глава 4. Как я стал психотерапевтом

   В диспансере в первую половину дня я занимался хорошо знакомой  рутинной диагностической электроэнцефалографией, а во вторую половину дня совершенно новым для меня делом - психотерапией – приёмом не сумасшедших, а  психически здоровых людей, страдающих  неврозами и депрессиями, а их множество разнообразных  форм.


   Начав работать психотерапевтом в диспансере,  мне  пришлось овладеть специальными психотерапевтическими методами лечения – гипнозом и медитациями. Это  далось легко и сразу -  видимо, сказались гены отца.  И  тут  я  понял,  что  психотерапия - это  МОЁ, и подумал, что всякое несчастье на что-нибудь сгодится. Она  способствовала  раскрытию,  видимо,  таившейся  во  мне  гуманитарной  жилки.  Ведь мой  уход  из  научно-исследовательского  института  -  это,  скорее,  не  потеря,   а  удача.   С  тех  пор  я   почувствовал  себя    истинно  свободным  человеком: ведь  теперь  на  земном  шаре  не  было ни  одного  человека  (кроме  жены),  который  мог  бы  мне  что-нибудь  приказать.


   Но одновременно я  пришел к выводу,  что  Большая психиатрия – это  не та, которая занимается  «сумасшедшими», т. е.   больными  психозами с  бредом, галлюцинациями (самая тяжелая из психических заболеваний – шизофрения, которая имеет последствия в виде  изменений личности – умственного и эмоционального снижения, обычно ведущих к инвалидности).  К счастью, эта болезнь относительно редкая: ею болеет лишь   1% населения.

   Большой психиатрией следует считать, так называемую, «пограничную» психиатрию. Она занимается больными  различными и разнообразными неврозами и относительно нетяжелыми   депрессиями (во всяком случае, не  угрожающими суицидами).

Большой я считаю её потому, что  по  статистике  30-5О (а по некоторым данным, около  70%) людей, посещающих врачей различных специальностей и проходящих многочисленные  лабораторные обследования, которые не дают никаких указаний на какую-либо патологию,– это именно  такие больные.   Грамотные врачи после тщательных обследований приходят к выводу, что они страдают так называемыми функциональными расстройствами, и рекомендуют им обратиться к психотерапевтам.

   Все неврозы как раз относятся к заболеваниям такого рода.  Они  обусловлены  не материальными изменениями в тех или  иных органах тела, а нарушением согласованной деятельности различных органов  и физиологических систем организма, а также дисбалансом продуктов жизнедеятельности самого организма, особенно мозга,   который в норме сам вырабатывает в нужных количествах нужные биохимические вещества.

   При  их дисбалансе  не находят ни материальных повреждающих или вредоносных факторов, ни материальных изменений в органах тела.  Они проявляются в виде нарушений функций различных органов и физиологических систем  (например, приступы  учащённого сердцебиения, наклонность к обморокам, разнообразные фобии  -  навязчивые страхи, порой,  расстройства половых функций  как  у мужчин, так и у женщин, а также различные виды  депрессий, обусловленные дисбалансом биохимических веществ, вырабатываемых  самим  мозгом  и определяющих настроение человека.

    Такие функциональные заболевания, а к ним относятся все неврозы и депрессии, могут симулировать многие телесные (соматические) заболевания, и такие психосоматические расстройства представляют для врачей большие трудности в диагностике, так как  при
всех объективных обследованиях у больных ничего не находят. Грамотные врачи такого пациента направляют к психотерапевтам, а психотерапевты шутливо между собой говорят, что если за один – два года болезни больной  не умирает и не выздоравливает, то  это ИХ больной.
    Когда ко мне приходит такой больной с жалобами на то, что у него «всё болит, особенно душа», я подозреваю, что это психосоматическая депрессия. (У  человека обычно болит что-то одно).  Как правило, ко мне попадают  хорошо обследованные больные,  которые                прошли «семь кругов  обследований», но у них «ничего не нашли».
    Такие больные подлежат лечению  специальными психотерапевтическими методами, в частности, медитациями и гипнозом (см. ниже). Они, эти психотерапевтические методы, часто бывают весьма эффективными либо в качестве единственного метода,  либо, если это нужно, в  сочетании с медикаментами, но применяемыми в гораздо меньших  дозах.

   Я врач–психотерапевт, и  как врач   должен достаточно  хорошо знать медицину в широком объёме для того, чтобы суметь  отличить органические (соматические) заболевания от, так называемых, ПСИХО соматических болезней.  Последние, как я уже говорил, могут симулировать соматические, и важно  не лечить одно вместо другого  и не упустить опасную телесную болезнь под маской  тягостной, но функциональной. Поэтому моя первая задача при встрече с пациентом суметь  отличить одно  от другого. Только после тщательных обследований, когда врачи не находят органических причин болезни,  я берусь лечить таких пациентов.
    Большое значение я придаю первой беседе с пациентом.               
    Я могу слушать его час, два, три, если нужно, и слушаю до тех пор, пока не притупится мой образ в его сознании, пока он не почувствует себя как бы беседующим с самим собой, со своим внутренним «Я». Тут он раскрывается, расковывается, тут уж мне интересно всё, даже не столько то, что он  говорит, а особенно «как»: как он запинается, как волнуется. С какого-то момента я уже чувствую систему его ценностей и мотиваций. И именно тут, в состоянии полной психологической подключённости, наступает момент, когда только и можно прорвать блокаду его подсознания, сделать так, чтобы пациент или больной  сам себя увидел, чтобы всё, что говорит он или я, доходило до его подсознания. Иногда это происходит быстро, иногда требует много времени.
   Ещё для психотерапевта важно  уметь чувствовать ситуации с точки зрения пациента, как бы на время  стать им, чтобы лучше понять его и его реакцию  и поведение  в тех или иных обстоятельствах, в то же время оставаясь самим собой,  а для пациента - и врачом, способным понять  его.
   
   Однажды меня вызвали на консультацию в  терапевтическое отделение больницы к одной больной (лежавшей там не то по поводу гастрита, не то с чем-то подобным, но  с «неправильным поведением», как сказали мне врачи этого отделения).
   Я как психиатр должен был установить, «не сумасшедшая» ли она.
   Это была очень известная актриса З. В больнице она, как рассказала мне,  во время ссоры с медсестрой  запустила в неё яблоком, попала в застеклённую дверь палаты и разбила стекло. Затем  раскрыла окно, как бы намереваясь  выброситься из него, и  вообще, вела себя, как «ненормальная».
   Я увидел женщину с растрепанными волосами, которая сидела, забившись в угол кровати, и оттуда злобно смотрела на меня.  На вопросы  она отвечала до вычурности формально, как, по моим представлениям, отвечают в суде обвиняемые.
- Ну что,- сказала она,- в «психушку»  будете забирать?
- Не хотелось бы, - ответил я.- Но меня вызвали на консультацию, и я как добросовестный врач-психиатр должен объективно написать в вашей истории болезни своё заключение.
  И изложил ей  всё, что увидел:  специально открытое окно, расценив  его как попытку к самоубийству, и то, как она формально и вычурно разговаривала со мной.
  - Вы же  актриса, - сказал я. - Разыграйте же передо мной роль нормального человека,  чтобы я мог таким описать Ваш статус.
  При этом  чуть улыбнулся. В ответ она улыбнулась мне, и, наконец, мы оба  рассмеялись. Передо мной сидела совершенно другая, вполне нормальная женщина (она даже чуть причесалась).   Изменилось и её лицо, и стал естественным, человеческим тон голоса.
- Ну, - сказала она,- я вышла из себя при хамстве сестры (что такое хамство, по-моему, знает каждый)  и разыграла истерику.  Но я, действительно, по-видимому, должна лечиться у Вас: у меня перед выходом на сцену ужасный мандраж и страх, и я каждый раз мечтаю, чтоб  хоть бы случился пожар  или обвалился потолок, чтобы  мне только не выходить перед залом. Но как только  выхожу на сцену, я успокаиваюсь, перевоплощаюсь в свою роль и играю её совершенно спокойно, становясь как бы другим человеком. Вылечите меня от страха перед сценой. А он бывает у многих актёров, особенно на премьерах.(Я об этом слышал и от других артистов).
   Расстались мы вполне дружески.  Так  мне удалось избежать «греха» - поместить здоровую женщину в психиатрическую больницу. Лечиться у меня от своей «сценофобии» она, конечно, не стала.

   Каждый врач испытывает огромное моральное удовлетворение, когда ему удаётся вылечить больного. Особенное удовлетворение испытывает врач-психотерапевт, когда ему удаётся  направить  пациента на правильный жизненный путь.

   Пришла ко мне девушка лет 17. Жаловалась на то, что при  виде крови – будь это  по телевизору во время кровавых сцен или даже в анатомическом атласе кровеносной системы - она  падает в обморок.  Во время рутинных взятий крови в лаборатории поликлиники при виде чужой, а тем более, своей,  крови, она  тоже падает в обморок. Ей становится дурно, даже когда она представляет вид крови. Её это заботит: «В жизни же этого не избежать. Как от этого избавиться»?
   Я погрузил её в медитативное состояние (лёжа) и предложил  представить себе кровеносную систему в анатомическом атласе  и  вид крови на экране телевизора. Потом представить себя  в роли медсестры, берущей  кровь у больного. При каждой картинке я напоминал, что всё это не по-настоящему, а в её воображении, и упасть она не может, потому что ЛЕЖИТ  на кушетке. Действительно, все эти воображаемые картинки она воспринимала спокойно. Так же спокойно она уже  могла смотреть разные фильмы, где обильно проливалась кровь персонажей фильмов.
   Самым радостным для меня было, когда она, придя ко мне, сказала, что  уверена в себе и поступила  в медицинское училище, где,  знала,  ей придётся  видеть кровь.

   По-моему, если человек заболевает неврозом или какой-то фобией, то это хорошо
характеризует его как личность. Значит, перед вами человек душевно тонкий  и чуткий, почему я  и  говорю, что   невротики -  симпатичные люди не только потому, что их делают такими их собственные страдания и переживания, а также потому, что только душевно тонкий человек способен стать невротиком. Оказавшись  в реально трудной ситуации, он выдержит её  гораздо лучше, чем, так называемые,  «сильные» люди. Чего он не выдерживает, так это внутренних сложностей, когда  по одним  соображениям нужно одно, а по другим – совершенно противоположное, т.е. его невротизируют проблемы ВЫБОРА, особенно, когда есть СВОБОДА выбора.

   Сегодня   много пишут о том, что наша эпоха – это эпоха стрессов, дефицита времени. Такая   психологическая нагрузка вызывает неврозы. А они, действительно, и участились,  но  не потому, что жизнь стала труднее, а потому, что она чаще  сопровождается нравственными конфликтами и предоставляет более широкие проблемы выбора (включая нравственные).


                (Продолжение следует)