Орлеанские напевы

1.МОЛИТВА ДЕВЕ-ЖАННЕ
               
 “Когда затлел костер и поднялся дымок…”
                “Орлеанская Дева” , Поль Верлен


Жанна, Жанна, летим до донжона! Ни жена, ни наложница, не-
жнокрылее чем махаон, в плащанице, как птица, во сне
войска латников,  грезящих, спящих, полумертвых, давно неживых,
за тобою над  полем летящих, чтоб войти, словно в храм, в  дежа вю.

Где же было все это? Когда же? На каком,  на таком  на веку?
Два мальца перепачканных в саже. Печка. Свечка. Салазки в снегу.
Запах елки. Морковина –носом. Костяною  рукою -- метла.
Здесь такие пылали заносы снеговые, что выжгли дотла

этот край, где костры провидения обглодали  меня до камней,
ты ко мне что ли, а, привидение? Неужели? Теперь нет сомне-
ний, что меня ты ждала в этой башне, сквозь могильные плиты сочась,
расскажи, как тебе было страшно, как  в руке трепетала свеча,

когда  ты проходила сквозь стены, как  топился податливый воск...
Мы лишь смрад  загнивающей Сены. Только войско  средь орд твоих   войск.
Лишь туман. Пар из колбы алхимика, обретающий множество черт.
Силуэты  Поэта и Схимника, сквозь которых вихляется Черт.

Жанна, Жанна! Ведь ты коронована, а  не дОфин! В короне костра 
твое войско тобой околдованное  за тобою уходит в астрал.
 И бормочет заклятья алхимик. И  рыдает пропащий монах.
 И  шевелится что-то в хитине, чтобы  сделать решающий взмах.

А пока расправляются крылышки, а пока  сквозь доспехи не дар-
ом мы стучимся, как пар из под крышки,-- из цветка уже каплет нектар,
и  над Сеной миазмами  гнили  расползается  сонный Париж,
запашистый, как сена навильник,  Жанна, Жанна  ты снова  паришь!               
 
Я лежу возле рва, запахавшись в  запах тлена, в могильную  вонь,
вновь готовый идти в рукопашную –твой фанатик, твой латник, твой воин.
Так  лети – мы последуем тучей, все сметая, сжигая, губя,
 чтоб над    Сеною хмурой, текучей, вдаль  летящую видеть--тебя.

2

Кленам вынесен все ж приговор,
не сносить им листвы, не наляпав   
пятен крови  – идут под  топор,
сколько б ветру ни дали  на лапу.

Знают все, что они колдуны,
что во сне приходили к девице,
чтобы трогать ее колтуны,
перед тем, как взялась удавиться,

и вещая скрипучим дуплом,
клен-уродец трещал, что он –дОфин,
но ошибся – и вот –поделом --
всею кроной  – на аутодафе.   

Хворост веток пластает, да так,
что  уже ничего не добавить.
И окно, и подвал, и чердак
умиляются этой забаве.

Разбросают по ветру золу,
разберут почерневшие доски.
Только будет торчать на колу
 голый ствол да гулять отморозки.
2003