Мой педагогический дар...

          Педагогический дар во мне рано проснулся! Ну, просто неожиданно свалился, как холодный снег на горячую голову! Может, потому, что других талантов у меня никогда не было… Или они были во мне очень глубоко запрятаны… Так глубоко, что до сих пор ни одного откопать не могу… Но вот точно помню, что очень я любил читать книги, с тех самых пор, как научился читать буквы. Причём, зачастую во вред всем другим полезным занятиям. Нужно, например, огород прополоть, мать ищет меня с ремнём, надрывается, а я на черёмухе с книжкой сижу! Нужно с пацанами в футбол погонять, поорать, коленки поободрать от души, а я опять же с книгой в летней кухне на кровати тихо валяюсь! Отец тащит меня на рыбалку – голодных комаров и слепней покормить, намотать на коленки километров двадцать по тайге, а я дочитываю последние недочитанные тома из небогатой нашей сельской библиотеки! По нынешним меркам, я, наверное, был конченным «ботаном». Если конечно можно так назвать человека, который не носил очков и всеми фибрами души не любил математику и геометрию. Впрочем, художником я был неплохим и с воображением, на геометрии и физике меня это всегда спасало.

          Первый раз испытал я свой дар на своём младшем брате Андрее. Был он младше меня изрядно и рано удивлял своим полным и упорным пофигизмом. Если у меня дела в школе шли фифти-фифти, то есть по одним предметам чистые пятёрки, а по другим я с трудом вытягивал трояки, то он учиться явно не хотел, да и не любил совсем. И учась уже в третьем классе, он и читал плохо и писал с ошибками. Я даже удивлялся, как он сумел с такими успехами перебраться в четвёртый класс. И ничто его не могло заставить взять в руки книгу. Он испытывал к ним отвращение ещё в школе. Меня, заядлого книгочея, это несказанно удивляло. Как так? Такие интересные книги: Вальтер Скот, Джек Лондон, Майн Рид, в конце концов Станислав Лем и Кир Булычёв… – а? Нет, для него всё это было пустым звуком. Он о писателях таких не слышал. И слышать не хотел. Приходя из школы, он яростно зашвыривал портфель в самый дальний угол, чтобы только следующим утром вспомнить о том, что буквы ещё существуют.

          Всё, что его интересовало, так это рыбалка и мотоциклы. Мотоциклы больше. На этом я и решил построить свою примитивную тактику. Как-то он спросил меня, не знаю ли я, какие движки стоят на гоночных картах, которые мы как-то видели по телевизору? Вопрос, собственно, был задан без надежды на ответ. Но я решил подло воспользоваться его жгучим любопытством. Вместо того, чтобы что-то ему объяснять, тем более, что я и сам не очень-то об этом много знал, я безмолвно подсунул ему пару журнальчиков «Юный техник» и «Техника молодёжи» с описанием завлекательных конструкций самых простых детских картов и роскошными по тем временам картинками. А через некоторое время подкинул ему ещё пару статеек о самодельных гоночных конструкциях. Как он загорелся этой мечтой, глядя во все глаза на своих сверстников, сидящих за рулём! У него появилась мечта. О картах, о гонках, о форсировании двигателей! Тяжело вздохнув и не дождавшись от меня внятных объяснений, он обречённо принялся изучать журналы. И я несколько дней с удовольствием наблюдал, как он с трудом шевелит пухлыми губами, шифруя незнакомые ему слова в журналах. Его мучения были мне бальзамом для души и радостью для глаз. Удивительно, но он завёлся с первого раза.

          А нужно сказать, что в нашей таёжной деревне всякой техники было предостаточно. Я не знал ни одного двора, где бы не стояло хотя бы пары мотоциклов и не тарахтела пара раздрызганных бензопил. У нас стояли старые бензиновые двигатели на циркулярной пиле и на колодезном насосе. Так что за лето практикой он был обеспечен. Для начала старший брат отдал ему на дальнейшее полное убийство и последующее захоронение древний мотоцикл М-103! Который он любовно называл «козлик». И младший брат половину лета курочил его на составные части и вновь собирал с братовой помощью, терпеливо читая инструкцию по настройке зажигания и сборке карбюратора. Поначалу он, конечно, донимал и меня, терзая вопросами о непонятных ему словах и терминах. Так что я уже начинал жалеть о том, что направил его сознание в такое зловредное и отвлекающее меня русло. Но скоро он от меня отстал. Всё необходимое он стал добывать в книгах. Теперь уже я удивлялся его терпению в желании разобраться в регулировках холостого хода двигателя. Книгу он мог зачитать до дыр, в прямом смысле этого слова. Подчёркивая нужные места отвёртками и мазутными пальцами. У кого-то выпрашивал и притаскивал домой какие-то неработающие двигатели и запчасти к ним. Ушёл в это с головой.

          Через пару месяцев он уже разбирался во всём лучше меня. Вся немногочисленная техническая литература перекочевала из колхозной библиотеки в наш дом. Пропиталась запахом бензина и покрылась масляными пятнами. Библиотекарша кипела от возмущения, кричала, но книги выдавала. Такие постоянные читатели, как мы с братом, ей были ой как нужны для хорошей отчётности. А читателей преданней нас у неё не было… Причём ни одной художественной книги он так и не взял. Зато читать стал много и бегло! Моя тактика сработала. К концу лета он уже иногда помогал советами старшему брату. Вставлял умные и непонятные слова.

          И хоть тот снисходительно отмахивался от такого помощника, но потихоньку всё же начал признавать его правоту. И когда Андрюхи не было дома, то все исполнял в точности, следуя его советам. Но вслух, конечно, он не мог признать, что какой-то третьеклассник может знать больше него. Отец однажды только рот открыл, увидев, как сосед просит Андрюху настроить ему бензопилу! Сорокалетний мужик обратился с просьбой к десятилетнему пацану как к главному деревенскому специалисту! Ну не смешно ли? Отец не поверил своим глазам, когда молчавшая до этого целый год пила через пятнадцать минут завелась с полурывка и заработала как часики в мастерской, попыхивая сизым дымом и подпрыгивая от напряжения на плоских камнях двора! Оказывается, он уже не раз молча помогал ремонтировать безнадёжно заглохшие агрегаты.

          Окончательное признание авторитета Андрюхи произошло осенью. Когда к нам во двор заявился Рыжик. Не помню уже, как его звали на самом деле, но фамилия у него была такая чудная. Был он уже солидным пятидесятилетним дядей, но иначе как «Рыжик» его никто и не называл. У него дома во дворе долгое время стоял разобранный мотоцикл «Ява», и он всё лето промучился, собирая коробку передач к этому мотоциклу. После каждой сборки она работала по-разному. То не включалась первая скорость, то внезапно пропадала третья, то не работала совсем никакая. И он, относившийся поначалу скептически к малолетнему «мастеру», в полной безнадёге притащил двигатель к нам во двор. В то, что коробку можно собрать, он явно не верил. Долго и вяло объяснял Андрюхе суть дела и перечислял авторитетных специалистов-механиков, погоревших на сборке этого капризного механизма.

          - Ща посмотрим, - сказал Андрюха, быстро раскрутил крышку коробки и высыпал содержимое двигателя в большое жестяное ведро. Рыжик моментально подавился сигаретой, побледнел, как сметана, и чуть не поседел от этой бесцеремонности. Он явно рассчитывал только на устную консультацию.
          - Что ты наделал? - запричитал он. - Я ж целую неделю собирал эту коробку! Её ж теперь ни за что снова не собрать! Там же тридцать шестерёнок и сто прокладочных колец. Как теперь это всё установить на свои места? Без схемы? Всё, пропал мотоцикл… - запаниковал он и схватился за голову.

          Мой младший брат посмотрел на него снисходительно и даже с жалостью. Закатал рукава и через десять минут сложил этот металлический ребус в нужном порядке! Собрал, закрутил болты и вручил обречённо удручённому Рыжику, нервно курившему на крылечке сигарету за сигаретой. Тот молча схватил движок и, сгибаясь под его тяжестью, на кривых ногах потащил его домой. Через пару часов он уже гордо нарезал круги по деревне на своей сверкающей «Яве»!
         Отец неодобрительно покачивал головой и говорил, сплюнув вслед протарахтевшему мотоциклу:
         - Вот ведь человек, хоть бы заехал, спасибо сказал, что ли… О бутылке я уж и не говорю…