Государыня Елизавета

               

Ты сегодня один на один с тишиной
И безверием ночи,
Выпьешь с мёртвой водой этот воздух больной,
Раздирающий сердце на клочья.
И застынет звенящего эха пчела,
Как забытая кружка тепла.

Ты, вращаясь в огне этих робких минут
Расставаний и были,
Ждёшь, когда же тебя хоть тоской помянут,
Расплескавшейся в злости и пыли.
Но не лги: важен лишь головы оборот
Или вся она, кто не придет?

Не спеши снять невольную тяжесть оков
С одиночества раны.
Откровенья ползущих минут, как веков,
Не имеют конца и изъяна.
Только стрелка парит в ожиданьи хлопка...
Почему же ты так далека?

Как восходит щемящее чувство зари
В глубину пустоцвета!
А куда улетели твои снегири,
Государыня Елизавета?
Снегири здесь давно не трещат, не поют,
Лишь ликует вороний салют.

Даже если вернуться в забытые сны
Хватит чувства и воли,
Вряд ли вылечишь боль новогодней сосны
Ожерельем наплаканной соли.
Только пылью за год обрастёт мишура
И остынут уголья костра.

Не смотри, не достигнешь, небось, высоты,
Размыкая границы.
Ожиданием страсти здесь дышат цветы
И летят перелётные птицы.
В духоте разберись, кто ненужен, кто свят
И какой намечается ад.

А по скошенной памяти колкой стерне
Пробежаться, хоть взглядом.
Мор забытой вины не утопишь в вине
И мажорным не выкрасишь ладом.
Проклиная свой крест за столетья суда
И бесстыжую ночь в никуда.

И от строгости линий рычит самолёт
В поднебесье исхода.
Каждый сам выбирает себе эшафот, -
Это боль и, конечно, свобода.
В черноту этих красок мы погружены
И уже никому не нужны.

И опять облетают в бесплотную даль
Расстоянья и встречи.
И тяжёлая лунная златоэмаль
Снова звёзды и души калечит.
Не моли, у печали своей в поводу,
Одинокую вспомнить звезду.

Лебединая подлость и жест в окоём,
Обнищающий души,
Коль за жизнь не заплачено долгим рублём
В перекрестках ненайденной суши;
Где мадонна с младенцем не стоит стиха
За исполье беды и греха.

Выжечь ренту валентной, горчичной тоски -
Не хватает упрёка.
А орехи и шишки текут вдоль реки,
Восходя до границ солнцепёка.
Бег минут переменчив, как всякая ложь.
Что ж ты ждёшь? Что ж ты ждёшь? Что ж ты ждёшь...

Как ложатся на белом холсте забытья
Строчки прежней любови.
И безвинная глупая верность твоя,
Воплощённая в стон послесловий.
Ты — свидетель, озябшего чувства истец
И ответчик разбитых сердец.

Ты сегодня проснешься в незримую тишь
На исходе билета.
Все уходит, и ты уже не прилетишь,
Государыня Елизавета.
Затвори же калитку в ненайденный рай
И на жизнь без любви покарай.

Мы разрезаны острым дамасским клинком
На неравнык части.
Кто-то напрочь забыт, кто-то плачет, о ком?
Кто тасует козырные масти?
И на скомканном ложе сухих лепестков
Наша нежность уходит с лотков.

Я к тебе восхожу, словно в горечь орбит,
В немудрённые ласки.
А часы отстучат заповеданный хит
И оденут зелёные маски.
Свята призрачность лжи подвенечных одежд
И давай проживём без надежд.

Облетишь, не считая сады и тиски,
В обаяние ночи.
И на зеркале рыжем остынут виски
В жерновах иудейских отточий.
Даже в солнце стальном истончается лик...
Я молюсь. И преследую блик.

                Июль 2003