Судьба пилотская

Предупреждаю, вас, читатель!
         Я не поэт и не писатель,
         Не всех я понимаю их.
         Я просто строф изобретатель
         И только вам судить, каких.
                ---------------------------------------

      Слово к читателю.

Ах, если бы у нас было всё хорошо, наверное, писались бы совершенно иные стихи, иные песни, иные книги.  Какие? Даже и не представить. Может они бы были скучными. Но жизнь наша скучать не даёт.
Всё здесь написанное, исключая конечно лирику есть отображение нашей бывшей и сегодняшней действительности. Хотя, мне кажется, и лирика отражает как-то своё время. Потому-то мы и ставим внизу даты. Читая это, вы где-то посмеётесь, а где-то возможно и погрустите. Но если, прочитав, хотя бы на минуту задумаетесь о нашем прошлом и настоящем бытие, о будущем страны нашей многострадальной, то я буду считать, что не зря ночами после полётов писал эти строки. А выводы из раздумий делать вам.   

  С уважением, В. Гудошников.
     Г. УФА


         ************
                Валерий Гудошников
 

    ========================

                С У Д Ь Б А    П И Л О Т С К А Я

По просьбе коллег публикую здесь эту поэму. Она конечно не так уже актуальна,
как в 90-е годы,когда жили и работали без пенсий и зарплат по полгода и более.

                Книга  "Пыль небес" изд. 2002г


               

                =======
Из речи вице-премьера Сысуева О.Н. 17. 01. 98 года.

«Я знаю, что в лётчики идут по блату, а это значит, что у них не такие уж вредные, напряжённые, опасные и тяжёлые  условия  труда. Вот, например, в шахтёры по блату не идут».

            Газета от 22. 03. 98 г.  «КП Дайджест»

По данным исследования журнала «ПРОФИЛЬ» рейтинг профессиональной опасности  распределяется таким образом (данные 1996 года).

1-е место – пилоты ГА
2-е место – водители
3-е место – банкиры
4-е место – коммерсанты
5-е место – сотрудники милиции
6-е место – журналисты
7-е место – шахтёры
8-е место – военные
9-е место – охранники
10-е место -  космонавты

По данным ИКАО (международная организация гражданской авиации) средняя продолжительность жизни пилотов 49 лет. (Данные 1989 года)


 Прочитав про пилотов такое, в бестолковку мне мысли пришли:
 Вы уж лучше летайте повыше - слишком сложно летать у земли!

                Пожелание читателя и поэта Сергея  Мудрика.


                ----------------------------

Ну что сказать? Я сам пилот. Обидно.
Несправедливость душу мою жжёт.
И невооружённым глазом видно,
Как наш пилот на пенсии живёт.

Он был когда-то молод, весел, строен,
На трудную работу не роптал.
За будущее, в общем, был спокоен,
Хоть не скопил на старость капитал.

Но мог себе позволить «два по двести»,
Несмотря на то, что и тогда
В мире был на предпоследнем месте
По оплате лётного труда.

Ну а на последнем – это, кстати,
Не сочтите только за обман –
На последнем месте по оплате
Был тогда известный всем Афган.

Это не смешно и, нет, не грустно,
Это – уж не знаю, как сказать.
Если не писать, а просто устно –
Это…………………….............. мать!

Что же делать, всем мы помогали
Обрести свободу на земле,
Так, как справедливо полагали:
Кроме нас – блуждают все во мгле.

Уплывали деньги безвозмездно,
На святое – суммы не важны.
Нынче, оказалось, повсеместно
Мы почти, что всем ещё должны.

Требуют корейцы и японцы,
И чеченцы не один мильон,
Требуют французы и чухонцы,
Требует туманный Альбион.

Свою долю требуют вьетнамцы,
И индусы о долгах кричат.
Требуют «своё» и африканцы,
В Антарктиде, правда – там молчат.

Арктика? И тут пока спокойно.
Куба, Чили – тоже тишина.
И ЮАР ведёт себя достойно,
А вот Чад – Россия ей должна.

Требует с России вся Европа –
Тут страна погрязла во грехах –
Со времён вселенского потопа
У Европы ходит в должниках.

И прибалтам много задолжали.
Этих «братьев», честно говоря,
От фашизма мы освобождали,
Нынче говорят, что это зря.

И насчёт Америки не ясно,
Как с ней расплатились за ленд-лиз?
Жили раньше мы хоть не прекрасно,
Но, однако, не катились вниз.

И деньжонок вроде всем хватало,
Правда, после начали кричать,
Что у нас в стране товаров мало,
А ракет – вот тех не сосчитать.

Но ведь нам акул капитализма
Надо ж было чем-то отпугнуть?
Или - по теории марксизма –
Нас бы проглотили – не моргнуть!

Для чего тогда мы Зимний брали,
Погибали на кронштадском  льду?
Для чего с «врагами» воевали
В грозном восемнадцатом году?

Всё же проглотили, зря старались,
Зря за коммунизм вели бои,
А акулы, кстати, оказались
Вовсе не чужие, а свои.

И уже не кормим мы пол мира,
Ветер перемен не зря подул.
Нынче приземлённей наша лира, –
Кормим мы теперь своих акул.

Оказалось, это потруднее,
Чем пол мира нищих прокормить.
С каждым днём акулы – всё жирнее,
Им всё больше надо, чтобы жить.
*  *  *  *  *   
Это всё преамбула, чтоб ясно
Неразумным было наперёд,
Почему пилот наш так прекрасно
С пенсией уборщицы живёт.

Шутка – шуткой, ну а если честно,
На его четыреста рублей*
При российских ценах, как известно,
Сносно может жить лишь воробей.

    *   пенсия пилота равная пенсии уборщицы в 1995 - 99 годах.

Тридцать пять процентов за квартиру,
Лифт, свет, газ, да телефон с водой…
Заплати, ну а потом по миру
Можешь гастролировать с сумой.
--------------
Никогда пилоты не боялись
Своего тяжёлого труда.
Одного лишь в жизни опасались,
Что придёт нежданная беда.

Спишут – не успеешь ты и охнуть.
В небе годы быстро пробегут.
Но была уверенность – подохнуть
С голода пилоту не дадут.

Это было раньше, ну а ныне –
Ныне создадут тебе уют.
Ты получишь во-от такую дыню,
Что в Ташкенте – помнишь? – продают.
*  * *  *  *   
        . В январе, то есть в начале года
Виц-премьер Сысуев нам сказал,
Что у нас несложная работа.
Но сказал – ещё не доказал.

Что ж, мы на сенсации не падки,
Что тут спорить, ясно и козе:
Нам не напряжённо на посадке,
И не тяжело, когда в грозе.

Трудностей тут нету и в помине,
Ну, чего ты, лётчик, говоришь,
Что так нелегко порой в кабине?
Ты не в кабинете, не сгоришь!

И ещё вот знают все прекрасно,
Стоит ли об этом говорить?
Двигатель откажет – не опасно,
Дел-то, к тротуару подрулить.

Но зато известно, где опасно,
Напряжённо, очень тяжело.
Это на госслужбе. Что, не ясно?
Что, от удивленья рот свело?

Риск там есть, конечно, и не малый,
Нынче вырос он во много раз.
Оттого им президент удалый
Подписал о пенсиях указ*.

+ с 01.01.95 г. Ельцин подписал указ о пенсии государственным служащим, который во многом копирует бывший закон о пенсиях лётному составу в части выслуги, но в несколько раз больше в части денежного содержания. Но об этом в то время мало кто знал.

Вам такие пенсии не снились
За опасный, сложный, вредный труд.
Что это вы вдруг засуетились?
Нет, туда по блату не идут.

Ах, дурак, дурак я, что летаю
На старье на нашем. Вот беда!
По вице-премьеру – отдыхаю,
Только голова вот вся седа.

Мне б в госслужбу. Не сумятясь, всуе
Я скажу – работать там смогу.
Пригласите, господин Сысуев, -
Брошу всё и сразу прибегу.

Ах, ну да, у вас же там без блата,
Понимаю, что ж тут не понять.
В голове-то всё-таки не вата.
Остаётся продолжать летать.

И ещё о блате, как брат – брату:
Блат был авиации оплот.
Да, в пилоты раньше шли по блату,
Но, увы, не каждый стал пилот.

Лично я – без блата и стремился
В небо, как фанатик на балет,
Несмотря на то, что в нём разбился
Мой отец, мне не было двух лет.

Нынче всё идёт у нас к закату.
Ах, как это грустно, господа!
Да, в пилоты раньше шли по блату,
И в шахтёры тоже шли тогда.

И про блат иные нынче мненья,
Думаю, любой меня поймёт:
Лет через пятнадцать без сомненья
Треть страны в госслужбу перейдёт.
------------
Что ж, простите вы его, пилоты.
Как небо бесконечно – не объять,
Так и философию полёта,
Коль сам не полетаешь – не понять.
------------
В лётчики здоровых отбирают,
Им бы жить до девяноста – факт.
А они всё раньше умирают,
И причина в основном – инфаркт.

Лишь врачи, да наши жёны знают,
(Кстати, раньше это был секрет)
  Почему пилоты умирают,
Не дожив шестидесяти лет.

Ох, уж эти детства увлеченья!
Лучше самолёта не нашли.
Знали б, что такое облученье –
Близко бы к нему не подошли.

Сфера неба – сфера не земная,
На неё ногой не наступить.
Стратосфера - штука, брат, такая,
Чуть зевнул – тебе уже не жить.

Что ж, пилот всегда на грани риска,
Кто угодно это подтвердит.
Хоть до бога в небе ему близко, -
Только чёрт всегда за ним следит.
* * * * * * 
Судьбы всех пилотов чем-то схожи
И в начале, и в конце пути.
Небо, куда многие не вхожи,
Если уж затянет – не уйти.

И не зря по моему витает
Средь пилотов давняя молва:
Неба настоящего не знает
Тот, кто не летал на АэН-2.

Что там грозы молнии и громы!
Я скажу без всяческих прикрас:
Есть у нас в стране аэродромы,
Где способен сесть лишь только ас.

Ну, а если скажем, санзаданье?
Дан приказ на вылет в точку зет.
Что ж, пилот, удвой своё вниманье, -
В точке зет – аэродрома нет.

А лететь-то надо, ты же знаешь,
И что нет погоды – не ответ,
Потому как, если опоздаешь –
Человек погибнет в точке зет.

И плевать на то, что нет погоды,
Что обледененье в облаках.
Некогда ждать милостей природы,
Так как чья-то жизнь в твоих руках.

В пункте зет свирепствуют метели,
Ни земли, ни неба не видать.
Как его нашли вы и где сели
Можно сразу повесть написать.

Говорят, что путь домой короче,
Нет, конечно, это всё обман.
Как в пургу садились среди ночи –
Можно написать уже роман.

Кто-то назовёт тебя героем,
А для нас – обычные дела,
И пускай метель гуляет с воем,
Главное – матчасть не подвела.

В непростых условиях летаем,
На немалый риск идём подчас,
Но людей, как правило, спасаем.
А спасёт ли кто когда-то нас?
* * * * * * 
Химия! Сказали – встрепенулся.
Есть такая в отрасли страда.
Как ответишь – с химии вернулся,
Так вопрос – за что тебя туда?

Нет, не та, куда ссылают зека
За неблаговидные дела,
Эта хуже и для человека
Множество болезней принесла.

Если ты пилот – меня услышишь
И не будешь на меня роптать,
Коль скажу, что это не опишешь,
Это просто надо испытать.

Жаль, что «Гринпис» к нам не допускали,
Было бы, на что им посмотреть.
С неба мы не шарики бросали, -
С неба мы разбрызгивали смерть.

Яды, яды! Сколько их на свете?
Бутифос, аминка, хлорофос*…
Каждый год мы лили яды эти
На поля, где тысячи стрекоз.

* Яды высокой токсичности. Гербицид 2,4Д – аминная соль яд средней токсичности.

Бог свидетель, коль это подсудно –
Я готов предстать перед судом:
Землю мы травили безрассудно,
Не вникая, что будет потом.

А потом – и так не раз бывало –
Что уж тут теперь душой кривить:
Молоко аминкою воняло,
И его отказывались пить.

Ясно, как таблица умноженья,
Вреден для природы гербицид.
Это – если просто для сравненья –
Был своего рода геноцид.

Но не все поля свои травили,
Кто-то избегал всех этих дел.
Некоторые прямо говорили:
Улетай, откуда прилетел.

  Я не вру, свидетельствую точно,
Агроном – не всякий себе враг.
Документы делали заочно,
Ну а эту гадость всю – в овраг.

Да, пилот, тебе на бочке с ядом
Так приятно над землёй парить.
Сорок семь в кабине, вонь, пот градом…
Нет, друзья, такое не забыть!

А аэродром, то тут уж точно
Не вздохнуть, не разлепить ресниц,
Будто сюда сбросили нарочно
Эшелона два гнилых яиц.

Здесь ничто живое не живёт
И сюда не залетает птица.
Зверь это зловонье обойдёт,
Путник этой точки сторонится.
               
Тот, кто знает слово бутифос,
Хоть однажды с ним да обращался,
Так тому потом свиной навоз
Запахом камелии казался.

Вряд ли кто пойдёт сюда по блату,
А пошёл – то на себя пеняй.
Лётчику, ему же, как солдату,
Приказали – значит вылетай.

Он летает между тополями,
Вниз бросок, полёт, набор, вираж,
Исполняя низко над полями
Полувысший полупилотаж.

Кто-то скажет: это невозможно,
А возможно, то не так легко.
Да, не просто, даже очень сложно,
Но… пять метров – это высоко.

  Так бывает иногда при ветре:
Чтоб вокруг природу не травить,
Лётчики летают и на метре,
Только тут уж – быть или не быть.

Жизни здесь цена – одно мгновенье.
Стоит зазеваться лишь едва –
Грохот… вспышка… полное забвенье
И жена, коль был женат – вдова.

Время нас меняет всех с годами.
Чкалов под мостом лишь раз летал,
А вот как летать под проводами –
Это даже он не испытал.

Я - летал и так скажу: не надо!
Нет, не потому, что был так смел,
Иль была ненужная бравада.
Просто вверх уйти бы не успел.

Да, я проскочил и жив остался
Всем смертям, наверное, назло,
А иным другой удел достался
Грохот… вспышка. Что ж, не повезло...
    ------------------
Вывод ясен, вверх как можно больше,
Жизнью всё же нужно дорожить.
Если что – хоть падать будешь дольше,
Ну а соответственно и жить.

Может быть, и так в какой-то мере,
Но одно лишь надо понимать:
Месяц проболтался в стратосфере –
Год от жизни можешь отнимать*.

Есть там враг коварный для пилота,
От него защиты в небе нет,
И его незримая работа
Скажется лишь через много лет.

С ним ничто другое не сравнится,
Там повсюду властвует лишь он,
И ему неведомы границы,
А защита лишь одна – озон.**

       * Месяц непрерывного полёта.  До 50 лет пилоты ГА  налётывают  в  среднем 16-18 тысяч часов, это более двух лет непрерывного полёта. При «железном» здоровье, когда их берут на работу, они должны жить как минимум 80 лет. Но средний возраст смерти пилотов по последним данным «молодеет» и составляет 47 лет.
        ** Полёты современных тяжёлых самолётов проходят выше озонового слоя. Защиты от солнечной радиации у них нет. Кстати, этот слой очень неоднородный. Но три-четыре часа пребывания в нём человеку существенного вреда не приносят и на пассажирах, мало летающих, это не сказывается. Не надо путать с космическими кораблями, они летают на других высотах и там свои проблемы.

Впрочем, и других врагов хватает
У пилота в небе и они,
Как наука наша утверждает,
Жизни укорачивают дни.

Что же, таково пилота бремя.
Я готов поспорить, что не вру:
Годы жизни в небе – это бремя,
Нас не приводящее к добру.

И не дай-то бог, если вдруг спишут,
(Эту строчку написал, дрожа)
В книжку медицинскую напишут:
Годен, но… теперь лишь в сторожа.

Ну, какой он сторож? Он в расцвете!
В пятьдесят – мужчина хоть куда!
Но и пишут ведь ему в анкете:
Ветеран, не инвалид труда.

То есть вроде б ты ещё здоровый,
Но коль подозренье есть – беда!
Любой врач ни добрый, ни суровый
«Годен» не напишет никогда.

В некоторых странах, утверждают,
И в шестьдесят пять летать дадут,
А у нас, не то, что не летают,
У нас просто столько не живут.

Лётчики России это знают,
Я и здесь, поверьте мне, не лгу:
Ведь из них, что можно выжимают,
А потом они же и в долгу.

Их всё тот же господин Сысуев
На земле заставит выживать,
Пенсию такую нарисует –
Её трудно пенсией назвать.

И подобной «пенсией» унижен,
С виду ещё крепкий человек
Наш пилот на всё и всех обижен
Доживает свой короткий век.

Носит он, что у него осталось
От времён, когда ещё летал,
Так как на поверку оказалось –
Не скопил на старость капитал.

Я всё чаще вижу их угрюмых,
И в толпе их просто различить:
Им теперь гражданского костюма
Никогда уж больше не купить.

Отчего они такими стали?
Только ль от тяжёлого труда?
Встал да посмотрел на них бы Сталин –
Умер бы опять, но от стыда.

Нынче авиация не в моде,
И придёт, наверное, момент,
Когда полетать на самолёте
Смогут лишь премьер да президент.

Наши приземлённые заботы
Тяжелей небесных стали, факт.
Нынче лишь дурак пойдёт в пилоты,
Тут бессилен будет даже блат.

Не секрет, сегодня каждый знает,
Как живёт небесный наш бомонд,
Им ведь долго нужен не бывает
Наш российский пенсионный фонд.

Это понимают депутаты,
Потому – поддерживают нас.
Что ж сказать, спасибо вам, ребята,
Коль вы с нами, то и мы за вас.
     * * * * * * * * 
Чёрт возьми, какая эта гадость
Наша жизнь. А годы всё бегут.
Для пилота нынче одна радость,
Коль «подачку»* вовремя дадут.

 * т.н. пенсию.
   
На земле мы старимся быстрее,
Это точно, что ж тут не понять,
И болячки наши всё острее
И сильней дают о себе знать.

Ну а на лекарства денег нету,
Нету даже лишнего гроша,
И чтобы решить проблему эту
Наш пилот готов и в сторожа.

Только нынче в сторожа – по блату,
Это вам не лётчик, не шахтёр.
Сутки отоспался и на хату,
Да, глядишь,ещё чего-то спёр.

Что же делать, нынче все воруют,
Жить-то надо, ах, беда, беда!
Кто-то миллионами шурует,
Ну а кто-то, чтоб была еда.

Думал ли пилот когда о хлебе?
К старости о том ли он мечтал?
Налетал он столько в нашем небе,
Сколько целый полк не налетал.

Было всё, и взлёты, и паденья,
И посадки в заполярной мгле.
Он забыл, что слово воскресенье
Означало отдых на земле.

А теперь, как старая собака
Нищенскую жизнь свою влачит,
Современный выскочка писака
Его хает, ну а он молчит.

Почему? Да потому, что скромный,
Он не вспыхнет, а скорей простит,
Ведь душевный мир его огромный
Выше незаслуженных обид.

Только это его душу греет
Славного потомка Октября.       
Воровать он вовсе не умеет.
Не умеет – а быть может зря?

Он работал не в подъездах – в небе,
Жар пустынь познал и холод льдов,
И не думал о насущном хлебе,
И к полётам был всегда готов.

Не искал по жизни легче броды,
И был там, где риск, огонь и дым,
А теперь в немолодые годы
Стал больным он, нищим и седым.

Нынче просит: дайте жить нормально,
А ему – нет денег, старожил.
Но ведь он – и вовсе не формально –
Деньги в пенсионный фонд вложил.

  Сорок лет их у него сбирали,
Для чего, куда, зачем, кому?
А теперь с уборщицей сравняли,
Сколько ей, вот столько и ему.

Что ж, приплыли, все рогатки сняты,
Как понять такое, как простить?
Господа вы наши, демократы,
Да куда ж мы дальше будем плыть?

Для чего же в небо-то стремиться?
Для чего здоровьем рисковать?
Когда можно, если не лениться,
До пенсии подъезды подметать.

Не пугайтесь! Что, пилот, ты в трансе?
Нет, речей не нужно невпопад:
Два-три дома на твоём балансе –
Те же деньги, вот и весь расклад.

Только жаль, что лётчиков не будет
С мамонтами, видно, наравне.
Двадцать лет – и всяк про них забудет,
Будто б их и не было в стране.

Занесут попозже в красну книгу,
Вот и всё, таких, мол, больше нет.
А пониже – нарисуют фигу,
Тем, кто хочет в небо, в ней ответ.
* * * * * * * * * * *
Облака летят, как наши годы,
Сеть морщин на небосводе ткут.
Очень жаль, что все наши пилоты
С пенсией уборщицы живут.

Им не так уж горько, что списали,
Это как-то можно пережить,
Горько лишь за то, что наказали
Пенсией, с которой не прожить.
-------------
* От автора. Я постарался органично ввести в поэму куплеты из ранее написанного стихотворения «Вот и всё…»

Апрель 1998 год.

P.S  Мне говорили позже, что лётчики из Москвы отправили эту поэму Путину. Не знаю, читал ли он её и что подействовало, но именно он потом решил вопрос пенсий пилотам, закрепив его законодательно.