Поздней ночью Из Маши Калеко

В домах огромных свет последний гаснет.
Прощальный звук на диско дал гобой.
Под нос мурлычет шлягер мальчик-бой,
да выручку подсчитывают в кассе.

Хоть ненадолго замер гул машинный.
Заглядывает счастье в сон детей.
Бредёт устало пара из гостей.
Ломаясь, пляшут тени на гардинах.

Промчал автобус улицей дремотной.
Бездомный на скамейке спит ничком.
Плутает пёс, разыскивая дом,
скуля о тех, кто бросил беззаботно.

Нависла ночь, в лохмотья разодета.
Тот, кто постель имеет - в ней давно.
Луна, и та в объятьях сладких снов...
И лишь больные тяжко стонут где-то.

Так, кажется, всё мирно в этой тиши.
И день устал про хлеб насущный петь...
Но кто-то в этот час встречает смерть.
О том в газетах утренних напишут.



Spät nachts

Jetzt ruhn schon die letzten Großstadthäuser.
Im Tanzpalast ist die Musik verstummt
bis auf den Boy, der einen Schlager summt
und hinter Schenkentüren wird es leiser.

Es schläft der Lürm der Autos und Maschinen,
und blasse Kinder träumen still vom Glück.
Und Ehepaar kehrt stumm von Fest zurück;
Die dürren Schatten zittern auf Gardinen.

Ein Omnibus durchrattert tote Straßen.
Auf kalter Parkbank schnarcht ein Vagabund.
Durch dunkle Tore irrt ein fremder Hund
und weint um Menschen, die ihn blind vergaßen.

In schwarzen Fetzen hängt die Nacht zerrissen,
und wer ein Bett hat, ging schon längs zur Ruh.
Jetzt fallen selbst dem Mond die Augen zu...
Nur Kranke stöhnen wach in ihren Kissen.

Es ist so still, als könnte nichts geschehen.
Jetzt schweigt des Tages Lied vom Kampf und Brot.
- Nur irgendwo geht einer in den Tod.
Und morgen wird es in der Zeitung stehen.