Меткий выстрел

Особое племя поры лихолетий –
Мальчишки… Чьи души горели в огне
Страданий, борьбы… Эти славные дети,
Их судьбы особенно дороги мне.

Отцов, старших братьев забрали сраженья,
Бесчинства творил по округе чужак…
И дети взрослели от ожесточенья,
Иначе тогда не могло быть никак. 

Их детство мечтало разить оккупанта,
Во снах на захватчика лихо неслось,
Карались безжалостно все диверсанты,
И в явь бить врага их желанье рвалось.

Нередко до правды мечты доходили…
Жестоко страдая, но сколько могли
Они чужеземцев отчаянно били,
Их вспять воротя, прочь с родимой земли.

И множество тех, кто совсем были дети,
Упрямо на фронт собирались уйти…
Таким был и Шурка, пацан малолетний,
Ему не исполнилось и десяти.

Однажды ребята винтовку добыли,
И Шурка был ловок прицельно стрелять…
Но взрослые строго ему говорили,
Что мал, сосунок он еще воевать.

И видно порою все ж свыше есть что-то,
Удача иль рок, что еще – не понять…
Так Шурка однажды пошел за болото
На реку рыбешки домой настрелять.

День солнечным был и парило немного,
Некошеной сохла давно мурава…
Вдоль мачтовых сосен бежала дорога,
Вдоль елей, спускавших к земле рукава.

Вдруг где-то послышался рокот нездешний,
Урчанье моторов… Был виден вдали
Чужой самолет, проплывавший неспешно
Не так высоко от родимой земли.

И Шурка не помнит, что им овладело,
Он поднял винтовку, раздался хлопок…
И пулька, как пчелка, вдруг вдаль улетела,
И, кажется, зря… И какой мог быть толк?

Но будто бы чем-то мотор подавился,
И вражья машина вдруг стала чихать…
И черною юшкой дымок заструился,
Как раненый зверь самолет стал стонать.

И словно подвыпивший грузный детина
Он набок кренился, и носом клевал…
А после совсем обессилев, повинно
Он где-то за лесом бесшумно упал…

А Шурка стоял и не верил ни сколько,
Что он – невозможно такое забыть –
Сумел, метким выстрелом, пулей – и только –
Такую махину с врагом победить.

И долго об этом еще говорили,
Хвалили мальчишку, уменье стрелять,
И взрослые мягко теперь лишь шутили:
Ну, Шурка, горазд ты у нас воевать!