилигрим-монах!
Злословит может он? Намеренно клевещет?
Обижен чем-то? Говорит в сердцах?

Он понял это. Будто бы услышал.
Досадно стало вдруг, и он сказал:
- Не лгу, сестра! Ты извини, так вышло.
Склонился он и руку целовал.

Она вся в краску: - Что ты! Что ты!
Да прекрати мне руки целовать!
Не патриарх ведь я! Побойся бога!
Я баба просто. У меня семья…

-Не перед бабой я склонил колени.
Пред господом я сильно виноват.
Был в чувствах я и был совсем не сдержан.
И лишнего тебе я рассказал.

Не все так плохо. Есть святые в церкви.
И верят искренне и господа блюдут.
И в чистоте небес содержат сердце.
И ищут Рай и, думаю, найдут.

Настанет час и освятится Церковь.
Все смоет разом Божья Благодать.
А нам, сестра, с тобою остается
Молиться страстно, терпеливо ждать.

В гостях остался. На дворе смеркалось.
Хозяйка постелила в уголке.
Куда-то уходила. Показалась
С ребенком малолетним на руке.

Малышка лет пяти. Но вся немочна.
Едва жива. И дышит тяжело.
Истощена донельзя. Худосочна.
За что же ей такое житие!?

- Такой не родилась, - произнесла хозяйка.
- Но только враз усохла. Год второй
 Лечу ее. Ведь я сестра-хозяйка
В больнице местной. Хоть и тяжело,

Но помогают там, чем могут, персоналу.
Лекарства всякие, немного процедур.
Но только тщетно все. Ее так жалко!
За что ей чаша эта чересчур!?

Заплакала. А он смотрел на дочку.
И видел явно черный силуэт,
Что над ребенком, словно ястреб реял,
Неся болезнь и призывая Смерть.

07.05.2011.

С недавних пор Андрей все четче видел
Бесплотный, недоступный взгляду мир.
Нес каждый новый день ему открытье.
К иной реальности он дверь приоткрыл.

Все чудно было там. Вершилось по иному.
Другие правила, совсем другой расклад.
За часом час он постигал законы,
Что в той реальности незыблемо царят.

Порядок там был не в пример мирскому.
Как понял он смешением света сил
Тот наполнился изнутри, с Основы.
Из Света соткан мир реальный был.

Подобно было это пониманью,
Что мир не плоский, не на трех китах.
Что носится в пространстве в виде шара,
А не стоит тарелкой на слонах.

И тут не меньшим было откровенье,
Когда открыл он светоносный мир,
Что правит всем, что видит каждый смертный.
Что есть основа. Все на нем стоит.

Нанизана телесность на свеченье,
Словно одежда, кинута поверх
На тело и на вещь и на явленье.
Особо светоносен человек.

Он долго привыкал к такому зренью.
В уединенье часто пребывал.
Глодали и тревоги и сомненья,
Что он в уме, что ум не потерял.

Но трезв был ум. И хладен и расчетлив.
Но только отошел на задний план.
Спокоен стал. И тих и беззаботен.
Как будто спал, как будто отдыхал.

Покой ума открыл ему завесу
Над бренным миром. Люди в суете
Не могут видеть за кустами леса,
Что за поляной, здесь, невдалеке.

Но он же видел! Просто и доступно
Умел теперь реальность изучать.
Он видел суть явлений и поступков.
Хитросплетенья их учился понимать.

Вот и сейчас над девочкой увидел
Он отлитый из мрака силуэт.
Тянул вампир из тела света нити
И поглощал их жадно, сколь хотел.

Он истощал ребенка тело света.
Но им насытить плоть свою не мог.
И щупальца тянул к доступной цели,
Но матери коснуться не дал бог.

Не в силах был дотронуться до жара.
Горела женщина невидимым огнем.
Как факел полыхала. Тем пожаром
Залиты были  комната и дом.

Не виден тот огонь обычным взглядом.
Он слишком эфемерен для него.
Но сила в нем немыслима. Стократно
Превысит сила силу многих солнц.

Она едина для всего на свете.
Слаба она, как малый мотылек,
Когда в гармонии  той силы сети.
Пока царит в пределах тех Закон.

Но только он нарушен, боже правый!
Становится тайфуном мотылек.
Не устоит пред ним никто неправый.
Испепелит любой недуг, любой порок.

И он, как меч, что спит спокойно в ножнах.
Нужна мечу умелая рука,
Что хочет им владеть, сумеет, сможет
 Меча премножить славу на века.

Могла бы мать, то пламенем незримым
Спалила бы ту гадину дотла.
Но не могла. Понять была не в силах.
Увидеть суть болезни не могла.

Андрей же мог! Он видел и намерен
Был поразить  то порожденье тьмы.
Но как сразить его? Мечем незримым
Он не владел доселе. Ах! Увы...

Но дух пылал. Владело им желанье
Сразить вампира, порожденье тьмы.
Как будто меч рука его сжимала.
Взмахнуть бы им! Вампиру бы кирдык!

О, чуда славный миг! О, боже правый!
В руке его возник откуда ни возьмись
Огня клинок! Меч из слепящей стали.
Изящен, невесом, наполнен дивных сил.

Не думал, не гадал, ничуть не сомневался.
Не бросил меч, совсем не оробел.
Как будто знал, как будто догадался
Что меч его! Вершил с ним много дел!

Архистратиг ведь он! Слова припомнил,
Что позвучали как-то в голове.
Но если так, то где же света войско?
Где легионы Тьмы. Поля баталий где?

Да не до них! Есть враг. И он напротив.
Ребенка истощает света суть.
Эфес в руке. Прыжок. И на излете
Сумел по твари трижды рубануть.

Не ожидал в себе такой он прыти.
Как ниндзя прыгнул, будто бы летал.
Мать испугал. Та рот открыла в крике.
Он успокоил. - Этот ритуал

Де применяют в церкви постоянно.
И практикуют множество веков.
И служит он для сущностей изгнанья,
Что мучают детей и стариков.

И в самом деле. Девочка очнулась.
Здоровьем приукрасилось лицо.
Глаза открыла. Сладко потянулась.
- Покушать хочется, - раздался голосок.

В рыданьях мать. Какое счастье! Чудо!
Прогнала хвори Божья благодать!
Из рук дитя не выпустив, прилюдно,
На радостях ну ноги целовать!

Остановил, сердито брови хмуря.
- Ты прекрати! Твоя любовь спасла.
Меня благодарить сосем не нужно.
Господней волей дочка спасена.

09.05.2011.

И много было разных исцелений
Потом еще на пройденном пути.
Лечил людей он в истовом стремленье
Все зло на свете в целом победить.

Молва о нем вперед него бежала.
Ждала его в пути согбенная толпа.
- Благослови! Спаси!- она взывала.
И он спасал. И он благословлял.

Но пробил час. И он остановился
На бесконечном лекарском пути.
Знакомый лик пред ним в тот час явился.
Узнал он женщину, что как-то исцелил.

И вновь была она все с той же хворью.
Страдала так же. Та же боль была.
И понял он, что делает не то он.
Нет смысла просто хвори исцелять.

Его удел не в лекарстве, а в Знанье,
Что должен он всем страждущим давать.
Давать он людям должен Пониманье
Как жить и как болезни отгонять.

Но как суметь? И как достичь такое?
Как Виденье открыть для страждущих вокруг?
Как одолеть безумие мирское?
Живущих плотским к духу повернуть?

И понял он! И дал намек Всевышний!
Болящий – плодородная земля,
Что через муки взращивает семя
Познания истоков Бытия.

И стал другим лечить. Не делом. Словом.
И все вокруг него переменилось вмиг.
Не ждан фанатами, стоящими дозором.
Не стало на пути стенающей толпы.

С пути исчезли скопища увечных,
Больных, недужных, хворых и зевак.
Он вновь шагал в просторах бесконечных
Один без свиты. Кончен был этап.

Путь новый для него теперь открылся.
Не лекаря, но Пастыря то путь.
Теперь обязан был он сам учиться
И раскрывать для многих Знанья суть.

Путь труден был. И терний был он полон.
Путь неизведан был и не было в нем троп.
Шел наугад и плыл по воле волн он.
Как без ветрил и весел мореход.

Не лекарь был, но был теперь Учитель,
Хоть сам еще немногое познал.
Но все же Новый мир пред ним открылся.
И тайны потихоньку открывал.

Гармония была ключом к разгадке,
Как в мир таинственный и сказочный попасть.
Молчанием ума и сердца пылом жарким
Открыта дверь для каждого была.

Но далее той двери шел не каждый.
За каждый шаг назначен был ответ.
Для новой жизни надобно рождаться,
А в старой жизни надо умереть.

Без подготовки трудно неофиту
В том мире и секунду пребывать.
Сраженным может быть, и быть убитым
В том мире может. Тело потерять

Легко ему среди больших энергий.
Они не те, что были на Земле.
Здесь не в чести отдельные рентгены.
Потоки их бьют, что ливни по главе.

Подобен выползку червя он земляного,
Что дождь из глубины земли поднял.
Изрешетить его энергии готовы,
Пока телесно он себя не осознал.

Укрыться должен. Телом не владея
Нельзя стоять, как поросль на ветру.
Лишь новым телом управлять умея
Возможно средь энергий не тонуть.
Но как прекрасна новая телесность!
Легка, светла, могуча и сильна!
Над морем реет, будто буревестник!
Звенит, как пробужденная струна!

В былое время это только снилось.
Но тенью яви сон тот навий был.
Андрею потаенное явилось.
Не описать. Превыше это сил!

Явилось разом. Хоть и раньше вились
Иные образы из света или тьмы.
Но тут иное… Небеса открылись
До самой их бездонной глубины.

Предела не было для чувства или взгляда.
Познанью не положен был предел.
Он видел все, что надо иль не надо.
Он знал про все, о чем и не хотел.

Обрушился поток на неофита душу.
Он мог ее размять, снести или стереть.
Но не поверг. Ее он не разрушил.
Готовилась она потока мощь стерпеть.

Лишь содрогнулось все, из плоти тело.
И понял он, зачем был нужен пост.
И для чего так долго и умело
Он шаг за шагом изменял свой стол.

Чем был отказ от плоти продиктован.
Зачем он вывел сахар из еды.
Зачем хотел он хвощ или крапиву,
Зачем он воду с полисорбом пил.

Менялось тело. Тела суть менялась.
Сжигало солнце в теле углерод.
Иная плоть под солнцем порождалась
Вплетая кремний в клеток переплет.

Подспудно шло. Невидимо. Не спешно.
Не разом стала новизна видна.
Не стал вдруг пить. Был удивлен конечно.
Но жажды не было! Воды или вина,

Иль сока, молока, иного в жидком виде
Он не хотел совсем. Не нужен был раствор!
Азот стал, как телесный растворитель.
Азот теперь основу жизни нес! 

19.05.2011.

Все сдвинулось на шаг. Вода едою стала.
Азот – водой, что жизнь переносил.
А света сутью тело задышало.
Подобно воздуху в телесность свет входил.

Прозрачней стал он телом, светоносней.
Иная плотность и иная твердь.
Перешагнув порог у Преисподней
Остался жив. Сумел не умереть.

Осматривал себя. Немало удивлялся.
Да как же так? Одним был – стал другим!?
И облик тот же вроде бы остался,
Но тела плоть совсем переменил!

Помолодел, очистился от шлаков,
Был головней, теперь, как черенок!
Огнем налит и силою, однако!
И кажется свернуть бы горы смог!

И, в самом деле, мог одним движеньем
Перевернуть груженый самосвал!
И одолел бы даже притяженье,
Как птица в облаках бы залетел!

Но не летал… Телесность не давала.
Весома слишком. Очень тяжела.
Не в этом дело! Ныне позволяла
Иная плоть легко делить тела.

Теперь осознавал себя матрешкой.
Физическое тело, как балласт,
Что к плотности привязывало прочно,
И в мерности имело только власть.

Но в мерности обычной. Словно якорь
Оно цеплялось за единый миг.
И не было единственным, однако!
Он осознал, увидел и постиг

Себя иным! Могучим, светоносным!
Он исполином был в бескрайности миров!
Берсерком, витязем, героем меченосным
Себе явился вдруг из глубин веков.

Исчезли грани меж времен и судеб.
Исчезли чаянья и страсти и мечты.
Себя единого увидел в многих людях.
Единство осознал и цели и судьбы.

Он по судьбе и сути Света Воин.
Во все века, во всех мирах стоял
На грани между Светом и меж Тьмою,
И равновесия Законы соблюдал.

Был не один он, воин Стражи Света.
Но главным был, как оказалось вдруг.
Над ним Господь и перед ним в ответе
Лишь только он за воев светлый круг.

Дана была им Воля в их Служенье,
Но страшен был бы и господний гнев,
Когда бы допустили искаженье
В своих раденьях. Не страшна ведь смерть.

Ужасен Нави мир, когда лишен он света.
Он пуст, бездонен, вовсе нет его.
Лишь луч единый ждет, источник Света,
Чтоб получить любое б бытие.

Но есть в нем Бездна, где закрыт для Света
Навеки доступ. Этот уголок
Спокон назначен первым из заветов,
Для заключенья тех, кто стал врагом.

Лиха их доля. Доля не завидна
Существования без времени и стен.
Не чувственно, не мерно и не видно
Висят они в Нигде без перемен.

Кипят лишь злобой. Страсти порождают,
Но нет им места, некуда лететь.
Своих родителей они же поражают,
Вновь заставляя в злобе тех кипеть.

И так идут эоны за эоном.
Бесчисленно количество времен.
Пока не взмолятся, не воззавут со стоном
К Верховному о милости. Прощен

Любой из всех созданий божьих
Быть может, если только возжелал
Признать существованье невозможным
Без Света Божьего, без Правил и Начал.

Раскаянье – единственная сила,
Что может из тюрьмы освободить.
Воззвав к Отцу из глубины могилы
Возможно лишь телесность получить.

Но нет уж! Нет! Великою гордыней
Насыщена какая-то душа
И мечется она в кромешном иле,
В попытках войско для борьбы  собрать.

Есть сила в Мраке - Сила Поглощенья.
Ее и копит Темная орда,
Чтобы собрав в кулак ее для мщенья
Обрушится внезапно на врага.

И высосать в себя весь свет из Мира,
В пучины тьмы навеки погрузить.
Себя живительной наполнить света силой
И на эоны жизнь свою продлить.

И вечная борьба идет на крае Света.
И бастионы выстроены в ряд.
И безвремённо легионы эти
На страже Света бдительно стоят.

Не помнил этого, пока он был Андреем.
То передышкой было между битв.
Сам попросил Отца о перемене,
Когда врага он в битве победил.

Душа изранена. Просила об отсрочке.
Ей отдых нужен был от огнеборских дел.
Затишье в плотном теле – вот возможность
Слегка передохнуть, в забвенье посидеть.

Но отдых кончился! Он призван был на дело.
Но как же так!? В телесности земной!? 
В чем божий промысел? Какие в этом цели?
Не мог понять он светлой головой.

22.05.2011

Но силился. В сознанье приходило,
Что именно в телесности могуч.
Что здесь, на грани перед тьмой могильной
Сумеет защитить он света луч.

Отцом мир явный сотворен недаром.
Кордон он меж разрозненных миров.
Лишь в нем кипят, клокочут духа паром
Тела людей вне правил и оков.

Им выбор дан свободный, безграничный.
Ограниченья сняты со всего.
Даны каноны только для приличья.
А далее лети, куда готов!

Но помни, что за выбор ты ответишь,
Как только отделишься от Земли.
Звездой, быть может, где-то ты засветишь
Иль сгинешь где-то в беспределе тьмы.
 
Мрак черных дыр тому напоминанье.
Прикосновения силы мрака след.
Таким плодом увенчаны старанья
Антимиров, что поглощают Свет.

Бывает иногда атака их удачной,
И ширится в границах тот портал.
Тогда сверхновую зажечь стоит задача,
Чтобы спалить атаки темной вал.

Лишь только так атака захлебнется.
Не сдюжить ей немыслимую мощь.
Развалиться под ливнем из фотонов,
Изменит содержание свое.

Не станет мрака. Светом засияет.
Не сможет поглощать, но станет отдавать.
Материей на грани света станет.
В бытийности продолжит пребывать.

Теперь он осознал все прошлое, былое.
Всю подноготную о жизни в мелочах.
Не будь готов - не выдержал б такое.
Сгорел бы заживо, как в очаге свеча.

Все жизни вспомнились. Былые воплощенья
Прошли пред ним нетленной чередой.
Нанизались, как бусинки плетенья
В рисунке, созданном загадочной судьбой.

Картина мира явно изменилась.
Расширилась и смыслом налилась.
Теперь он понимал, что с ним случилось,
Чего Андрей искал, за что страдал.

Исконно именем другим он нарекался.
Но тайным было имя. Потому
С другими именами он рождался,
Не открывая тайну никому.

Царем и смердом был, сатиром и сатрапом.
Все испытал: и святость и порок.
Но не были деяния те главным.
Другой учил пожизненно урок.

Огромной силой обладало тело,
Что было соткано из крови и костей.
Когда б сознанье знало и умело
Использовать хоть кроху мощностей,

Что заключались в теле! То тогда бы
Зажглись в ночи гирлянды новых звезд.
Залило б небо ярким звездопадом,
Что возвестило б о конце времен.

Прозрели бы, проснулись Света Духи,
И пробудили души ото сна.
И, как одна, тотчас бы устремились
К чертогам их небесного отца.

И слились с ним в немыслимом порыве.
Единым стал бы весь вселенский свет.
Исчезло б время и исчезли б  мили.
Все сущее свернулось бы в кольце.

Начала бы не стало и последствий.
Пределов бы не стало и конца.
Настало б время новых дел и действий
По замыслу небесного отца.

И новый мир родился бы возможно…
Но уж потом, когда бы возжелал,
Тот, кто имеет имя божье,
И кто стоит превыше всех начал.

Чтоб не случилось это, мозг-заглушка
Дан сущим в теле, чтобы дух дремал.
Чтоб для души был сладкою подушкой
И за нее сознаньем управлял.

24.05.2011

Недолго наслаждался откровеньем.
Призывно прогремел знакомый глас:
-Ну наконец-то, Павел, с возвращеньем!
Совсем уж рать тебя тут заждалась!

- Кто Павел? Я? Ну да! Я снова Павел!
Такое имя испокон ношу!
Им наречен и имя то прославил,
С тех пор, как светоборцем я служу!

Как славно видеть всех! Родные лики!
Верней не лики. Тут иная суть.
Не могут выразить слова мирские
Все, что возможно духу зачерпнуть.

И образы, и лики – все едино.
Энергий гармонический набор,
Воспоминаний, опыта – все зримо.
Кипит один клокочущий котел.

Сияет светом, впечатленья дарит,
Всего себя наружу отдает,
Но не иссякнет. Светом восполняет
Его свет изнутри. Его он отдает.

Лишь придает окраску, направленье.
Играет светом, словно озорник.
Его на окруженье изливает,
К задору подбивая остальных.

Разумно все в сем мире происходит.
Не может до всего достигнуть Свет,
Что испускает вышний наш Источник.
Не выдержит и может умереть

Ничтожный уровень. И созданы Всевышним,
Помощники, чтоб мощность понижать,
Чтоб трансформировать энергии большие,
Чтобы делить поток, распределять.

Огромный труд Вселенский многих сутей
За каждым лучиком, пролитым в Мир, стоит.
Пропущен он чрез их сердца и груди,
Ослаблен и окрашен в нужный вид.

Лишь так он опускается в Творенье,
Что явлено Всевышним нам, как Твердь.
Наверно то для многих Откровенье?
Пора пришла узнать и эту весть.

Бесчисленны миры, бесчисленны созданья,
Что копошатся в череде миров,
Но все творят и точно соблюдают
Пришедший с Светом божеский Закон.

Он в сути каждого, его лишь надо слышать.
Но кто не слышит – есть Учителя.
Они у каждого, кто сутью Света дышит,
Кто носит плотные иль светлые тела.

Всяк явленный в сей мир – есть путь для света.
Его он принимает и творит.
Его он пропускает через сердце
И излучает обновленным в мир.

И отвечает он за то, что пролил,
Что излучил, чем мир он осветил,
Пролил ли он потоки чьей-то крови
Или себя Служенью посвятил.

Архистратигом Павел стал недавно.
Предшественник покоя попросил.
Пока в забвенье сладком пребывал он
Тот за него лишь временно служил.

Была опасна служба, но почетна.
Он должен охранять передний Света край,
Чтоб темных сил прожорливая мерзость
Не смела на Творенье посягать.

Прорывы были разные. Случалось,
Что шпажечный удар пронизал цель
И недра звезд мгновенно истощались
Отдав клинку до капельки свой свет.

Бывало и иначе. На измену,
Подлог, предательство, и подкуп, и обман
Пускалась Тьма, чтобы достигнуть цели.
Исподтишка сосала Свет она.

Пила его для сил, Закон поправших,
Оставивших Единства Света клан,
Свое Учение для себя создавших,
Тех, кто в ловушку угодил, пропал.

Им невдомек, попавшим в эти сети,
Что смысла лишена отныне жизнь.
Коль отказались быть они, как дети,
То и в Мир Света двери заперлись.

Теперь они лишь только трансформатор
Для пониженья света частоты.
Для огрубленья Господа вибраций,
Для нужд антибожественной среды.

Они орудие теперь. Они марионетки.
Их доля в понижении частот,
Что опускаются в их души прямо сверху,
Но деградируют в потоке нечистот.

Лишь только так усваивается Мраком
Живительный и всетворящий Свет.
Лишь только так, чрез души свет поправших,
Он попадает к Мраку на обед.

А коли так, поставлена задача
Пред Войском Света доступ перекрыть
К заблудшим душам, отщепенцам этим.
И их вернуть или Пути закрыть.

И вот теперь опять настало Время,
И Мракобесье накопило сил.
И собралось ударить в Поднебесье,
Чтоб силу Света снова получить.

Но где  ударит враг и что задумал?
Что подготовил пакостным умом?
В чем план его и что он выбрал целью?
И где в цепи то слабое звено?

28.05.2011.