Последняя ответственная миссия тов. Я. Волосянина

Волосянин выходил из штаба
будучи причёсанным и лысым;
в этом не найдя противоречий,
потянулся было за расчёской...
Мухосранск, где хлопотали бабы,
копошились тыловые крысы, –
властью, становившейся всё крепче,
вскоре будет назван Ильичёвском.
                Обозлясь на спешенных и конных,
                он отдал свой выбор вертухайке, –
                сильно скособоченной повозке,
                прытко увлекаемой лосями.

                * * *

                ...Леонард, присев на подоконник,
                тыкал в фаленопсисы нагайкой,
                натирая краги жидким воском...
                “Здравствуйте, товарищ Волосянин!” –
голос прозвучал излишне бойко.
“Здравствуйте,” – он потянул за вожжи.
Вертухайка, взвизгнув, накренилась:
лоси тормозили неохотно.
Волосянин повернулся боком
и, внезапно, сделался похожим...
“Как две капли – генерал Корнилов!
Я служил под ним в восьмом пехотном,” –
                Леонард сканировал сохатых
                и поклажу – семо и овамо;
                с жёлтым фаленопсисом в петлице
                он казался Дафнисом без Хлои.
                Волосянин разглядел за хатой
                круглый стол с дымящим самоваром.
                “Часть официальная продлится
                пять минут, не дольше.” К ним, в поклоне,
вышли шароварые селяне,
поснимали шапки с оторочкой.
Волосянин покивал неловко,
Леонард не удостоил взглядом.
“Вас давно кормили трюфелями?
Здесь их солят, маринуют в бочках...
Вон, идут кума моя с золовкой,
под руку с четвёртым мужем.” “С пятым!” –
                Леонард и он, одновременно,
                обернулись к женщине, стоявшей
                на крыльце. Зачёсанные кверху
                волосы, спокойные манеры
                выдавали в ней дворянку. “Лена!” –
                Волосянин не сдержался. “Яша!..”
                Из-за хат, рассыпавшись, как перхоть,
                показалась группа офицеров.
Перегар и запах гуталина
быстро приближались... Волосянин
понял всё, стреляя в Леонарда:
хутор захватили мародёры!
Дрёма ожила: кусты малины,
погреба, рассохшиеся сани,
где по вечерам играли в карты,
огород в клочках сухого дёрна...
                На ходу затаскивая Лену,
                Волосянин прыгнул в вертухайку;
                лоси понесли по бездорожью,
                инстинктивно загребая – к лесу.
                Пулемёт шарахнул в отдаленье.
                Он рукой пошарил под фуфайкой:
                барабан нагана был порожним,
                но под сердцем бесновались бесы.
Пуля оцарапала лодыжку,
следующая прошила рёбра,
и ещё одна вошла в предплечье.
Боли не почувствовав, он выпал
на ходу, ударившись о дышло.
Вертухайка, лосеногим ромбом,
улетала в лес. “Любовь не лечит,” –
пошутил он, чувствуя, как выпас
                под щекой становится всё мягче:
                шёлковые травы, из погостных,
                вырастали между ним и Леной –
                плачущей, с поникшими плечами...
                “Милая, мы все сыграем в ящик!..”
                Волосянин вдруг увидел звёзды
                и её глаза, – глаза Вселенной...
                И подумал:

                смерть была началом.