Разлюбить смолоду

   До 18 лет отроду любимой едой киевлянина Бориса Пищалкина был... сахар. Сахар-песок и кусковой. Мама сыпала ему в чашку две чайные ложки сахара-песка, а иногда, для разнообразия, снабжала кусковым, который он отправлял в рот для разгрызания собственнозубно. Ещё он обожал газированную воду с сиропом крем-сода, который продавщица из киоска наливала в специальный ковшик величиной чуть поболее напёрстка; а затем элегантным движением мизинца опрокидывала содержимое ковшика в стакан. После первого курса института Бориса, вместе с другими студентами, отправили в военные лагеря под Остёр, на Черниговщине. Там сахару давали только по одной ложке на здоровенную кружку кипятка, а о газировке, тем более, с сиропом, Борис и думать забыл. Воду там пили прямо из реки Десны.
Ежедневно с утра студенты шли-бежали 8 километров при полной выкладке (с винтовкой, шинельной скаткой, плащ-палаткой, флягой и т. д.) к «засекреченному» пункту «А», находившемуся в лесной глуши и загружали лопатами ожидавший их самосвал шишками. Грузовик отвозил шишки в другой лес, к «засекреченному» же пункту «Б», и там эту кучу сваливал. На следующий день они делали марш-бросок уже к пункту «Б», откуда самосвал отвозил ту же кучу обратно в пункт «А». И так повторялось каждый жаркий июньский день. Взводом командовал и бежал впереди ст. лейтенант Козлов. Он был поджарый, и ни одна капля пота не падала с него; когда взвод достигал пункта «А» или «Б», он командовал построение в две шеренги и объявлял, что все, знать, взмыленные, как лошади после скачек, что солдату Советской армии потеть не положено, ибо, знать, потеть должны наши враги.
– «Это потому вы, понимаешь, потеете, – говорил Козлов, – что пьёте, понимаешь, воду. От воды, знать, не только потеют, но и толстеют, понимаешь. А это, знать, для советского воина тоже нарушение. Отставить пить!»
А один раз Борису повезло. Пришла его очередь идти дневальным на кухню, и не надо было бежать в пункт «А» или «Б», понима... На кухне старшина Сулейманов первым делом научил Бориса так чистить картошку, чтобы из-под ножа тянулась только одна лушпайка. – «Один картошка – один лушпайка! – торжественно изрекал он и поднимал картошку высоко над головой, пока картошка не касалась потолка, а лушпайка – пола. – Высокий картошка – хороший картошка, длинный лушпайка – хороший лушпайка».
Но самое главное наступило ко времени обеда. Тут-то пришёл и на борисову улицу праздник. Он решил показать военному начальству «кузькину мать» за недосахаренность его чаепитий, а себя – с лихвой вознаградить. Короче, он насыпал себе полкружки сахара-песка. Начал пить и с удивлением обнаружил, что тут не сахар, а какая-то смесь смолы со слизью. Однако, решив, что это не сахар виноват, а его вкусовые ощущения подвели (за что, спрашивается, боролись?), собрав всю свою волю в кулак, допил-доел всю эту муть. Через некоторое время с ним произошло то, что обыкновенно бывало после распития бутылки водки. Его отправили в санчасть, и там погибавший от скуки (других больных не было) капитан медслужбы промыл ему желудок, задержал его до конца лагерей, выдав начальству справку, что у него дизентерия, а иначе ему не с кем было бы играть в шахматы и философствовать.
Когда Борис вернулся из лагерей домой, мама поставила перед ним миску свежесорванной с их огорода клубники, и это было очень кстати, но, когда она захотела насыпать сахару в его чай, Борис ласково отвёл её руку.
– «Что случилось? Ты не заболел? Ну, хоть одну ложечку!» – обеспокоенно настаивала она.
– «Ни одной. Спасибо, мама, ни одной», – твёрдо ответил он.
С тех пор прошла бездна лет, Борис стал профессиональным пенсионером, но ни разу не вбросил в чай ни одной ложки сахара. Никогда.
Недавний анализ его крови показал, что показатель сахара у него 98 – заветная мечта диабетиков. Осведомлённые люди говорят, что это не обязательно оттого, что Борис с 18 лет не потреблял сахара в чистом виде. А он считает, что обязательно. Во-время разлюбить тоже бывает полезно.


Редакция 24 декабря 2018 г.






ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ВАРИАНТ:               
               
До 18 лет моей любимой едой был... сахар.
Сахар-песок и кусковой. Мама сыпала мне в
чашку две чайные ложки сахара, а кусковой я
отправлял в рот для разгрызания собственноручно
в удобные моменты, на протяжении дня.
Ещё я обожал газированную воду с сиропом
крем-сода, который продавщица из киоска
наливала в специальный ковшик величиной чуть
поболее напёрстка; а затем элегантным
движением мизинца опрокидывала содержимое
ковшика в стакан.
А в 18 лет, после первого курса КИСИ (так
сюсюкался вполне серьёзный Киевский
Инженерно-Строительный Ин-т), нас, студентов,
отправили в военные лагеря под Остёр, на
Черниговщине. Там сахару давали только по
одной ложке на здоровенную кружку кипятка, а
о газировке, тем более, с сиропом, мы и думать
забыли. Воду мы пили прямо из реки Десны.
Ежедневно с утра мы шли-бежали 8 километров
при полной выкладке (с винтовкой, шинельной скаткой,
плащ-палаткой, флягой и т. д.) к
«засекреченному» пункту «А», находившемуся в
лесной глуши и загружали лопатами полный
самосвал шишками. Грузовик отвозил шишки
в другой лес, к «засекреченному» же пункту «Б»,
и там эту кучу сваливал. На следующий день
мы делали марш-бросок уже к пункту «Б»,
откуда самосвал отвозил набросанную нами
в его кузов кучу обратно в пункт «А». И так
повторялось каждый жаркий июньский день.
Нашим взводом командовал и бежал впереди
ст. лейтенант Конский. Он был поджарый, и
ни одна капля пота не падала с него; когда мы
достигали пункта «А» или «Б», он командовал
построение в две шеренги и объявлял, что мы,
знать, взмыленные, как лошади после скачек,
что солдату Советской армии потеть не
положено, ибо, знать, потеть должны наши
враги.
 – Это  потому вы, понимаешь, потеете, – говорил  Конский, – 
что пьёте, понимаешь, воду. От воды, знать, не только потеют,
но и полнеют, понимаешь. А это, знать, для советского воина
тоже нарушение. Отставить пить!
    А один раз мне повезло. Пришла моя очередь
идти дневальным на кухню, и не надо было
бежать в пункт «А» или «Б», понима... Тьфу,
То-есть не тьфу, конечно. На кухне старшина-
татарин (забыл его фамилию, а жаль, хороший был человек;
прочёл бы про себя – обрадовался бы) первым делом научил
меня так чистить картошку, чтобы из-под ножа тянулась
только одна лушпайка.  – Один  картошка – один  лушпайка! –
торжественно изрекал он и поднимал картошку высоко над
головой, когда лушпайка касалась пола.– Высокий картошка –
хороший картошка,  длинный лушпайка – хороший лушпайка.
    Но самое главное наступило ко времени обеда. Тут-то
пришёл и на мою улицу праздник.
Я решил показать военному начальству «кузькину мать»
(мать Кузьмы, – как  перевели иностранцам это выражение
Никиты Сергеевича)  за недосахаренность моих чаепитий,
а себя – с лихвой вознаградить. Короче, я насыпал себе
полкружки сахара-песка. Начал пить и с удивлением обнаружил,
что тут не сахар, а, извините, сперма. Однако, решив,
что это не сахар виноват, а мои вкусовые ощущения подвели
(за что, спрашивается, боролись?), собрав всю свою волю,
как говорят, в кулак, допил-доел всю эту муть. Через
некоторое время я стал, извините, вести себя так,
будто выпил бутыль водки. Меня отправили в санчасть,
и там погибавший от скуки (других больных не было)
капитан Хренович промыл мне желудок, задержал меня
до конца лагерей, выдав начальству справку, что у меня
дизентерия, а иначе ему не с кем было бы
играть в шахматы и философствовать.
    Когда я вернулся из лагерей домой, мама
поставила передо мной миску свежесорванной с
нашего огорода клубники, но, когда она захотела
насыпать сахару в мой чай, я ласково отвёл её руку.
– Что случилось? Ты не заболел? Ну, хоть одну
ложечку! – обеспокоенно настаивала она.
–  Ни одной. Спасибо, мама, ни одной, – твёрдо
ответил я.   
     С тех пор прошло много лет, но я ни разу не вбросил
в чай ни одной ложки сахара. Никогда.
     Недавний анализ моей крови показал, что
показатель сахара у меня 93 – заветная мечта
диабетиков. Осведомлённые люди говорят,
что это не обязательно оттого, что я с 18
лет не потреблял сахара в чистом виде.
А я думаю, что обязательно. Во-время
разлюбить тоже бывает полезно.

27 июня 2007 г.