Иронический букет

Есть люди и места- для нас священны.
Мы высшие, и всё же, как пещерны
Нам в будущее путь тернист и долог,
Где со смеху помрёт палеонтолог,
Который снимет бережно и робко
Культурный слой над черепной коробкой.
О многом он узнает по строенью,
А может быть поддавшись настроенью,
Промолвит: «Как же хлеб его был горек…»
Добавит, сокрушаясь: «Бедный Ёрик…
Я не был с ним знаком…» Потом в охапку
Снесёт его в опилки к артефактам.
Есть люди и места - для нас священны.
Но, боже правый, как же мы ущербны.
Как мы порой не знаем друг о друге…
Надбровные для нас важнее дуги,
Того, что мы за ними проносили,
Пока из жизни нас не попросили.
2002г.

Всё реже повторяю - «никогда».
Всё чаще отмечаю постоянство
Случайностей, назойливость и хамство
Того, что к нам приходит «навсегда»

Всё реже повторяю – «никогда»,
Когда оно кончается « навеки»,
Когда мне все твердят, что годы – реки,
И вспять не возвращается вода…

Но реже говорю я  - «никогда»,
Ушедших ожидая без сомнений,
Поверив в неизбежность повторений,
Когда они уходят без следа.

Всё реже отвечаю – «никогда»,
И чаще возвращаюсь, забывая
О боли, угол острый задевая,
Срываясь добровольно в никуда.

2002г.

Я не рыбак. Отнюдь. И никогда
Ни в ком бы рыбака не угадал.
Мне отчего – то видится река
Без дерзкого упрямства поплавка.

Когда скользит волною подо мной
Прохладою манящий мир иной –
Я не рыбак уже, и не пловец,
А лишь всему начало и конец.

Я часть реки, река – немного я…
Мне льстит, то, что она на миг моя.
Наверно мы похожи с поплавком,
Но противоположны с рыбаком.

2002г.

Пьер – Огюстен Карон де Бомарше…
(Изящная строка в стихотворенье)
Здесь в рифму так и просится торшер,
Туше, мон шер, буше…(столпотворенье).

Был мастер – часовщик де Бомарше,
Но думал о душе – писал он пьесы,
В карете ездил он, а не в порше,
Имел он репутацию повесы,

И как домой ходил он в ЛЯ Роше,
Беседуя с Людовиком подолгу.
(Читатель здесь воскликнет: «Ну, воще!…»)
Не просто поболтать, а лишь по долгу…

Была давно задумана уже
«Женитьба Фигаро», но к сожаленью
Ему  не доставало типажей…
В Бастилии скучал он в заключенье.

Его обрил там некто Фигаро,
Какой – то плут, пройдоха из Севильи.
И Бомарше, рассорившись с Двором
Ушёл в народ, его там осенило.

Там бросив свой напудренный парик,
И сделав реверанс дворцовой знати,
Он в образе цирюльника возник,
Но вовсе не утратил гордой стати.

Когда у нас жива ещё в душе
Галантность, а не дух галантерейный,
То жив навеки и де Бомарше
Хотя б одной строкой в стихотворенье.