Помните! Отрывок из моей повести Я родилась в Побе

                Никогда не высохнут слёзы
                Никогда не погаснет огонь
                Моя ладонь с шипами розы
                Не нарушит твой вечный покой.
  Эту надпись на обелиске я прочла в 1975-ом году, в год тридцатой годовщины Победы над фашизмом во Второй мировой войне. А запомнилось потому, что это происходило в Польше,в то время ПНР - Полськой народной республике, где я вместе с семьёй временно проживала и там работала. В Польше широко отмечали эту дату. Ухоженые кладбища советских воинов. Как дань освободителям, они расположены отдельно. Конкурсы военной песни и поэзии, торжественные церемонии с возложением цветов к памятникам и обелискам. Из окон польских квартир слышны русские песни в исполнении Высоцкого, Ненашевой (Я в берёзовые ситцы,нарядила б целый свет),Антонова,Пугачёвой. А в польских учебных заведениях звучит Рождественский:
  "Помните! Через века, через года, помните! О тех, кто уже не прийдёт никогда. Заклинаю!
Помните! В горле сдержите стоны. Горькие стоны. Памяти павших, будьте достойны. Вечно достойны! Хлебом и песней, мечтой и стихами ...."
  А наши, советские, тоже не отстают: "Мы трудную службу отныне несём, вдали от России, вдали от Росии" и другие...
  И в то же время, мне,как в назидание и как дерзкое напоминание - откуда-то пришедшая мода на обувь на деревянной подошве.Поляки великолепные мастера по пошиву одежды и обуви. Изумительной работы босоножки на высоком деревянном ходу, так называемые "Сабо", я незамедлительно приобрела, чтобы не отставать от моды. И тут же решила, по суто женской привычке, похвастаться своей новой покупкой перед соседкой, полячкой панной Стасей, с которой мы были очень дружны.
  Угостив её "кавой", пошла в другую комнату (как же без сюрприза), переобулась и предстала перед ней в обновке.
 - Ну, как Стася? - спросила я, демонстрируя свои стройные ножки в "Сабо".Ножки, которыми, кстати ,всегда любовался её супруг, отвешивая мне постоянно комплименты.
 Реакция была неадекватной. Стася, поперхнувшись кофе, замахала ладонями, как бы отталкивая что-то от своего вдруг переменившегося и сразу потемневшего лица.
 -Нет, нет, нет! Только не это! Это же сволочи немцы обували пленных в деревяшки!
 И, почувствовав моё непонимание, отсутсвие сопереживания - ах, оставьте, прошло уже тридцать лет - она продолжала.
- Пойми меня, Валентина, прошло вроде бы и немало лет,но я не могу забыть этого жуткого перестука сотен ног пленных по мостовым нашего города. Сейчас это трудно представить. Я была юной девочкой и мне казалось, что это продолжалось днём и ночью, днём и ночью. Этот ужас был страшней бомбардировок, от этого перестука никуда нельзя было деться и укрыться. Он парализовал душу и тело. Пойми меня, Валентина. Я даже видеть не могу деревянной обуви. И посмотри, ведь полячки не носят такую обувь. Это только Ваши... Голос у Стаси задрожал, то ли от горьких воспоминаний, то ли от моего, как она думала, небрежного равнодушия.
  Я это поняла и всем сердцем прониклась словами пани Стаси, почувствовав свою бестактность и как бы личную ответственность перед женщиной, пережившей немецкую оккупацию. Меня мучила совесть. Как я могла забыть, что именно на территории Польши находилось большое колличество жесточайших концлагерей, память о которых была ещё слишком живой, ощутимой и болезненной.
  Я так ни разу  Те босоножки  и не обула. Да и могла ли я это сделать? Зато они чудесным образом подошли нашему пуделю Джеку,с большим удовольствием точившем о деревяшки свои молодые зубы. Куда бы я их не прятала, он с упорством их искал и находил. Казалось, что делает он это в знак солидарности с панной Стасей, которая маленьким щенком подарила его моей дочери.Вместе с ней мы не раз потешались, как наш пёсик методически и как-то остервенело уничтожает те проклятые деревянные "Сабо". Мы,как дети, радовались этой нашей маленькой мести фашистам.
  Так отголоски Второй мировой настигли меня через тридцать лет на территории чужого государства. И, пока я жива, я об этом помню и рассказываю об этом.