Незнакомке

Сказка-новелла, которая написана и для детей.


...Осень только начинала входить в свои права: где-то - листик с клёна сорвёт, где-то, теплой лапкой ветерка, - форточкой хлопнет – озорничала повсюду.
Ромка, прекрасный весёлый мальчишка-пятиклашка, уже шёл спать после ужина. Остановившись у книжной полки, он решил подыскать себе книжечку, ну, чтобы почитать что-нибудь перед сном.
Среди всех томиков, аккуратно разложенных в алфавитном порядке, он остановил свой взгляд на книге Альберта Лиханова «Солнечное затмение».
Это была редкая, но очень добрая драма. Такое уже и не читают сегодня.
Книжка случайно выскользнула из рук мальчика, упала на пол и из неё выпал пожелтевший лист бумаги, сложенный вчетверо:
- Мам, мама! Я тут нашёл кое-что. Посмотри скорее сама! – смутился он какой-то тайне в маленькой находке.
- Что нашёл, сынулька?.. – переспросила из кухни мама.
- Ну-у… - протянул Ромка, - листик старенький и измятый. Что-то написано, но мелко.
Мама, вытерев тщательно руки о полотенце, подошла, потрепала добро сына по пышным волосам, взяла лист из его рук и пробежала вслух строки:
«…Ты приходишь незнакомкой,
Ты приходишь среди ночи…

В полумраке криком звонким,
Надо мною ночь хохочет:
«Не увидел, не заметил -
Пропустил визит Мадонны!
На дыханье не ответил
И на взгляд её бездонный.
Опустил свой взор туманный,
Позабыл луны сиянье…
Раны в сердце – только раны, -
Нет причин для расставанья.
Во хмелю вставай навстречу
Из постели, из болезней!..
Заклюёт пусть в небе кречет, -
Не замолкнуть сердца песне!..»

Ты прости меня, молчунья,
Что сказала ночь – всё правда.
Ты была моей колдуньей,
Открывала моё завтра.
Я хочу тебя оставить
Невидимкой, незнакомкой,
Чтобы сердце не поранить,
Чтобы лист письма не комкать...
Ведь совсем ещё немного
Мне струить лучи хмельные...
Было что-то не от Бога…
Увлечения… Былые…

Приходи!.. Хоть среди ночи!
Приходи хоть в маске лунной!..
Я… умру средь многоточий... -
Ни к чему глухие струны…

…Мой рассвет в закат уходит…
Незнакомка не приходит…»

- Да, да, припоминаю это... - сказала мама Ромке чуть огорченно.
Она затаила дыхание, вспоминая что-то, а ее красивое лицо совсем погрустнело, но тут же осеклась:
- Ромашечка, иди уже спать! Давно надо было быть в постели. А эту посредственность я припрячу подальше, хорошо?! – чуть даже вспыхнула она при этих словах.
Ромка удивлённо поглядел на мать и шепнул недоверчиво:
- Мамуля, это не по… посредственность. Это тебЕ кто-то писал, правда?
- Может быть… - задумчиво протянула мама, припоминая что-то, - Да иди уже спать, горе-сыщик! – уже улыбаясь, добавила она.
Ромка ушёл в спальню. Под светом торшера он открыл книгу в жёлтом картонном переплёте:
 «Не такая уж это была…» - начинался роман…
  Старый, сложенный вчетверо лист, упал в камин на горящие поленья, но пламя погасло: любовь и добрые сны не горят!..

                *  *  *

 «Ромка, миленький мальчишка! Ромашка! Прочти эту книжку до конца, до корочки…»  -  зашептал Ветерок за окошком.
Осенний Лист, воспользовавшись растроганностью Ветерка, скользнул на подоконник и довольным, добрым взглядом стал наблюдать в окошко за мальчиком.
«Ты вырастешь душевным и очень добрым мальчишкой, верю, верю!..» - шуршал он своим желтеньким язычком.
Тут Ветерок подтолкнул его с подоконника и помчал дальше: «Нам многое нужно ещё успеть, Рыжий! Столько ещё чёрствых сердец на земле!..»
У Осени чуть дрогнул подбородок, но через секунду она уже подгоняла свою маленькую свиту:
«Нужно задуть ещё один камин, дорогие мои! Там такие письма горят – сердце разрывается! Эх, люди, люди!..»
Тут она обратилась к Ветерку: «Мог бы и не успеть… Листок-то твой – труха почти!»
Ветер помалкивал.
Пошёл ливень, сильный ливень, но почти горячий и с солоноватым привкусом, может даже с горечью.
«Ладно, ладно! Прости меня!» - шепнула она со вздохом Ветерку в самое его ушко…

                *  *  *
 
  Наутро, когда солнце скользнуло в Ромкину комнату, сложенный вчетверо листик лежал в другой книжке...
Но это мы опустим, правда, Незнакомка?..
Жизнь продолжается!..
И Ветерок - душа нежного Поэта, продолжает где-то свой Вечный Путь, любя только Ее, только ЕЕ -...