Валенки

Не мне судить всех тех, кто пережил войну,
Тому судья лишь бог, но есть еще и Память,
И именно она решает, почему
Одних хотим забыть, других хотим восславить.

Был лют тогда мороз – спасенья не найти.
Искала жизнь тепла, тепло искали люди.
Пусть цель, порой, одна – но разные пути,
Причин, увы, не счесть - но память их забудет.

Намедни у села был жаркий долгий бой,
Защитники-бойцы дошли до рукопашной…
Никто из них не смог вернуться вновь домой,
Никто теперь из них не вспомнит день вчерашний.

Они застыли все на поле у села,
Какое, жизнь отдав, так смело защищали.
И вот теперь их нет, над ними кружит мгла,
И лютые морозы их сковали.

Селянам бы тогда, осилить холод тот,
И с мужеством людей суметь - взять и собраться -
И схоронить солдат, и сохранить почет,
И с ними благодарно попрощаться.

Но, то ли лед земной сердца им застудил,
Иль просто сумасшествие настало,
Судить я не берусь… Я не был там, не жил,
Когда в них человечность угасала.

Манило их тепло, им грезился уют,
Бойцы одеты были – загляденье:
Ушанка, валенки, тулуп, – все было тут,
И в этом им, казалось, есть спасенье.

Но был мороз сильней, чем заполярный лед,
И чтоб стащить заветную одежу,
Пришлось стараться им – то русский ли народ?! –
С окоченевших тел, срывая все, как кожу…

Но валенки никак не получалось снять -
О Матерь Божья! Русь моя Святая! –
Они солдатам стали вдруг ноги отрубать,
И в дом нести, чтоб ждать, когда оттают…

И страшно думать мне, что смог бы сделать я,
Когда бы там в то время находился…
И очень бы хотелось мне верить, знать, друзья,
Что я б «теплом» таким не соблазнился.

Быть может то слова, быть может холод прав,
Когда он вдруг застуживает душу…
Я не сужу… Я лишь боюсь из всех отрав
Сильней всего отравы равнодушьем.

Я в грудь себя не бью и слабых не кляну,
Но сердце все не может так оставить…
Не мне судить всех тех, кто пережил войну,
Тому судья лишь бог, но есть еще и Память…