Видение

Покружив в снежном вихре, как будто в сомненьи,
Зимний вечер неслышно на решку упал.
В корридорах тюрьмы прекратилось движенье,-
Задремал наш Владимирский старый Централ.

Тускло светят две лампы под сводом старинным,
И доносится гул голосов до ушей,
И висит на канатиках зэковских длинных,
Словно тени, бельё после стирки и вшей.

И шипят самокрутки, трещит в них махорка,
Смрадный дым застилает и горло, и нос.
Сны,- обычно кошмары, цветною обёрткой
Завлекают, зовут и рождают невроз.

И ночами бродяги и стонут, и плачут,
Ужас снов их влечёт как пьянящий нектар,
А по камере демоны радостно скачут,
И на шконки летит за кошмаром кошмар.

Вот и нынче покрылась испариной кожа,
Заплясали огромные блики огня,
Заметался во сне я: "Помилуй мя, Боже!
Богородице Дево, помилуй меня!"

И... раздался вдруг гром, и возникло сиянье,
Дым табачный собрался в клубящийся крест.
Звуки слились в один,- стоны, хрипы, блеянье,
И не стало для демонов в камере мест.

Всё мелькало, кружилось, звенело, рыдало,
Под ногами вздымались милльоны сердец.
А затем всё затихло. И всё засверкало.
Вместо камеры вырос... хрустальный дворец.

Нестерпимым был свет. Нестерпимым, но нежным.
Кто-то ласково Обнял. Сдавило виски.
Та же сила дала и одежды нам грешным,
И одежды, как воздух,- чисты и легки.

Арестанты, как дети, стояли в смятеньи,
Все чисты и красивы, и все без греха,
И полилося ангелов дивное пенье,
Грудь вздымалась в волнении, будто меха.

Звук трубы подчеркнул эти чудные трели,
Звук трубы, словно гром, важный миг возвестил.
Мы как будто стояли,а будто,- летели
Средь хрустального звона и хлопанья крыл.

И, подняв ветерок, и рождая напевы,
Херувимы сплели арку-вход из цветов,
И из арки той к нам лучезарная Дева
Шла, раскинув над нами свой дивный покров,

И закрыло от злого нас то покрывало.
Души пели как будто в преддверьи весны.
Ну а Дева негромко и просто сказала:
"Милосердием Сына вы все прощены".

И разлилось дыханье Небесного Царства
Ароматами ладана, райских цветов,
И забылись все наши страданья, мытарства
От таких нежно-сладких и царственных слов.

Но запели замкИ, завизжали засовы,
Заскрипели задвижки, заплакал металл.
И исчезло небесно-великое слово,
И пропало виденье, что я увидал.

И не стало цветов, пенья труб, звуков нежных.
Слёзы страшной утраты полились из глаз.
О, помилуй нас, Боже, помилуй нас грешных.
Богородице Дево, спаси всех нас.