Буколики. 6

6.

У Льва Толстого бзик– поближе быть к народу.
Он косит луговину. Он ходит босиком.
На коромысле Софья с утра таскала воду
и чистила картошку огромным тесаком.

Безнравственно богатство. И он рассвет встречает
В полях с обычной сошкой. Куда он все же гнет?
Неужто деспотизм тем самым обличает
и призывает свергнуть самодержавный гнет?               

С утра он косит луг, а ночью пишет книжки,
 в часы досуга он в лачугах у ребят,
пока в гостиной дворня сражается в картишки,
и бабы, словно бороду, лен в поле теребят.

У графа оппонент – с бородкою, как сошка,
он в Шушенском с Надюшей   и любит пострелять.
Меж ними пробежала матерьялизма кошка,
но оба знают толк – как глубоко пахать.

Граф – снова за соху. А ссыльный-- за ружьишко.
У Наденьки у Крупской –два селезня к столу.
У Софьи у Толстой  мечта – колоть дровишки,
самой…И с чистой совестью берется за пилу… 
 
У каждого своя возвышенная схима.
Затеяли на старость лет неразрешимый спор.      
И дотлевает в раке тлетворный дух Зосимы,
у Роди у Раскольникова дрожит в руке топор.


Зачем же нам носить ту правду под полою,
зачем шептать: «По совести!» «Покайся!» «Не убий!»
И Федр Достоевский, посыпав плешь золою,
за неименьем пепла, глядит как будто Вий.

Насквозь через века. Духовные атлеты,
вздымаясь из могил, идут на этот взгляд,
все это дым отечества, дух рисовой котлеты,
наш путь за той сохой и нет пути назад.

Идет  Толстой с косой, до косточек истлевший,
за ним  досель нетленный бредет Ильич с ружьем,
он с Наденькой под ручку от гнили располневшей,
и с Инною Арманд –они всегда втроем.

У Пешкова усы немного перезрели.
Он хмуро смотрит в землю, как бы читая «Мать».
Дошли до той лужайки. В кружок тихонько сели.
И ну вести беседы разумные опять.

Закурит Йоська трубку, а Клюев самокрутку
из ленинской из «Искры». И будут толковать,
пока Надюша Вове под зад  подсунет утку,
чтоб мог он завещание партийцам диктовать.

Сойдутся на лужайке задумчивые кони
на призраков туманных  немного посмотреть.
И скажет  бык задумчивый, и наземь кал обронит:
-- Вот даже по-людски не могут умереть.


 Пастух проснется Ваня, измученный кошмаром,
и комара на шее, прищучив, скажет:   
-- Н-н-да!
И погрозивши в темноту  бычарам и кашарам,
добавит:
--Вот приснится же такая ерунда!

И Бежин луг замрет. Кикиморы, русалки,
возьмут в свой хоровод пришедших, хохоча,
и станут, бья хвостами, играться с ними в салки,
под бледною, как лампочка, луною Ильча.

26-28.07.2002