Я так думаю

Я так думаю

С красками на «ты»
Пейзажист-поэт:
Небо, луг, цветы –
Так он видит свет.
Мало мне дано
Красок для картин,
Бледное панно –
Я так вижу мир.
У  сердечных драм
Лирик, свой поэт,
Боль душевных ран
Тонко чувствует.
Недостаток слов,
Чтоб открыть мою
Душу до основ –
Я так чувствую.
Много есть дорог,
Я торю свою,
Я творю исток,
Философствую.
Мыслью поделюсь,
Тихой, буйною,
Где сомненья, грусть –
Я так думаю.
               

Ветреники(или ветреницы)

Зелёной нежной дымкой
Чуть тронуты леса,
И голубой косынкой
Им машут небеса.

Земля, стесняясь серой
Весенней наготы,
Спешит покров примерить
Из первых трав тафты.

Под заморозки, ветры
У колковой черты
Встречают кванты света
Неяркие цветы.

У ветреников кротких
Короткая судьба,
Их мир неделей соткан,
И в нём любовь, борьба.

К ним, нежным, скромным, первым,
Все тянутся пока:
Луч солнца, взгляд и ветер,
Улыбка и рука.   


Танцует мир

Послушайте: танцует мир,
Где ритм и звук – сопровожденье,
Где звёздный бал – зенит, надир,
Планеты в вальсовом круженье.
И посмотрите, как цветы,
Качаясь, кажется, танцуют,
В экстазе брачном где самцы
Кружатся, топают, токуют.
Подумайте, а сколько пар
Соединили хороводы –
Танцует люд: и млад, и стар,
Дав чувствам лиру и свободу.
А помните, как танго ритм
Объединил дыханье, руки,
Как  душу настежь отворил,
В себя впуская вальса звуки.
Пусть джаз сегодня с ритма сбил,
Пусть извиваться твист заставил,
Каноны диско отпустил,
Брейк с ног на голову поставил.
Пусть в лету канет па-де-грасс
И енька (кто бы знал такую),
Забудется когда-то вальс,
Мы новое найдём – танцуем!               


Стеклянная любовь

Такое случается в жизни раз:
Судьба даёт человеку пас,
Судьба даёт человеку шанс
Быть любимым.
Ему остаётся пас принять,
Стеклянный мяч тот не потерять
И не позволить любви сбежать,
Пройти мимо.
Но человек, как плохой игрок,
Был резким пас – удержать не смог,
А мяч стеклянный упал в песок
И разбился.
А после были мячи, мячи,
Не холодны и не горячи,
Но тот, стеклянный, во сне, в ночи
Не забылся.
И, как замедленное кино,
Момент он видит паденья, но
Осколки только мяча у ног,
Слёзы будто.
Кончается матч, сейчас свисток,
И так ли важен игры итог,
Когда он мяч тот не уберёг
Дивным утром.


Земное притяжение

Опять с облаками меня понесло,
Опять звёзд касаюсь, луну обнимаю,
Опять неземное моё ремесло
Гудит мне под коркой, по краю сознанья.

Не скажешь, что я не от мира сего,
Что брежу в прострации, жму не туда я,
Что мне рефлексия дороже всего,
Но что-то бывает, поверьте, бывает.

Откуда-то образы сходят, слова,
Вменяемы мысли, но рифмами свиты,
И чтоб из пространства к себе не взывать,
Иду в огород, на земную орбиту.

Не мыльный пузырь я, не с гелием шар,
И не отрываюсь, а землю приемлю,
Не птица я, в общем-то, и не  Икар –
Ногами на землю, руками за землю.


Три состояния любви

Ты знаешь, мой учёный друг,
Три состоянья вещества –
Всё-всё, что есть у нас вокруг:
Пар или лёд, или вода.
Ты возразишь, конечно, мне
И будешь правым вновь и вновь:
Есть состоянье на земле,
Зовут «лямур», «лаве», «любовь».
Я, знаешь, спорить не берусь,
Но с высоты своих годов
Скажу, да, вызвав скепсис, грусть:
Оно ведь вещество, любовь.
Вначале газ, горячий пар,
Всё обжигающий подряд.
Когда пройдёт большой угар,
Осядет влажный конденсат.
И будет бурная река
А может, озера простор
Или беззвучных слёз тоска,
А может, лужа смрадом ссор.
И не дай Бог, когда любовь
Под грузом бед или свобод
Вам заморозит душу, кровь,
С годами превратившись в лёд.               


Фатальное

Мы пришли в этот мир, чтоб прожить
Достойно.
Мир прожил бы без нас, может быть,
Спокойно.
Крепко держим в руках жизни нить
И стремя.
Нас, уверены, не заменить –
Заменят.
«Ты не сможешь расстаться со мной» -
Расстался.
«Как останешься ты без такой?» -
Остался.
«Проживёшь ли теперь с пустотой?» -
Живётся.
«Не найдётся любимой другой» -
Найдётся.
С уходящим от нас в мир иной
Простились.
Как смириться с потерей такой? –
Смирились.
Как остаться с одной пустотой?
Остались.
Как расстаться с надеждой, мечтой? – Расстались.
Как прожить – столько было всего?  – Живётся.
Не ищи, заменить кем его – не найдётся.               
               

Предгорье

Предгорье – не только место,
Предгорье – ещё и время,
Когда человек не знает,
Что горе его поджидает.

Лишённому дара предвидеть
Спокойно живётся, обычно,
Не ведая, как и предгорью,
Что лавы его накроют.

Предгорных долин безмятежность,
Что наша беспечность людская.
Как эту минуту исправить,
Её миновать, отставить?

Конечно, утопия это,
Но хочется пожелать мне,
В лесах чтоб, в степях, предгорьях
Царил золотой век безгорья.


Вспоминается

Сколько прошло их
 за юность спесивую:
Были, ну, так себе –
 были красивые,
Были влюблённые –
 были любимые,
Были прогнавшие –
 были гонимые,
Были прозаики –
 были романтики.
Где-то теперь эти
 девочки, мальчики?

Кто-то забыл вас за днями-заботами,
Кто-то о вас скажет вскользь, с неохотою,
Кто-то по поводу вспомнит случайному,
Кто по весёлому, кто по печальному.

В миг, когда где-то
 о вас вспоминается,
Как не грустится вам,
 как не икается?


Измена

Ну что ты горько плачешь в кулачок,
Спиною вжавшись в уголок дивана?
Вопросы: да за что? и как он мог? –
Слезой бегущей, как строка с экрана.

С орбиты разве спрыгнула Земля?
Потухло солнце? Выгорели дали?
Касалось и бомжа, и короля,
Принцесс бросали, боги изменяли.

Зевс в гневе громы, молнии метал,
Афина отдавала мукам вечным.
Нам ни к чему ни зло, ни криминал,
Мы люди, потому мы человечней.

Ну, всё, ну вот поплакали, вставай.
Вернём планету на её орбиту,
Светило включим и откроем даль.
Подайте королеве её свиту!


Начало осени. Пейзаж.

Осень, художница-авангардистка,
С кисти небрежно стряхнув акварели,
Вновь отомстила, как граф Монте-Кристо,
Буйным июлям и глупым апрелям.

Видишь, на зелени грустно-усталой,
Жёлтая ветка, как прядка седая,
Первым раздумьем на кроны упала,
Первой потерею, первым страданьем.

Я не пойму, почему такой болью,
Ноющей, спёкшейся, душу щемящей,
Жёлтая веточка сердце мне колет
Прошлым ли, будущим ли, настоящим.

Скоро закружит метелица листьев,
Бросив в лицо золотые монеты.
Долгими зимами мне будет сниться
Прядка седая на зелени лета.


Умножение

На ноль хоть сколько умножай,
Всё ноль в ответе.
И пепел тщетно поливать –
Цветком не встретит.

И если нет в душе струны,
Не будет песни.
Снег не растает без весны
И лёд не треснет.

Ты любишь во стократ сильней,
Чем ноль ответа?
Не прыгай: без воды бассейн,
На дне блик света.

Но стоит к плюсу по шкале
Чуть-чуть пробиться,
Всё будет лучше на земле,
 Всё состоится:
И положительный ответ,
И прелесть сада,
И в ручейке весенний свет,
И кто-то рядом.


Косметика

Да здравствует косметика,
Обманная галактика!
С тенями – глазки-цветики,
С помадой – губки бантиком,
С карандашом – и бровь дугой,
Взгляд с тушью – с поволокою,
С румянами – кровь с молоком
Девица ясноокая.

А если и на возрасте
Косметикой ухожена,
Мы думаем: без косности,
Без комплексов сия жена.

Пусть шутят: на тропе войны
Скво с боевой раскраскою –
Идёт она тропой весны
Сама весной прекрасною.

В неотразимости своей
Уверена, заметьте-ка,
Но главное – заплакать ей
Нельзя: а как косметика?


Амнистия

Знаю, ходят обидчики где-то,
Может, есть где-то даже враги,
Или те, призывал кто к ответу,
Или те, ускорял кто шаги.

То ли время подходит прощенья,
Или благостность после побед,
Стало ль мира другим ощущенье,
Вина ль снята за давностью лет,
Только прежняя боль притупилась,
Только ожил в душе адвокат,
Только срок изменил гнев на милость
Под напором потерь и утрат.

Им не стоит таиться, скрываться
И не надо меня обегать:
Не стараюсь сама оправдаться,
А стремлюсь как-то их оправдать.


Сибиряки

Из Белоруссии, Смоленска, Псковщины
Крестьяне шли в Сибирь и казаки –
Так появился тип, народ, сообщество –
Такая нация, сибиряки.
Сибирь характеры ковала крепкие,
Не приживаются здесь слабаки.
Глядят в грядущее, гордятся предками –
Такая нация, сибиряки.
С душой распахнутой, гостеприимною,
Простые, но учти – не простаки,
Не погнушаются сразиться с кривдою –
Такая нация, сибиряки.
Над анекдотами мир потешается
Про чукчей, габровцев – вот чудаки.
Сибиряков побаски не касаются –
Такая нация, сибиряки.
Сказать: мал человек – природа силится:
Торнадо, оползни, зыбун-пески.
Вы приезжайте к нам, а мы подвинемся,
Такая нация, сибиряки.
               

Слоёный торт

Из трёх слоёв был торт из нас:
Раз – гегемон, рабочий класс,
Крестьянства крепкий – два, и слой
Интеллигенции гнилой.

Подарен торт был малышу,
Кибальчишу ли, Плохишу,
И тот, не прилагая сил,
Перемешал торт, раскрошил.

Теперь мы крошки – не слои,
Что импортные, что свои:
Тут рокеры и брокеры,
Там дилеры и киллеры,
Здесь рэкетир устроил тир,
И рейдеры, как грейдеры.

Многопартийности разлад,
Разрозненный электорат.
И каждый в норку к ящику,
Родному, говорящему.

И лозунг лозунгом не стал
О пролетариях всех стран.


Долгожители

Положи мягко руки на плечи,
Загляни с восхищеньем в глаза
И скажи, что сегодняшний вечер…
В общем, знаешь, найди, что сказать.
Чтобы лет прежних как не бывало,
Чтобы спрятались прядки седин,
Чтоб нам столько же, сколько сначала,
И опять мы не видим – глядим.
Знаешь, старятся лишь документы,
Не касается старость души.
А болезни – не их мы клиенты,
Если близкий на помощь спешит.
Пусть друзья, кто нас долго не видел,
Скажут: «Черти, состарились как!»
Врут они, мы на них не в обиде,
Неизменны мы в наших глазах.
-      -      -       -      -      -      -     -      -
Эти двое «под ручку» гуляют,
Отдавая друг другу свой вес.
Это счастье, что любят, мечтают
И не видят старенья процесс.


От хорды до радикулита

До двадцати жила легко,
Поверхностно, неглубоко,
Был позвоночник хордой,
И я – своей, негордой.
Тогда могла склониться,
Спокойно поклониться,
Сдав часть своих позиций,
С идеей примириться.
Кумир – так преклониться,
А недруг – помириться,
Забыться, извиниться
И вдруг остановиться.
Погнувшись так от жизни треть,
Стал позвоночник костенеть.
Радикулит прибавил боль,
И градус наклоненья – ноль.
Не вжиться, не прибиться,
Склониться – не добиться.
И, как с трудом обуться,
Пригнуться, увернуться.
Не браться пресмыкаться,
Сломаться – не дождаться,
Не взяться поклоняться
И лестью не заняться.
И виновата в том не я, а глупая спина моя.


Тайны наших родителей

Взрослых взрослая жизнь непонятной была,
Мы чего-то не знали, чего-то не видели,
Будто вновь исчезали в воде два весла,
Тайны наших родителей.

Мы как пазлы теперь собираем их дни,
Их дороги и песни, мечты и обители.
Нет единой картины: с собой унесли
Тайны наши родители.

Кто-то скажет, что знал о родителях всё?
Что любили до нас и кого ненавидели?
Нет тех дел и людей, а порой даже сёл
С тайной наших родителей.

Не расскажем и мы своим детям всего,
И не надо, чтоб нас насквозь знали и видели.
Пусть им будут загадка, незнанье своё
Тайны нас, их родителей.


Корни

Ах, цветы, ах, трава, ах, кустарники,
Ах, деревья, и что ещё там! –
Это лоск у земли, это праздники
И её огранённый кристалл.

Чудо там, под землёй, где незримые,
Невзирая на грязь, темноту,
Корни трудятся летами, зимами,
Создавая Земле красоту.

Что мы носимся с этими звёздами?
Ну, поёт, ну, пластичен, красив,
А слова – но не им они созданы,
И не он вывел звуки в мотив.

Кто-то ночью бессонной творил стихи,
Кто напев терпеливо гранил,
А певцы – это только посредники
Между нами и авторами.


Наследство

Городской человек, как кутёнок в корзине:
Неба круг без рассветов, чахлый парк ему – лес,
И уверенность, что хлеб растёт в магазине,
Счастье в том, чтобы первым в автотранспорт залезть.
В жизни мне повезло: суету городскую
Я меняла на быт деревенской родни.
В лабиринтах домов, по простору тоскуя,
Вижу даль без предела и росинок огни.
Вижу дом на краю, на полкомнаты кросна*,
Чугуны и ухваты, в русской печке огонь,
Полотняную люльку и прялок колёса,
И под образом тусклым расписную гармонь.
Помню запах борща, деревенского хлеба,
Ароматы тайги, нам дарующей хмель*.
Слышу говор рассказов про быль или небыль,
Кто такую пестушку мне бы в городе спел:
«Катерина-Катька не слухала батьки,
Пошла на долину, принесла Кулину»
В городском бытие люди делят наследства:
Мебель, деньги, квартиры – смысл богатства такой.
Я богаче стократ этой памятью детства,
Данной мне, как наследство, деревенской роднёй.
-     -     -     -    -     -     -     -     -     -     -
Кросна – ткацкий станок.
Хмель – растение, используемое как дрожжи.


Два брака

Создают молодые семью
И приносят в неё свою душу,
Смелость, память, но каждый свою,
И в надежде её не разрушить.
Долго варятся в общем котле
Чья-то мысль, чей-то взгляд и тревога,
Вера в принца на белом коне
И расчёт на большую дорогу.
А потом полной ложкой судьба
Раздаёт им и общую веру,
И единой надежды черпак,
И любви молчаливую меру.
Создают пожилые семью
И приносят болезни, проблемы,
Сто привычек. Но каждый свою
Жизни закостенелую схему.
И потом ты хоть чем приправляй,
Заменяй им котёл или градус,
Не появится солнечный май,
 Приносящий единую радость.
Не начётчик я и не дидакт,
Не внушаю и не указую,
А прошу: чтобы брак не шёл в брак,
Сохраните семью молодую.


Оставайся с миром!

На прощанье говорим:
«Оставайся с миром!» -
И, наверное, хотим
Жизни без войны,
Без окопов и разлук,
Без смертей и взрывов,
Чтоб не танк гулял, а плуг
По земле весны.
На прощанье говорим:
«Оставайся с миром!» -
И, наверное, хотим
Благости душе,
Чтоб в ладу с самим собой
Встречным и любимым,
Мир с природой, а не бой
С ней на вираже.
На прощанье говорим:
«Оставайся с миром!» -
И, наверное, хотим
Жизни на земле,
Просто жизни, за Памиром,
Дальше, возле, ближе,
Чтоб слова: «Покойся с миром»
Были чуть поздней.


На День пожилых людей

Меня знакомые спешат поздравить
С осенним праздником, Днём пожилых,
А я не буду торт и свечи ставить,
Не буду праздновать груз лет своих.

Надену белое, расправлю плечи,
Закрашу глаз тоску и сеть морщин,
Пройду по улице, пока не вечер,
Как будто празднику и нет причин.

Как будто я, как все, иду с работы,
И тороплюсь домой, там дети, муж,
Как будто жду, как все, зарплат, субботы,
И нет в душе моей угрюмых стуж.

И будет Новый год, со сказкой схожий,
И будет солнечный апрель-капель,
И сбудется июнь с Днём молодёжи,
Не сядет мой корабль на старость-мель.


Поворот

На месте человек сидеть не мог,
Как много им проторено дорог,
Накатано просёлков и шоссе,
Протоптано тропинок по росе.
Петляют и теряются вдали,
Приводят к пункту нужному земли:
Покос, село ли, город, огород,
Куда стезя заветная ведёт.
Сюда он торопился и пришёл,
Ему здесь почему-то хорошо.
Останется он здесь или уйдёт?
Но я хочу сказать про поворот.
Зачем тропа прямую предала –
Овраг, болотце, гору обошла?
Или свернула с нужного пути,
Чтоб за собой кого-то увести?
Какой и с кем случится поворот?
Он, может, попрощавшись, вдаль уйдёт,
А может, молча, слова не сказав,
Не заглянув последний раз в глаза,
Осуществляя свой переворот,
Уйдёт за молчаливый поворот.
И будет кто-то ждать и день, и год,
Когда вдруг оживёт тот поворот,
Чтоб к сердцу руки, и к нему бежать,
Чтоб, наконец, потерю повстречать.
Он скажет: сглаз, безумье, приворот –
Случайным оказался поворот.


Не научили

Игрушки: кукла, мяч – всё проходило сном,
А в магазине, у девчонок – были.
А что – тайком взяла б, ушла святошей. Но
Чужое брать меня не научили.

Подружку провожал до дому из кино
Такой, что у меня колени стыли.
А что – взяла б и увела красавца. Но
Чужое брать меня не научили.

Заочницей была: контрольные всю ночь,
И курсовые ум с колёс валили.
А что – «Алёнка», куш, спиши спокойно. Но
Чужое брать меня не научили.

Чьё провиденье, вот -  пишу стихи давно,
Есть лучше – ими сайты все забили.
А что – взять парочку, присвоить имя. Но
Чужое брать меня не научили.


Воспитание

Ой, воспитывала как
Сыновей строптивых –
Поперёк, наискосяк
Лавки сиротливой.

Пеленала поперёк
 Купленной кровати.
«А в роток говорок,
А в головку умок» -
Прочила дитяти.

Разорились на диван –
Вон сколько простору!
Ну, воспитывай давай –
Поздно: пора в школу.

Школа, улица, друзья –
«Поперёк не лягу!»
Что методика моя –
Он даёт присягу.

Снохи, внуки и сосед
Жалуются мамке.
Что я сделаю в ответ –
Он длинней той лавки.


Вроде басни

Однажды Волк в чужом лесу
Нашёл красавицу Лису
И без сомненья замуж взял, прикинув:
«В моём лесу ей нет друзей,
И будет в комнатке моей
В окно да в зеркало глядеть, жевать осину».

Но молодая в лес вошла
И только бровью повела,
За ней – подружек хоровод, волков в охоте.
А новобрачный не компот –
Дерёт осину и сок пьёт,
Рогами роет огород и спит в болоте.

Мораль? Какая здесь мораль?
Здесь аморалка и печаль:
Не оценил, не доглядел за слоем лака.
Зато распахан огород,
Осуществлён дренаж болот.
Лисица – стерва. Волк – дурак. Осину жалко.


Мечта

Утомили общенья, скандалы,
Ложь, ЧП, суета, криминал,
Справа в стенку рапсодий финалы,
Слева хэви какой-то металл,
Сверху топанье ног дни и ночи,
Снизу плач то дитя, то жены.
Если рядом всё слышать захочешь,
Просто пультика кнопку нажми.

Не случайно глаза прочих кроме
Разухабистых частных хором
Ловят маленький беленький домик,
В два окошка смотрящих на сонм.
Палисад с одинокой рябиной,
Мирно вьющийся дым из трубы,
И над ними летящая клином
Журавлиная стрелка судьбы.

Бросить блага: фаянсы и трубы –
В этот крошечный домик войти,
Печь с дровами, с бесхитростным супом,
Ковш с водой и покоем найти.


Зимний этюд

Ноябрь наступил, сибирский и холодный,
Пробрызгивает дождь, пропархивает снег.
Природа заняла берлоги, дупла, норы,
В приход зимы не верит только человек.

Поэтому сейчас вскрываются траншеи,
И ржавую трубу блестящей заменив,
Несут на бюллетень фурункульные шеи
И кашель, и хондроз, и прочий негатив.

Что, может, мимо нас прошли весна и лето,
И плавно перешёл декабрь-январь в ноябрь?
Ну, почему сейчас мы рвём цейтноты клеток,
Стоически несём свой героизм-пиар?

А может, стрекозлы от дедушки Крылова
Всё лето в муравах в веселье провели,
Ну, а теперь в тонах птиц перелётных зова -
От наших северов туда, к югам земли.

А люд простой пазы забьёт с навозом глиной
И поли-этиленом затянет окон свет,
Обсыплет снизу дом снежком до половины
И заведёт часы, чтоб не проспать обед.


Если кончается молодость
(20 вопросов о ней)

Если кончается молодость, как и когда?
Есть где-то памятник, стела, простой монумент?
Скрыли песками её города и года?
Шрамом в душе чьей-то светлый, как чёрточка, след?

Если кончается молодость, кто ты тогда?
Старый брюзга, пессимист или скептик-злослов?
Прежний романтик, не знающий мчаться куда?
Или прагматик с готовым набором ходов?

Если кончается молодость, как ты теперь?
Кто за возврат её – мзду на алтарь докторам.
Вспыхнет другой, затащив молодую в постель.
Кто-то бодрится: её я годам не отдам.

Если кончается молодость, что с ней тогда?
Где-то с другими? В обличье другом? Умерла?
Можно ей слово сказать, молча руку подать?
Или она за спиной, как два белых крыла?

Может, они помогали подняться, взлететь?
Может, однажды в полёте познал ты себя?
Сгорбился ты? Стали плечи под вечер болеть?
Так беспокоят, наверно, те крылья тебя.


Ещё раз про любовь

Любовь живёт всего три года – знаете?
По химико-физическим параметрам,
Веками в ДНК хранимой памяти,
Психолого-житейским жёстким правилам.

А дальше? Дальше жизнь пестрит разводами,
А может, мирным со-существованием,
Совместными доходами-расходами,
Детей, жилищ, покоя созиданием.

Извечно там рифмуется «любить-убить»,
Издревле сочетается «родной-дурной»,
Известно: превалирует «перчить-солить»,
И шанс быть познакомленным с сумой-тюрьмой.

А вечная любовь – всегда заочная,
Заглазная, заплечная, заречная.
И потому она, наверно, прочная,
Что не кухонная и не припечная.


Озимые

Зелёные озимые,
Осенние поля,
Средь серого – призывные:
Мы здесь, мы есть, земля!
Наивные озимые,
 Не знаете пока:
Подуют ветры зимние,
Нагонят облака.
Несмелые озимые,
 Вам гнуться, замерзать
И под снегами стылыми
Всю зиму зябко спать.
Озимые, озимые,
Не всем проснуться вам,
Зато проснуться – сильными,
Готовыми к ветрам.
Не убояться засухи,
Не сгинуть под дождём,
И заморозки ласковы,
И грозы нипочём.
И раньше трав с осинами
Лист солнцу показать.
-   -    -   -    -    -    -    -    -
Наверно, я – озимая,
Им жизнь моя подстать.


Эскулапы-врачи-доктора

Тупизну безразличия действия морфия
Прорезал яркий свет, бьющий сверху в глаза,
Тихий гул голосов окруженья и доктора.
«Начинаем», - и мягко кто-то за руку взял.

Как копались во мне, отрезали и шили,
Как саднили прижаты руки-ноги к столу,
Помню смутно, как лампы по периметру плыли,
И тянулась рука к той руке, как к теплу.

Ассистентка-сестричка – я уж имя забыла,
Только помню доселе мягкость рук и тепло –
Больше часа держала руку, не отходила,
Будто к жизни тянула ту, что к смерти несло.

И теперь я когда-то, как простой обыватель,
Собираюсь врачей (ох, они!) отругать,
Вспоминаю те руки, кстати или некстати,
Становлюсь адвокатом, чтоб огрех оправдать.

Всё мне кажется, он у врачей ненамеренный,
Как ему за больного душой не болеть,
Как предать назначенье быть Бога поверенным,
Быть руками Его здесь, на грешной земле.


Ты не был моим выбором

Ты не был моим выбором,
Сам разглядел меня,
Тобой роман был выдуман
И выдумана я.

При свете тенью я была,
При темноте – никто,
Как эхо, голосом плыла,
Теряя обертон.

Шла за тобой, куда ты звал,
В кольцо двух рук входя,
И в миг, когда ты целовал,
Лишь отвечала я.

Когда и кем проигран был
Ночей и дней фристайл,
Ты не был моим выбором,
И не был, и не стал.


Не от этого

Я не знаю многих тем, я не помню теорем,
И арксинус в голове ниже бледного,
Совершенных знаний нет, как найти икс, игрек, зет,
Но проблемы у меня не от этого.

Где какой хребет и пик, куст ли – дерево самшит,
Кто какую даль, вершину исследовал,
Кто за кем, когда царил – не хватает знанью сил,
Но проблемы мои не от этого.

Амперметр, реостат – что, за чем, куда включать,
А включив, не получить факта вредного,
Я не знаю, что долить, чтобы лакмус засинить,
Только беды у меня не от этого.

Незнаком мне звёздный мир, где искать зенит, надир -
На кого теперь в незнаниях сетовать?
Что нейтрино, что нейтрон, хуже – синхрофазотрон,
Только беды мои не от этого.

Некий икс во мне сидит и неправильно рулит,
Интуиции лакмус неведомый,
Сто неправильных нейтрин где-то крутятся внутри,
И проблемы у меня все – от этого.


Превращение

Бегут по планете девочки,
Суть взбалмошные идеи,
Взметнувшиеся к небу веточки
И утренние орхидеи.
Порхают, как бабочки, юбочки,
Из топиков плечи белеют,
Её обовьют брюки-трубочки,
Как целлофан орхидею.
Весёлые взгляды и чёлочки,
И смех чью-то душу согреет…
Ассоли они или Золушки?
А может, из ваз орхидеи?
Часы часто-часто затикают,
Закружится шарик быстрее,
Глядишь, превратит время дикую
В домашнюю орхидею.
А там уже как повернётся жизнь –
Сожжёт, заморозит, согреет,
Извечно у жизни один каприз  -
Цветок превращать в архи-дею.
-   -   -   -   -   -   -   -   -   -
Архи – одно из значений с греческого -  «старший».


Итог

Дороги мои, за верстою верста,
И прожито лет немало:
Мне 34, я старше Христа - 
Спасителем так и не стала.

Куда-то гнала будней-праздников сель,
Преградой вставали проблемы.
Мне так же, как Пушкину, 37,
Но нет ни одной поэмы.

И если бунтарь – только так, внутри,
Призывы – достойны смеха.
Я старше Высоцкого – мне 43,
Но я не глашатай века.

Не вождь революций и не атаман,
Круг сжат от работы до лени.
Мне за 50 – в мыслях тот же туман.
А кем в это время был Ленин?

Вот так, подводя неутешный итог,
Не рвусь никуда, сижу тихо.
И не за горой отведённый мне срок.
Спасайте, стихи, некудыху!