Памяти Николая Гумилёва

03 апреля 2011 года исполнилось 125 лет со дня рождения великого российского поэта Николая Гумилёва. Сын корабельного врача, Коля Гумилев появился на свет в Кронштадте. Отцовская кровь и соленый морской ветер породили в нем страсть к путешествиям. Вначале он рос робким, застенчивым, болезненным ребёнком. Но сам себя преодолел и воспитал борцом и победителем.

Детство Коля провел в Царском Селе. В гимназии учился в Петербурге и Тифлисе. Стихи начал писать с 12 лет. Первое печатное выступление в 16 лет — стихотворение в газете «Тифлисский листок».

В 1906-м году, после окончания гимназии, Гумилев уезжает в Париж, где слушает лекции в Сорбонне и заводит знакомства в литературной среде. Предпринимает попытку издания журнала «Сириус». В трех вышедших номерах печатается под собственной фамилией и под псевдонимом Анатолий Грант.

В дальнейшем,  он стал путешественником, охотником на львов, уланом. Записался добровольцем на войну 1914 года. Принимал участие в боях и заслужил две солдатские награды: Георгиевские кресты 4-й и 3-й степени.

Советскую власть Гумилёв не принял ни умом,  ни сердцем. Его арестовали 03 августа 1921 года. Это произошло за четыре дня до смерти близкого ему Блока. Был обвинён по делу об участии в заговоре профессора Таганцева.

01 сентября 1921 года «Петроградская правда» опубликовала 61 имя осужденных и расстрелянных. Среди них: «Гумилев Николай — дворянин, филолог, поэт, белогвардейский офицер. Участник Петроградской Боевой Организации.

Николай Гумилев писал из тюрьмы бывшей жене Анне (теперь это была не Анна Ахматова, а Аня Энгельгардт): «Не беспокойся обо мне. Я здоров, пишу стихи и играю в шахматы».Свидетели рассказывали, что перед расстрелом он был спокоен, читал в камере Гомера и Евангелие.

Вот некоторые из любимых стихотворений Николая Гумилёва.

ЖИРАФ

Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд.
И руки печальны, колени обняв.
Послушай! Далёко-далёко на озере Чад
Изысканный бродит жираф.

Ему грациозная стройность и нега дана,
И шкуру его украшает волшебный узор,
С которым равняться осмелится только луна,
Дробясь и качаясь на влаге широких озёр.

Вдали он подобен цветным парусам корабля
И бег его плавен как радостный птичий полёт.
Я знаю, что много чудесного видит земля
Когда на закате он прячется в мраморный грот.

Я знаю весёлые сказки таинственных стран
Про чёрную деву, про страсть молодого вождя.
Но ты слишком долго вдыхала болотный туман.
Ты верить не хочешь во что-нибудь кроме дождя.

И как я тебе расскажу про тропический сад,
Про стройные пальмы, про запах немыслимых трав…
Ты плачешь? Послушай, далёко-далёко на озере Чад
Изысканный бродит жираф.

Сборник «Романтические цветы» — 1903-1907гг.

 * * *
САДЫ  ДУШИ

Сады моей души всегда узорны.
В них ветры так свежи и тиховейны.
В них золотой песок и мрамор чёрный,
Глубокие прозрачные бассейны.

Растенья в них как сны необычайны.
Как воды утром розовеют птицы
И — кто постиг намёк старинной тайны, —
В них девушка в венке великой жрицы.

Глаза, как отблеск чистой серой стали,
Изящный лоб белей восточных лилий,
Уста, что никого не целовали,
И никогда ни с кем не говорили.

И щёки — розоватый жемчуг юга,
Сокровища немыслимых фантазий.
И руки, что ласкали лишь друг друга,
Переплетясь в молитвенном экстазе.

У ног её две чёрные пантеры
С отливом металлическим на шкуре.
Вдали от роз таинственной пещеры,
Её фламинго плавает в лазури.

Я не смотрю на мир бегущих линий,
Мои мечты лишь вечному покорны.
Пускай сирокко бесится в пустыне,
Сады моей души всегда узорны.

 * * *
ЗАКЛИНАНИЕ

Юный маг в пурпуровом хитоне
Говорил нездешние слова
Перед ней, царицей беззаконий,
Расточал рубины волшебства.

Аромат сжигаемых растений
Открывал пространство без границ,
Где носились сумрачные тени,
То на рыб похожи, то на птиц.

Плакали невидимые струны,
Огненные плавали столбы,
Гордые военные трибуны
Опускали взоры, как рабы.

А царица, тайное тревожа,
Мировой играла крутизной
И её атласистая кожа
Опьяняла снежной белизной.

Отданный во власть её причуде,
Юный маг забыл про всё вокруг.
Он смотрел на маленькие груди,
На браслеты вытянутых рук.

Юный маг в пурпуровом хитоне
Говорил, как мёртвый, не дыша.
Отдал всё царице беззаконий,
Чем была жива его душа!

А когда на изумрудах Нила
Месяц закачался и поблёк,
Бледная царица уронила
Для него синеющий цветок…

 * * *
ЛЮБОВНИКИ

Любовь их душ родилась возле моря
В священных рощах девственных наяд,
Чьи песни вечно радостно звенят
С напевом струн, с игрою ветра споря.

Великий жрец… Страшнее и суровей
Едва ль была людская красота —
Спокойный взгляд, сомкнутые уста
И на кудрях повязка цвета крови.

Когда вставал туман над водной степью,
Великий жрец творил святой обряд
И танцы гибких трепетных наяд
На берегу вились жемчужной цепью.

Средь них одной, пленительной, как сказка,
Великий жрец оказывал почёт.
Он позабыл, что красота влечёт,
Что опьяняет красная повязка.

И звёзды предрассветные мерцали,
Когда забыл великий жрец обет.
Её уста не говорили нет,
Её глаза ему не отказали.

И преданы клеймящему злословью,
Они ушли из тьмы священных рощ
Туда, где их сердец исчезла мощь,
Где их сердца живут одной любовью.

 * * *
БАЛЛАДА

Пять коней подарил мне мой друг Люцифер
И одно золотое с рубином кольцо.
Чтобы мог я спускаться в глубины пещер
И увидел небес молодое лицо.

Кони фыркали, били копытом, маня
Понестись на широком пространстве земном.
И я верил, что солнце зажглось для меня,
Просияв, как рубин, на кольце золотом.

Много звёздных очей, много огненных дней
Я скитался, не зная скитанью конца.
Я смеялся порывам могучих коней
И игре моего золотого кольца.

Там на высях сознанья — безумье и снег,
Но коней я ударил свистящим бичом.
Я на выси сознанья направил их бег
И увидел там деву с печальным лицом.

В тихом голосе слышались звоны струны,
В странном взоре сливался с ответом вопрос.
И я отдал кольцо этой деве луны
За неверный оттенок разбросанных кос.

И смеясь надо мной, презирая меня,
Люцифер распахнул мне ворота во тьму.
Люцифер подарил мне шестого коня
И отчаянье было названье ему.

 * * *
СЛОВО

В оный день,  когда над миром
БОГ склонял лицо своё,  тогда
Солнце останавливали с л о в о м,
СЛОВОМ   разрушали города.

И орёл не взмахивал крылами, 
Звёзды жались в ужасе к луне,
Если,  точно розовое пламя,
СЛОВО  проплывало в вышине.

А для низкой жизни были числа,
Как домашний,  подъяремный скот,
Потому,  что все оттенки смысла
Умное число передаёт.

Патриарх седой, себе под руку
Покоривший и добро и зло,
Не решаясь обратиться к звуку,
Тростью на песке чертил число.

Но забили мы,  что осиянно
Только   с л о в о   средь земных тревог,
И в Евангельи от Иоанна
Сказано,  что СЛОВО – это БОГ.

Мы ж ему поставили пределом
Скудные пределы естества,
И,  как пчёлы в улье опустелом,
Дурно пахнут мёртвые слова.