Поэма о странной любви

ПОЭМА О СТРАННОЙ ЛЮБВИ

Вошел сегодня в дом он слишком кротко,
Вновь осмотрелся и разделся, сел за стол,
А на столе привычно вновь стояла водка,
И в телевизоре вновь забивали гол.

Отец: Сын, почему не весел ты сегодня?
Сын:  Сегодня от меня она совсем ушла,
      И я не знаю, кто был сводней,
      Другого здесь она нашла.
Отец: И глупо. Почему, не знаешь?
Сын:  Смешно тебе, я четко вижу.
      Как будто ты ее всю понимаешь.
      Ее порою ненавижу!
Отец: И кто же Он такой, «другой»?
Сын:  Никто, ничто… Не знаю…
Отец: Скажи, в чем от тебя иной?
Сын:  Отец, тебя не понимаю…
Отец: А я б тебе сказал…
      Да не хочу сейчас об этом…
      Ведь ты ее не понимал…
      Теперь запьешь ты летом…
Сын:  От водки снова все твои слова.
      Мне надоело с матерью ругаться.
      Мне жаль, но девка-то права:
      Нельзя с таким, как я, остаться.
Отец: Вот это вижу, верно ляпнул.
      Мне очень стыдно за тебя –
      Ведь ты б любую девку лапнул,
      А эта вот была чиста…
Сын:  И потому не мог я с нею,
      И грустно мне: ее любил…
Отец: Но не беги теперь за нею,
      Из-за такой не ты лишь пил.
      Но ты пойми, кто Он такой.
Сын:  Да Он – никто, ничто… Не знаю…
      Он – не такой, как я, чужой.
      И в этом я ее не понимаю.
Отец: Так мне о Нем-то расскажи,
      Про взгляд, Его шаги…
Сын:  Все расскажи – да покажи…
      Они легки, они строги…
      Он смел, хоть не имеет силы,
      Готов убить любого за нее.
      Таких вокруг-то много было,
      А полюбила лишь Его.
      Красив, как бог, как сам Иисус.
      И видно, ангел, чист душой,
      Наверное, ни с кем не спал, клянусь,
      Вот Он  совсем чужой, другой…
      Вот Он уж слишком странно говорит:
      Не идеально, но без мата,
      И болтовнею явно не пленит,
      И весь какой-то, без наката…
      Он отдален от всех, но лезет,
      Она Ему – дорога…      
      И Он с нее уже не слезет,
      Она ему – подмога…
      Назвал Его бы дураком,
      Да что-то здесь язык завяз…   
Отец: В ответе ты повис простом:
      И воля вся Его – все ей указ.
      Ты кто? «Никто, ничто… Не знаю».
Сын:  Смеешься, совершенно без стыда.
Отец: Ты помолчал бы, мысли забываю,
      Во всем права все девка-то твоя.
      Ты кто? Никто, ничто… Не знаю…
      А Он – лишь разговорчивый храбрец.
      Ты кто? «Ее не понимаю»,
      А Он – добряк и будущий отец.
      Он – бог ей и указ,
      И Он – ее дорога…
      Чтоб снова твой язык завяз,
      Он ей – подмога…
      Он добр и в диком Он ответе:
      И за себя, и за нее.
      И для Него она вся не в запрете,
      И потому она – Его.
      А ты?.. Что? Догулялся?
      То с той, то с этой, третьей…
      Ты с водкою перешатался,
      Ты за себя-то – не в ответе…
      И потому язык завяз,
      Что девка – ангел, а не бес,
      Что ты в аду уже увяз,
      Не можешь с нею ты и без…
      Ее же путь – туда, наверх,
      Где существует верность,
      А для тебя-то это – сверх,
      Ты – просто жизни бледность.
      Мне снова стыдно за тебя:
      Что жизнь твоя уже мертва,
      Что твой удел – бутылка и гульба.
      И вновь скажу: она права…
      В словах твоих я сам бы полюбил Его,
      Такого, непонятного, «другого» и «чужого».
      Боялся я, что ты, совсем как я, давно,
      Что сына мне не вырастить теперь иного.
Когда-то, очень много-много лет назад…
И я любил такую вот, «другую».
Судьба, казалось, совершенно без преград,
Я жизнь кроил себе простую:
И начинал тогда я только с пива,
Дешевых поцелуев и дешевых сигарет,
Тогда казалось, это модно было.
Тогда, как и сейчас, и много лет.
Потом был пьяный перепой,
И в горле – дьявольский застой,
Потом и с водочкой запой,
Потом - гитара… Песни пой…
Потом – постель, я в ней – случайно.
О девке утром лишь узнал,
И как змея, она со мною тайно,
Ее в некрасоте я сразу уличал…
Но только утром уличал,
Тогда же вспомнил о «другой»,
А эту будто бы не замечал,
Она ведь мне была чужой…
Потом такой «другой» дарил я розу…
Она светилась вся, писала мне стихи…
Потом была весна, и все, как цвет мимозы…
Друзья меня на дачу увезли.
Я снова пил, лицо все опухало,
Глаза блестели словно, как в аду.
И все «чужих» здесь обнимали,
А я все пил и чувствовал – могу…
И снова было много грязи,
Разврата без любви и без цветов,
Как липкой, очень гадкой мази,
Я чувствовал – уже совсем готов…
И вот я с этой дачи возвратился.
Бежал я снова к ней, совсем «другой».
И вроде я совсем не изменился,
Она сказала: «Ты – чужой, не мой».
Мое лицо перекосила лишь улыбка,
И я хотел уже прижаться к ней поближе,
Познать, насколько ее тело гибко,
И как, когда моею будет, ноги мне оближет…
Она вся задрожала, словно испугалась,
И так, как лист, она дрожала,
Она меня, как дьявола, уже боялась,
Она меня ведь никогда не обижала.
Мне стало очень стыдно:
Она же – маленький ребенок.
И как-то слишком уж обидно:
Она – невинный здесь котенок.
Я резко отдалился, успокоил,
Но слез с лица ее уж было не унять…
Тогда мне показалось, много понял,
Но чувствовал, что мне не перестать.
Не перестать курить и пить,
Не перестать - с чужими спать,
Не перестать – ее любить,
Не перестать – ее желать…
Она же ни о чем и не просила,
Она помыслить даже не могла.
Она уж улыбалась и забыла,
Но вот моею тоже не была…
А завтра – снова много водки,
Потом смешали все с вином,
Пришел домой я снова кротко
И долго говорил с отцом.
А завтра – мне она сказала?
«Я счастлива. Прости, но не с тобой.
Ему я все уж обещала,
И быть совсем Его, ведь Он – такой.
Его люблю, Он очень добрый,
Он любит больше всех меня,
И за меня Он очень гордый,
И не отдаст тебе меня».
Потом я видел: нес Ее он нежно на руках,
А я все пил, курил, гулял.
Потом – в машине дорогой, и всю в цветах,
Ее я взглядом лишь съедал.
Потом – она была с коляской,
И на руке ее божественной – кольцо.
Я посмотрел туда с опаской,
Боясь услышать колкое словцо.
Потом узнал – она уехала отсюда,
Потом увидел снова, и с детьми…
Я понял, что «другим» я уж не буду,
Хоть даже бей меня плетьми.
Она всегда была прекрасна:
И волосы, и стан, ее глаза…
И для меня – «другая» и опасна…
И по лицу стекала уж слеза…
А Он – Он с нею был совсем всегда…
Заботлив, добр, улыбчив, мил…
А зол, наверно, совершенно никогда…
Ты знаешь, Он ее любил…