Роджер Макгаф. Переводы

Лига защиты кошек (ЛЗК)

Полночь, стук в дверь.
Открыть? Лучше "да".
Три толстых мерзких стоят кота.

Они предлагают "крышу". Мой взгляд:
"За что?", их босс рычит мне в ответ:
"За то..."
"Слушай, парень, запоминай -

Коль хочешь дальше здесь жить, давай
плати нам дань, или наша рать
ночами выть будет и орать,

Топтать цветы, а твой садик, жмот,
в дерьме кошачьем к утру всплывет.
Ребята несли мне войну иль мир,

С тунцом три банки я им вручил,
и в ад умчались под песнь сверчка
плохие парни из ЛЗК.

Midnight. A knock at the door.
Open it? Better Had.
Three Heavy cats, mean and bad.


They offer protection. I ask, ‘ What for?’
The Boss-cat snarls, ‘You know the score.
Listen man and listen good


If you wanna stay in the neighbourhood,
Pay your dues or the toms will call
And wail each night on the backyard wall.
Mangle the flowers, and as for the lawn
A smelly minefield awaits you at dawn.’
These guys meant business without a doubt


Three cans of tuna, I handed them out.
They then disappeared like bats into hell
Those bad, bad cats from the CPL.


Неудивительно

Он просыпается вместе с рассветом,
встает, упражнения выполняет,
завтракает с теми, кого презирает,
выбирает
одного из замаскировавшегося врагов
и первую пулю в него выпускает,
враг застывает.
В город он мчится,
террориризирует всех и беснуется.
Вооруженная полиция в фуражках материализуется,
она бдительна. Смерть его мгновенна.
Неудивительно.

На пикниках

На закате солнца
и утром рано
я пытаюсь запомнить их,
но их имена - обычные имена,
и их аргументы - бедренные кости,
которые дети откапывают из земли во Франции
и несут к кострам пикников.

Без сообщения

Вначале открытки с фото.
Потом на адрес мой
пустой приходит взгляд.

Случайное письмо.
Конверт надорван,
и приоткрыт пустой листок.

Телефонный звонок
поздней ночью.
Узнаю твое дыхание в трубке,
но голоса не слышно.

И, наконец, бутылка,
омытая на побережье
утренней волной.

Вытасиваю пробку,
достаю листок бумаги,
там почером твоим написано:
"Без письма"

Человек внутри луны

Я стоял на самом краю земли,
готовый к прыжку, подо мною озеро,
рядом темный, загадочный лес,
а вверху ревущее небо ночное.

Нашел я пространтво мж двух ярких звезд,
вытянул руки и прыгнул во тьму,
и был высоко в полете.

Путшествие длилось лишь полминуты.
Там в озере спит отражение луны,
и в нем вы меня найдете.

Вне родины

Поле ужина мы выходим на веранду,
мошки летают от лампы к лампе,
мы пьем и думаем о сексе, и думаем о том,
как лучше сокрушить друг друга.

На берегу реки посуду моют девшки-служанки,
и по традиции старинной они посуду бьют о камни
и так фальшивят, песни распевая.

И, словно крошечные быстрые шоферы,
прибудут скоро комары и отвезут домой нас.
О, Англия, как я скучаю по тебе.
Аскот,Хенли, Уимблдон. Такие маленькие чудные места...

Махая проходящим поездам

Те, кто машут поездам, машут машинисту или поезду?
А, может быть, они и пассажирам тоже машут?
Тем проносящимся туманным незнакомцам,
неузнаваемым летящим лицам?

Они считают, что нам нравится, что кто-то машет нам.
Скорее всего, детям... Одинокий в купе случайный пассажир,
он в тайне сам порою машет поездам.
Но многие из нас не чуствуют восторга.

Считают некоторые, что те, кто машут - все тупицы,
стоящие в полях с тупой усмешкой на лице.
И наше игнорирование их, и наши блеклые пустые лица,
их овал и даже наши выснутые языки и знаки
тянутся на три тысячи миль вдоль долгих рельс и шпал.

Доро'гой очень сложной мы продолжаем путь,
нас обновила и очистила ошибочная вера,
что их любовь вернулась,
поскольку мы ее не стали отвергать.

Как отношения с Богом...И день другой,
и вся вселенная другая.
Всегда вне главного, оставленные позади,
там мало тех, кто вправду предан нам, останься там.
И никакой о нас заботы в мире. Все невиновны,
руки в небесах, махая поездам.

Waving at Trains

Do people who wave at trains
Wave at the driver, or at the train itself?
Or, do people who wave at trains
Wave at the passengers? Those hurtling strangers,
The unidentifiable flying faces?

They must think we like being waved at.
Children do perhaps, and alone
In a compartment, the occasional passenger
Who is himself a secret waver at trains.
But most of us are unimpressed.

Some even think they’re daft.
Stuck out there in a field, grinning.
But our ignoring them, our blank faces,
Even our pulled tongues and up you signs
Come three miles further down the line.

Out of harm’s way by then
They continue their walk.
Refreshed and made pure, by the mistaken belief
That their love has been returned,
Because they have not seen it rejected.

It’s like God in a way. Another day
Another universe. Always off somewhere.
And left behind, the faithful few,
Stuck out there. Not a care in the world.
All innocence. Arms in the air. Waving.
 



Ты и твои странные манеры

Все чаще что-то ищешь ты в любимой сумочке своей
(в той, что купил тебе я несколько рождеств тому назад).
Произведя на свет двух мертвых кошек,
блестящих, совершенно лысых,
как внутренние грани языка
иль старые эластопласты,
их, липких с уховертками,
ты мне в глаза отчаянно бросаешь.
И сотрясает смех тебя жестокий.
Почему?
Пусть даже мы и вместе постарели,
и поцелуи мои ныне чуть больше,
чем привычная формальность,
я все еще люблю тебя,
тебя и твои странные манеры.

Детский писатель

Играет Джон в саду
в хороших и плохих,

Жанет в просторной спальне
играет в пап и мам.

На кухне Мама моет
и трет полы со скрипом,

а в кабинете Папа
строчит стереотипы.

В транзите

Она проводит жизнь
в залах вылета,
летая от одного к другому.

Хотя самолеты ее пугают,
багаж ей в тягость,
иностранцы - скука.

Но в душной истерии аэропорта,
в транзитной зоне
она себя чувствует в безопасности.

Ей так приятны игры ожидани.
Забастовки, непогода и новости о долгих переносах рейсов
ее немало развлекают.

Средь незнакомцев, нервных и
нетерпеливых
Женщина пожилая коротает дни.

Конец лета

Вот окончание лета -
прохладная пора.
Из школ домой лениво
шагает детвора.

И сумерки неспешны,
и тротуар блестит.
Вот окончание лета.
И мощный динамит

Заткнули под прилавок,
зайдя в универсам:
грядет конец кровавый
английским вечерам.

Блестят лучи на крышах,
и смерть глядит в окно...
Вот окончание лета -
все тихо и темно.

Отсыпаясь

Я рано ложусь в кровать,
чтоб отоспаться.
Но сон мой скользкий и
непредсказуемый клиент,
он скачет, словно мяч,
плетет истории и оставляет дух мой
вечно изнуренным.
Он стороной обходит
мои смешные неуклюжие ловушки.
И на постели, бессоницей измятой,
сижу и жду его.
Бесчисленные овцы...
Я притворяюсь яростно храпящим,
тоскую о всесильном хлороформе
или носке, натянутом на челюсть.
Потеет тело, сердце бьется -
Паника средь Простыней
продолжится пока рассвет вдруг
не взбежит по лестнице наверх,
чтоб дать свободу мне,
нежданоо вместе с ним приходит сон...

Вегетарианцы

Вегетарианцы - жестокие безумные люди:
все знают, как кричит морковь,
когда ее шинкуют, как персик истекает кровью,
разрезанный на части.
И неужели апельсинне корчится от боли,
когда вонзаются в него большие пальцы, счищая кожуру?
И разве безболезненно мозги из помидоров вытекают?
Картофелины - маленькие лобстеры земли -
с живых, с них кожу нож сдирает,
потом они в воде кипящей тонут.
Не говори мне, что горошинам не больно,
когда их вырывают из их лона.
Нещадно освежована брюссельская капуста,
разорвана кочанная капуста
и обезглавлен лук.
Оставь савок садовый,
в сарай забрось косу,
забудь мотыгу в полу
и
Let my people go!

Фатальные последствия

Нет, не могу поверить,
что крылья бабочки в Бразилии
способны вызвать ветер,
а вместе с ним и вал девятый в Бангладеш.
Напоминаю вам:
на следующий день,
после того, как скатерть
я вытряхивал от пыли во дворе,
землетрясение в Мехико случилось...
(иль, может быть, все было по-другому?)

Деревья не могут знать время года

Деревья не могут знать время года,
цветы не чувствуют время, но
когда светит солнце, они заряжаются светом,
словно делают вдох на весь день. И то,
что мы называем ночью, по сути, их нежный выдох.

И, когда суставы снова скрипят,
и спадает мертвая кожа листвы,
деревья не жалуются,
не скорбят по ушедшим часам. И то,
что мы называем "зимой" -
по сути, простая зимняя спячка.

И, когда продолжение наступает,
не становясь сюрпризом, нет нужды у них изучать,
уточнять, ведь Природа не нуждается в причинах,
объясняющих почему
цветы могут чувствовать время,
а деревья способны знать время года.

Печальная музыка

Мы падаем на землю, как листья.
Жизнь коротка. как следы на снегу.
Нет слов наше горе выразить.
Отпустить тебя я не могу.

Она для меня повсюду:
гуляет по ветренным берегам,
беседует на солнечной площади,
сидит со мной рядом в машине,
я ее представляю там.

Я вхожу в ее сны по ночам,
но утром не жду восход.
тонка моя жизнь, как ветер,
и во мне живет звездочет.

Ушла она, да, навечно...
Я - ее печальная музыка,
я играю ее бесконечно.

На юге снег

"На юге снег" - сказала бы та девушка,
когда нежданно нижнее белье ее подруги
вдруг появилось из под юбки.
И, весело смеясь, они бы ринулись все
в женский туалет.
Но скромность восстановлена,
они вернулись бы назад,
в наш зал для танцев, застенчиво,
в спокойствии, неведомом для нас,
мальчишек. делающих вид, что нам
совсем неинтересно подсматривать за ними.
Затем за полчаса до Вальса, последнего в программе,
диджей нам включит рок'н'ролл,
и, пивом опьяненные, мы дружно встанем в круг.
С закрытыми глазами закружим девушек,
их юбочки поднимутся в веселом танце выше, чтоб приоткрыть...
Ну, что, мне продолжать? Ведь мне
пятьдесят пять. Я видел все и слышал столько песен.
И в свете наших похотливых глаз,
в огне шумов безумной буги-вуги,
вдруг всюду персики осыпятся на юге.

Танец батальонной коробки (по мотивам Джона Маккрая)

В полях Фландрийских, в Северной Франции,
наш танец лучше новых танцев.
Все очень счастливы, поверьте,
когда танцуют танец смерти.

Все дружно в линию стоят,
пуститься в танец каждый рад.
И вот в движении хоровод.
В атаку! Раз-два-три! Вперед!

Потоком ужасов для нас
гремит кадриль "горчичный газ" -
бал для мужчин, особый шик.
Партнер в кадрили только штык.

Идут, качаясь и звеня,
танцоры в такт, под ритм огня.
Кружи партнера, милый друг,
коль все взрывается вокруг.

Цени друзей, ряды смыкай,
запах горелого вдыхай:
висят на страшных проводах
солдаты, как холсты рубах.

Коль ты упал, кто-то другой
придет и встанет в этот строй.
Старый солдат не знает страх
пред смертью... Только молодой...

В полях Фландрийских блеск мортир,
Их залпы сносят этот мир.
Хаки-танцоры в круговерти
танцуют славный танец смерти,
танцуют славный танец смерти.

В полдень

Когда автобус резко вдруг остановился,
чтобы не сбить ребенка с мамой на дороге,
то девушку в зеленой шляпе, сидевшую напротив,
при торможении бросило так нежно на меня.
И, чтобы сладкий шанс не упустить,
я начал заниматься с ней любовью.

Вначале девушка протестовала
и говорила, что сейчас так рано,
и завтрак лишь закончился,и, в целом,
казался я ей очень некрасивым.
Но стоило мне объяснить ей, что ныне эра ядерная,
и, что к полудню обязательно наступит конец света,
с себя сняла она зеленую замачивую шляпу,
засунула в карман билеты на автобус
И радостно мне отдалась.

Люди в автобусе, их было много, шокированы были,
удивлены, раздражены, но стоило им осознать,
что конец света наступает в полдень,
они заткнули свою гордость пылкую в свои карманы
и с нею же билеты на автобус и сами с удовольствием
любовью занялись друг с другом.
И даже женщина-кондуктор, оставленная всеми,
перебралась к водителю в кабину и начала с ним половую связь.

В ту ночь в автобусе, что вез домой нас,
мы были все немного смущены, особенно
я и девушка в зеленой шляпе.
И все мы стали говорить, как торопливы и глупы мы были.
Но затем, все таки вспомнив, что я мужчина,
я встал и заявил, что мне ужасно жаль, что конец света,
увы, не наступает каждый полдень, и, что могли бы мы
всегда так притворяться.
Но все таки Оно случилось

Автобус врезался куда-то, и все партнеров поменяли.
Дрожал автобус от белых в нафталине тел,
что занимались грубыми вещами
на следующий день
и каждый день,
в каждом автобусе,
на каждой улице
и в каждом городке,
и в каждом государстве
все люди притворялись, что конец света
наступает в полдень.
Но мир пока что жив,
хотя он в чем-то умер.

Смерть поэзии

Этим утром упавшие листья
в глупом настроении,
танцуя и подмигивая,
преследуя друг друга вдоль дороги.

Нет, это неправда.
У листьев настроений нет.
Им не дано танцевать
или играть в осознанные игры.
И то, что видишь ты - безжизненная штучка.

Так. значит, ветер оживляет их
Он полон озорства, летя по тротуару,
цепляясь за шарфы, срывая шляпы,
насвистывая что-то налету

Нет, это все - неправда тоже.
Отсутствуют у ветра чувства. В нем жизни нет,
он лишь природы дикой сила,
и, как она, предельно прост.
Ведь ветер - только движущийся воздух.

Тогда, должно быть, солнце живо, улыбаясь нам!
Или луна! Да, именно луна, что знает все секреты наши,
мы спим все в комнате ее,
что звездами украшена богато.
Кипящий газ. Замерзшая скала.
Что ж. Отложи перо.
И книгу поскорей закрой.