Стихи разных лет

                СОНЕТ О СМЕНЕ ПОКОЛЕНИЙ

                Когда одной ногой стоишь в могиле,
                Совсем не замечаешь, как другая
                Нога непроизвольно отбивает
                Какой-то ревматический канкан.

                Наивная! Себя считает в силе
                Преодолеть судьбы стальной капкан.
                Не знает, дура, что пустой стакан
                Уже готов для будущих поминок.

                И стол накрыт! И ждёт тебя, чудак,
                К себе на пир косяк сардинок.
                Закуска рыбная! А ты, мой друг, никак
                С судьбою не закончишь поединок.

                Уймись, болван! У жизни речки
                Ты на пути процесса течки.
                16 ноября 1985 г.
                * * *

                В этом влажном воздухе,
                в этом сизом мареве
                С разноцветными кольцами
                заводских дымов,
                Не разносятся более
                древние арии
                Бронтозавров, исчезнувших
                на веки веков.
                Вместо них, где громады
                стынут бетонные,
                Житейскую ненадёжность
                безмолвно охраняющие,
                Бродят совершенно обалдевшие
                влюблённые,
                Немножечко питекантропов
                напоминающие.
                24 мая 68
               
                * * *

                КИНООСЕНЬ               

                Чёрные, уснувшие ограды
                Мокрый лист забился под стеной...

                Хорошо бродить по Ленинграду
                осенью, шуршащей желтизной.

                Холодком взъерошенные липы.
                На сучке – лохматый воробей.

                На пустующую пристань скрипы
                нагоняют грусть уплывших дней.         
         
                Зарываясь в пену, море уж не мерять
                взмахом загорелых, крепких рук.

                Страсти все сошли на тихий берег,
                чтоб грустить, кроша в кастрюлю лук.

                Дождик льёт и точит крыши, трубы.
                Слышатся калош тяжёлые шлепки.

                Улицы угрюмо скалят зубы,
                стаскивая в люк окурки и плевки.

                Города асфальтовая кожа
                зябнет от простуженных гудков.

                За окном портной вельможе
                намечает контур зимних швов.

                Участковый врач в подъезде скрылся.
                Постовой нахохлил воротник.

                К луже подбежал, дрожа умылся
                и исчез пугливый солнца блик.

                Сторож, неспеша, сгребает лист по саду.
                Осторожно баржа тянется Невой.

                Хорошо бродить по Ленинграду
                осенью, шуршащей желтизной.
                Сентябрь 1956
                * * *

                КОЛДОБОЕ

                Со «Знаком Качества» тетрадь я приобрёл,
                Чтоб в ней стихи писать на крупной клетке
                Про жизнь унылую свою, про ёл-
                Ки-палки в нашей пятилетке.

                До этого писал я на «верже»,
                На «ландыше, «рябинке» и «ромашке»,
                Писал, тупея иногда от напряже-
                Ния, а иногда легко, как Сашка.

                И критики меня порой кляли:
                «Пижонство не к лицу поэтам,
                Писанье на простой всё больше стимули-
                Рует»... Но я плевал на это.

                Я наслаждаюсь знаком водяным,
                Простором и свободой крупной клетки!
                Для этого простора вреден дым-
                Ный чад десятой пятилетки.
                11 ноября 79 г.
                * * *

                К ВОПРОСУ О ЖИВОПИСИ ИЛЬИ ГЛАЗУНОВА

                Под желтизною летних лучиков,
                Ловя дурман травы медвяной,
                Кордебалет лучистых лютиков
                Плясал на полотне поляны.
                Как вдруг нависла хмарь свинцовая,
                Все краски вмиг перемешала,
                И сразу же коннобойцовая
                Нахально выпятила ржало.

                И воскресила хмарь опричнину,
                Малюту Бельского-Скуратова,
                И захотелось сразу,
                Личное
                Чтобы душа подальше спрятала.

                Бывает: живопись Российская
                Грешит славянскою основою.
                Но чтобы так славянофильствовать
                Косматой кистью глазуновою,
                Сермягой лаптево-кондовою,
                Бабёнкой глупо беспортовою,
                Бревном по-вдоль, да стоеросовым,*
                Да коллажём дешёво бросовым!... 
                Вот это – да-аа-а!........
               
                30 октября 1979 г.
                       *  «Бабёнкой глупо беспортовою» - картина с толстозадой и не очень-то
               привлекательной «ню». «Бревном по-вдоль» - рама для «ню» из распи-
               ленного вдоль на две половины ствола неокорённой берёзы.

                * * *

                С А Н К Т  -  П Е Т Е Р Б У Р Г У

                Как Нью-Йорк ты не сверкаешь сталью
                Небоскрёбов серо-голубых,
                Как Москва, рубином и эмалью
                Не кричишь о доблестях своих.

                Город, выгрызенный из гранита
                На болотах топких и слепых,
                Есть в тебе такое, что от взглядов скрыто
                В подворотнях гулких, вековых,
                Что известно закопчёным кухням,
                Полутёмным, пыльным чердакам,
                Комнатушкам, где старухи рухлядь
                Сортируют по эпохам и векам.

                Тайну стены ведают, лишь стены.
                Ей отравлен городской покой.
                Ведь змеиные недаром вены
                Бронзовой придавлены ногой.
               
                1957 – 1965 – 1978,   
                Ленинград.
                * * *

                ПРИЗРАК  ФАШИЗМА

                Меж зданий бредёт по спирали нехоженной
                Шустрым шажком одинокий фигляр,
                И смотрит, как в здания люди уложены
                Все по стандарту, по норме жилья.

                Там лампочка яркая, двестивольтовая,
                Без абажюра под потолком,
                Посуда немытая, тумбочка плёвая,
                Тело на стуле в белье голубом.

                Там – люстра хрустальная, стол полированный,
                Ванная, кухня, удобный клозет,
                Сияющий блеском и в бронзу закованный
                Брошен уют на дубовый паркет.

                Покой охраняют надёжно и бдительно
                Многоэтажного склада тоски
                Бесстрастные стражи основ общежития –
                Цепи дверные, запоры, глазки.

                На лифтах облупленных надписи личные
                Лепятся липкою лестницей слов.
                И в сумраке так, незаметно, коричнево
                Призрак всплывает – красив он, суров.

                Шутя поднимает, играя базальтами,
                Неба прозрачно-спрессованный блок,
                И дикие скалы с безликими скальпами
                Крик оглашает «DEEP PURPLE IN ROCK»!

                31 октября 1979 г.
                * * *

                МОЯ ЭПИТАФИЯ
               
                Машет мельница руками,
                И блестит на солнце грязь.
                Я бегу за облаками
                Спотыкаясь и смеясь.

                Я бегу, бегу по свету
                В голубой, счастливый край.
                Впереди – весёлый ветер,
                Позади – собачий лай!
                4 февраля 1973 г.
               
                * * *

                МАРШ АНТИСЕМИТОВ
                (исполняется на мелодию "Колонел-буги"
                из кинофильма "Мост через реку Квай")

                Ну-ка, надвинь покрепче жлоб
                Крышу свою на бритый лоб.
                Больше
                гвоздей в пригоршню! -
                И вколоти их в жидовский гроб!
                Кровью глаза свои налей,
                Будет тогда твой взор острей.
                Смело
                берись за дело,
                И, как увидишь еврея, - убей!

                Как жаль, что нету того креста,
                Чтобы снова распять Христа.
                У нас бы не было с ним проблем.
                Он вечно был бы у нас глух и нем!!
                Эй! Что ещё за «Христос воскрес!»?
                Нам не нужно библейских чудес.
                Задача наша: без лишних слов
                Спасать Россию и бить жидов!!

                Ну-ка, надвинь покрепче, жлоб,
                Крышу свою на бритый лоб!
                Больше гвоздей в пригоршню,
                И вколоти их в жидовский гроб!!!
                Денно
                и нощно будь готов
                Пейсы
                сжигать в огне костров!
                Хаим!
                Твоё «ЛЕХАИМ»
                Мы закопаем
                На веки веков!
                1999 г.

                * * *

                ПРОЕКТ ЭПИТАФИИ "БОЛЬШОМУ ВОВАНУ"
               
                Прохожий, почти дурака!
                Под этой плитой одичавшей
                Лежит ученик Собчака,
                Учителя обосравший.
                15 апреля 2001 г.
                * * *

                Ежи сверкают фонарей
                Сквозь снега пелену...
                Закрой плотнее дверь. Налей
                Ещё одну.

                У стен – остаток тишины.
                Ограблен мир гробниц.
                Во мраке – скорлупа луны,
                И тени бывших лиц.

                Висит пеньковая петля –
                Итог слепых надежд.
                И вот, уже идёт фигляр –
                Орудие невежд.

                Вокруг – иллюзия полей,
                Мираж и тот в плену...
                Закрой плотнее дверь. Налей
                Ещё одну.
                29 июня 1979 г.
                * * *

                МЕГАПОЛИС
                Ущелье улицы. Поток холодной стали.
                Шипящий каучуковый обвал.
                Тяжёлые асфальтовые дали.
                Толпа людей. Бесовский карнавал.

                Стволы деревьев с бритою листвою,
                В наручниках гранитных берега.
                Ни пастбищ заливных, ни водопоя.
                Прогресс. Цивилизация. Тоска.

                * * *

                ТВАРДОВСКОЕ
               
                Петухи заголосили!
                Чище песни не найдёшь!
                Над проснувшейся Россией
                Рассыпается пердёж.

                И народ, хрустя суставом,
                Поднимается с печи,
                И шумит повсюду слава
                Сладкобрызжущей мочи.

                В сон плеснув воды холодной,
                Поутру и стар и мал
                После завтрака негодный
                В унитаз бросает кал.

                Долго нежиться в «Пенатах»
                Пятилетка не даёт.
                И бегут, бегут ребята,
                Удивительный народ!
                На учёбу, на работу,
                В авиацию, пехоту...
                ..............................
                Заебалось бы всё в рот!!!               
                Январь, 1980.
                * * *

                ПЕСНЯ  ПОКОЙНИКОВ   

                Нет! Не поможем мы друг другу...
                Нам сделать это просто нечем.
                Сквозь одряхлевшую кольчугу
                Скелет белеет.
                Искалечен!

                Распался меч. Где рукоятка,
                А где клинок – теперь не сыщешь.
                Вокруг Ахилла чёрной пятки
                Дождевики устало рыщут.

                Вороны рыкают, как тигры,
                Помётом метя голый череп.
                Финальные готовят игры
                Для тех, кто ни во что не верит.

                Подняться! Развернуть бы руку!
                Остановить бесчеловечье!...
                Но, не поможем мы друг другу.
                Увы,
                Нам сделать это нечем...
                13 декабря 79 г.

                * * *               
               
                ЭРОТИКА

                Заката засыпан песком
                Притихший у леса бурьян.
                К виску прижимаясь виском,
                Весь мир восхитительно пьян...

                Блистал каламбуром инфант,
                Вплетая лукавый намёк
                В наивнонейлоновый бант,
                В его беззащитный упрёк.

                Героя горит филигрань,
                Смежая ресниц кружева,
                И линия рук, словно лань,
                На тайной стреле – чуть жива...

                На шкуре зелёных полян
                Росы серебрился восток.
                И был безмятежно стеклян
                По ветке стекающий сок.
                29 октября 1979 г.
                * * *

                Я лёг и заснул
                и проспал до утра,
                Я видел во сне,
                как сносили ветра
                железные крыши,
                как скальпы, с домов
                и вниз их швыряли
                на пики столбов.
                И тени их длинными стали
                от слёз...
                Ещё я увидел,
                как стая берёз
                бежала вдоль леса...
                и дождь моросил,
                и нищий в вагоне
                копейку просил...

                * * *
               
                ВОСПОМИНАНИЕ  О ШКОЛЕ

                Панмонголизм! Хоть имя дико,
                но мне ласкает слух оно.
                Владимир Соловьёв.

                Я вспомнил школу. Жизнь чужую
                Прочёл в душе... Не повезло!...
                Сказать, как Саша, не могу я:
                «Отечество нам – Царское Село»...
                О, педагоги! Дух лакейский,
                Пропитанный дыханьем нужд,
                Самодержавный дух, плебейский
                Мне, иудею, с детства чужд!

                Методам вашим педантичным
                Мою натуру исказить
                Я не поддался. Счастьем личным
                Меня теперь не удивить.

                В степи – полынь, а не гвоздика.
                Ей дождь и вёдро – всё одно.
                НОНКОНФОРМИЗМ – «хоть имя дико,
                Но мне ласкает слух оно»!
                26 июня 1978 г.
                * * *

                АЛИСЕ ПАРФЁНОВОЙ               

                Ты завораживала даль               
                тяжелым, страшным взглядом.
                Дрожа
                попятился рояль,
                но ты стояла рядом!
                И ты по клавишам рукой
                ударила железной,
                педаль
                свернулась под ногой,
                и стул повис над бездной.
                В квартире рухнул потолок,
                свалились
                стены
                в кучу,
                и лишь тигриной шерсти клок
                плясал над пыльной тучей...
               
                * * *

                ЛОШАДЬ
               
                Тащит лошадь воз,
                размеренно шагая.
                Тянется дорога
                без конца и края.
                Тащит лошадь воз,
                и глину на дороге
                месят монотонно
                жилистые ноги.

                Тащит лошадь воз
                и думает о том,
                что, вот так, вся жизнь –
                потом и трудом.
                Что, вот так, вся жизнь,
                как под осень нива –
                стелется устало,
                серо и тоскливо.
                Что, вот так, всю жизнь,
                вперишь в землю взгляд –
                всё одно и тоже
                день за днём подряд.

                Много на дорогах
                лошадиных слёз.
                Много...
                Но, как прежде,
                тащит лошадь воз...
                1956.
                * * *

                ЮБИЛЕЙ КВ-157/2009
          
                44-ый... Класс шестой...
                Декабрь. На Лафонской вьюга.
                Снежинки бешено резвясь
                Бросаются на окна.
                Друга
                Корнилова Олега предо мной
                Затылок стриженный.
                Орест,
                По кличке уголовной – Князь,
                Неся учёбы тяжкий крест,
                С глазами, полными забвенья,
                Поникнув гордой головой,
                Стоит уныло пред доской
                И думает: «Какая мразь
                Изобрела вот это уравненье?».

                Уроки русского!
                Родной
                Язык. Однако, есть препоны –
                Горят дровишки в печке боевой –
                В неё Загускин натолкал патроны.
                Затеей сей диверсионной
                Он полон. Замер в ожиданье,
                Как ждёт любовник молодой
                Минуты первого свиданья.
                Прикрывшись партой, свой журнал
                «пИскарь премудрый», сочиняет.
                Елена Константиновна не знает,
                Как тяжко орфографией страдает
                Литературный сей порыв.
                Но, наконец, раздался взрыв,
                Печная дверца отлетела в стену...
                Звенит звонок – настала перемена.

                А Салов тут, как тут!
                Он словно вихрь
                С Черновым Колею на пару
                Упёршись дружно в спинку парты,
                Помчались по паркету лихо,
                Устроив на безумном вираже
                Печному отопленью мандраже.

                Котлов, Ефимов Паньку повалили,
                Ботинки сняв, повесили на люстру.
                Но, - чу! Внезапно все застыли:
                Дверь отворилась.
                Шустро
                Парторг Глебовский входит в класс.
                Урок истории ведёт, каналья.
                Журналом об стол хлопнул. Раз! –
                И панькины ботинки – на журнале.
                Бестактно в тишине возникло ржанье.
                То Болмат, – юморист несчастный!
                Из класса выставлен за двери в наказанье,
                Хоть он к проказе вовсе не причастный.
                Уж сколько раз его друзья учили,
                Что смех некстати – признак дурачины.

                Хоть мы учились понемногу
                Чему-нибудь и как-нибудь,
                Но разуменьем, слава Богу! –
                Все как один могли блеснуть!
                Поклонник преференса и «Мадам Клико»,
                «Black Horse», трюфелей, салями,
                Наш Поль-Мари,
                такой charmant,
                К гранате прикрепив запал
                Поехал по грибы недалеко
                Грибов он не собрал,
                Зато очистил взрывом котлован
                От грязи, вызванной дождями.

                Деянье втуне не пропало, –
                Прошло лишь шесть десятков лет
                И взрыва этого секрет
                Друг Болмат записал в Анналы.
                Но подвиг этот, не ища награды,
                Померк, когда в лесу под Ленинградом
                Взорвал склад мин наш Николай Загускин
                Во славу детища принцессы Ольденбургской.

                А за окном, за рамою двойной
                Снежинок нервный вьётся локон.
                Они, бедняги, потревожены войной
                И липнут на Лафонской к стёклам окон....
   
                5 лет! Учёбы вышел срок.
                А.П., начистив мне еДало,
                Отправил рыжего нахала
                Без аттестата за порог.

                К нему претензий не имею:
                Никто в СССР еврею
                Безмозглому поблажек не сулил!
                «Пусть поработает...» –
                А.П. мамаше устно,
                И Розенштейну на die Brust он
                Медаль с улыбкой пришпилил.

                А.П. Исаев, в ус не дуя,
                Руководил здесь, здесь и жил.
                Здесь обучал нас, обалдуев,
                И, в гроб сходя, благословил.

                И я здесь был! И ел, и пил!
                То время быстро пробежало.
                И вновь из прошлого восстала
                Как птица Феникс Альма Матер
                Такой, какой была когда-то.
                Чрез шесть десятков я прощён
                И снова к школе приобщён.

                Конкретный путь, увы, конечен...
                Иных уж нет, а те далече.
                Теперь в неметчине живу.
                Евреев здесь бесплатно лечат,
                Их немцы больше не калечат.
                Здесь сны я вижу наяву.
                Социализм здесь освоил,
                Который я в России строил.
                Который нынче убежал
                В Германию. Мне лично жаль!

                Увы, сбежал, кумир проклятый!
                Так вот вам мой совет, ребята, –
                Совет простой, по виду тонкий,
                (А там, где тонко, – там эстонка,
                Прибалтика и вся Европа). 
                Ну, а теперь совет без трёпа:

                Сбросив  с плеч былого груз,
                Вспомнив про марксизма семя,
                Всем вступить в ЕВРОСОЮЗ!
                Всех послав на букву «херъ»,
                Дать ему другое имя,
                И назвать – СССР...
                29.11.2009,
                Леонид Болмат,
                Дюссельдорф.



    


                .