Эмигрантам прошлого века в ритме К. Бальмонта

Расплескалась луна в горьком море осеннем,
В горьком море осеннем белой пеною – грусть.
Дули с юга ветра, и с теплом тем последним,
И с теплом тем последним ты отправился в путь.

Но дойти как теперь в том порту до причала?
В том порту до причала очень трудно идти.
Всем нам было тогда слишком времени мало,
Слишком времени мало, но назад нет пути.

Хрупкой цепью мечты были скованы души,
Были скованы души только страстью одной.
Ты поднялся на трап, я осталась на суше.
Я осталась на суше: «Боже мой, Боже мой!»

Потемнели глаза, наполняясь слезами,
Наполняясь слезами, не пролившись слезой.
Пошатнулся, ступил… Я всплеснула руками,
Я всплеснула руками: «Боже мой, Боже мой!»

Ты узнал, как ловить уходящие тени,
Уходящие  тени? Их назад не вернуть.
Ты по трапу всходил, и дрожали ступени.
И дрожали ступени: «Как-нибудь, как-нибудь».

Рвались нити судьбы, как звенящие струны,
Как звенящие струны неба тайных хоров.
Морю больно швырять свои  воды на буны,
Свои воды на буны, но для боли нет слов.

Вот последний аккорд пароходного гуда.
Пароходного гуда первозданная дрожь.
И застыла волна в ожидании чуда.
В ожидании чуда? Не вернешь, не вернешь.