И удавалось же

Надпись `Не беспокоить`, аккуратной лакированной табличкой
украшавшая её сердце, изо всех сил призывала его молчать,
голодный же зов любви наоборот требовал кричать ей немедленно
и громко о своих прожигающих даже хмурое осеннее небо чувствах,
сотнями тысяч предков в косматых шкурах с дубинами в огрубевших
руках, светло-серых одеждах с холщёвыми колчанами стрел за плечом;
коротких кольчугах и сермяжных рубах, по очереди то с копьём и
мечом, то за плугом и с капельками пота на лбу, требовал от него
кричать и кричать ей о своей любви, нет, не как шуту-скомороху,
но как человеку влюблённому с букетом полевых летних цветов в
простой, отцовской ещё белой рубахе с вышивкой, и одетой-то им
всего пару тройку раз, один из которых чудом не стал последним,
а второй наоборот первым был... Надпись `Не беспокоить` - она
на стекло трамвая, заиндевевшее грубой холодной зимой в неуютном
большом городе, так похожа. Стекло, которое горячей ладошкой и
даже губами иногда отогревать каждому приходилось, каждому, кто
проехать не хотел свою остановку, ну хотя бы раз в жизни.
И удавалось же.