Шансон. Сборник первый

 
Данный сборник стихов распространяется в электронной форме с ведома и согласия автора на некоммерческой основе при условии сохранения целостности и неизменности содержания текста, включая сохранение настоящего уведомления. Любое коммерческое использование настоящего текста без ведома и прямого согласия автора НЕ ДОПУСКАЕТСЯ.


НАМ ГОДЫ... 

Нам годы не скрасят разлуки приют,
Тоски лагерей, ожиданий,
Здесь вороны кружат и крыльями вьют
Узоры из наших страданий.

Узоры печали из слез матерей
Над нами, как саван рыданий,
И холод, и голод, и быт лагерей,
И боль ежедневных страданий.

Тоска, безнадежности пьяный дурман,
Засилье беды и разврата,
Над душами нашими - серый туман
И нет нам отсюда возврата.

Хрипят наши души сквозь годы разлук
Любимым в тоске ожиданий,
О том, как противен нам этот приют
И муки напрасных страданий.

И жизнь нашу годы порвут на куски -
Отчаянья - слез - заточенья,
Не все доживут от унылой тоски
До дней без борьбы и мученья.

Седые ветра о разлуке поют,
Здесь горечь тоски и последний приют...


ПОЛЯРНОЕ ТАНГО. 

Полярная ночь - отражение зла,
Полярная ночь - как осколки тепла,
В полярную ночь мы расстались с тобой,
Тебе ожиданье, мне вечный покой.

Полярная мгла вновь настигла в пути
И снова к тебе мне по жизни идти,
Тебя позовет вдаль разлука, как сон
Мы песню с тобой пропоем в унисон.

Мне писем твоих уже не читать,
Мне лирику жизни пытаться понять,
Тебе в этой жизни уже не дойти,
До света любви не шагать, а брести.

Услышу-ль ответ на посланья свои?
Все мысли твои - как сургуч на крови,
Напрасно все это, как вечный покой
И крики рыданья пронзит ветра вой.

Тот вой - как рыданье, как шелест листвы,
Живу ожиданьем в плену у молвы,
Меня осудила людская молва,
Рыданье рождает простые слова.

Нам нечего ждать от полярной ночи,
Ты, сердце мое, порыдай, не молчи,
В снегов пелену побредем наугад
Осколки судьбы нам не склеить назад.

В полярной ночи нам по жизни идти,
Тоски лагерей от любви не спасти
И я по тебе буду вечно скучать,
Мне грустно порой - воли век не видать!


Забота...

Я заботой странною охвачен,
Я тоскою мрачною храним,
Жизнью увядания захвачен
От тебя, любимая, раним.

Ты пройдешь беспечна и сурова,
Но моя любовь к тебе крепка,
Жизнь нас разлучает, сука снова,
Да, ты бесконечно далека.

Я стою на этом полустанке,
Нас конвой в неведомо ведет
И храню я письма свои к мамке,
Неизвестность к прошлому зовет.

Прошлое накатит и отпустит
Стоном лагерей и криком слез...
Жду, когда меня опять отпустят
И в плену я горечи и грез.


Весело... 

Весело ребята нам на свете жить,
с этою девчонкой глупо не дружить,
Удивлялись люди, глядя на нее -
Хорошая девчонка, ты забирай ее.

Сиреневым туманом закаты прорастут
Ой, друзья-ребята грустно что-то тут,
к дальнему приюту ноги понесут
и остатки пищи вороны склюют.

Только черный ворон грусть поймет, тоску,
выйду я за город к речке по песку,
высмотрю стремнины, крутой водоворот
и залью с друзьями водкой полный рот.

В парке заиграет духовой оркестр,
в летнем кинозале нет свободных мест,
что-то стал опасен тихий наш приют,
городские вороны душу нам клюют.

Городские девочки сводят нас с ума,
посерели в дымке вдалеке дома,
от красивых девочек горе от ума
и от коротких юбочек, скорей бы уж зима.

Нам на этой улице век с тобою жить,
ведь пройти по улице - не море переплыть,
тихие кварталы, серый наш приют,
жизни причандалы скуку в душу шлют.


Полярный вой. 

По морским берегам бродит вьюга,
наступает полярная ночь,
знаю все, озорная подруга,
о тебе написала мне дочь.

Как скучаешь, слезу проливая,
как тоскуешь одна, без меня,
как зовешь меня, все вспоминая,
сидя ночью одна у огня.

Обо мне ничего ты не знаешь,
как и что не расскажет никто
и судьбу ты свою проклинаешь,
жизнь мою превращая в ничто.

Ты меня и такого любила,
это я ведь во всем виноват,
ты меня сквозь года не забыла,
твоей весточке буду я рад.

И холодное серое утро
будет нас в лагерях поднимать,
подхлестнет крик охранника хмуро
и внезапно вдруг вспомнится мать.

Мать одна все обиды прощала,
но от зла не смогла уберечь,
в моих мыслях тоску убивала,
как хочу ее ласковых встреч.

Без тебя мне, родимая мама,
тяжело в этой жизни шагать
и судьба мне мешает упрямо
про хорошее здесь вспоминать.

Как растила меня ты, родная,
от годины лихой берегла,
моя мама, любимая мама -
от тюрьмы ты меня не спасла!

Пролетят бесполезные годы
и разбитый усталый старик
не увидит желанной свободы,
оттого я душою поник!

Не увижу я больше, родная
ни тебя, ни жены дорогой,
не покину я Севера, зная,
что навек обрету здесь покой.

И от этого гнет безнадега
в распроклятой унылой тоске,
не уходит из сердца тревога
о любимых, родных вдалеке.


Вновь... 

Вновь нахмурилось серое утро,
вертухай поднимает меня,
конвоирует он меня хмуро,
я бреду, свою долю кляня.

Я бреду, спотыкаясь о камни,
вновь реки возникает оскал,
прииск здесь, позабытый и давний,
вой ветров, щебень, осыпи скал.

Власть решила добычу освоить,
давний прииск нам здесь расчищать
и должны мы с тобою усвоить -
предстоит нам лет 5 здесь пахать.

А потом нам ударную стройку
вновь объявят за жрачки кусок
и годов нам скостят пару-тройку,
обещая уменьшить нам срок.

И начальник, нам речи толкая,
будет требовать, рвать и метать,
видно наша уж доля такая -
в северах пот рекой проливать.

Мы отстроим тот заново прииск,
подготовим для жизни барак
и начнут здесь добытчики поиск,
нам же - холод и лагерный мрак!

Мы не все доживем, не дождемся,
нас раздавит глухая тоска,
с северов мы домой не вернемся,
ждет нас здесь гробовая доска!


Четыре года...

Четыре года я страдал,
глядя на город хмуро,
мне неба в клеточку оскал
и наш начальник МУРа.

За что вязали вы меня,
за что мне дело шили,
в душе - страдание огня,
5 лет вы мне пришили.

Потом амнистия и год
скостить вы мне решили,
теперь уж чистый я и вот,
меня чуть не пришили.

По пьянке драку учинил
я в кабаке приличном,
я жизни всех их там учил,
и матом крыл отличным.

Мне трехэтажным их покрыть
пришлось, как бык корову,
потом от их ударов выть,
всех посылая к рову.

Я не забуду ресторан
и тех людей приличных,
им перекрою жизни кран,
я вас имел, столичных!


Я от тебя...   

Я от тебя сегодня как в тумане,
твой ясный взор по прежнему так чист,
я нахожусь в бреду, я весь в дурмане,
строчу куплеты на обрывка лист.

Мы все здесь, словно вспаханная осень,
избита и обломана судьба,
колючи все, как заросли из сосен
и не спасает времени ходьба.

Тоскливо здесь без матери и брата,
тоскливо без сестры и без жены,
по-разному попались мы когда-то
и проклинать судьбу свою должны.

Нам Север тихо пропоет молитвы,
терзая нас ветрами холодов,
не вдохновят нас трудовые битвы
и рваный пепел яростных костров.

Не греет душу здесь ничто, и ветер
нам будет вьюгой что-то напевать,
ругались мы с тобою на рассвете
и продолжали медленно шагать.

Нас крик разбудит серого тумана
и конвоир обратно поведет
в барак, в тепло и споры без обмана,
и вечный холод счастье украдет.


Северный вальс. 

Наш барак вновь навеет мне скуку,
конвоир вновь облает меня
и заденет души моей муку,
растревожит мой пепел огня.

Я о доме своем вспоминаю,
я родных не видал уж давно,
я их лица уже забываю,
я метели лишь вижу в окно.

Мы живем здесь в унылом бараке,
да и жизнью мне трудно назвать,
то, что здесь добываем во мраке,
не хочу никогда вспоминать.

Зло царит здесь, сочувствия нету,
все готовы друг-друга сожрать,
доживет половина лишь к лету
и других к нам пригонят опять.

Тяжело нам на лесоповале,
бревна сосен и елей таскать
и на северном том перевале
лишь могилу легко отыскать.

Мысли эти на душу мне давят,
заставляя брести наугад,
наши бревна по речке отправят,
ну а нам, вместо радости - ад!


Опять барак... 

Опять барак, опять тоска,
опять лесоповал!
Опять сомнений пенный вал,
похоже я пропал!

В своих я мыслях одинок,
делиться не с кем мне,
здесь каждый для тебя как волк
и клетки на окне.

Здесь конвоиры от тоски
лютей всех злых чертей
и бьют до гробовой доски,
их логунг прежний - "бей"!

И силы наши заберет
родной лесоповал,
надежду Север отберет
и ветра буйный шквал.

Никто нам весточку не шлет
и в души нам плюют,
стреляют в нас, как в зверя - влет,
а ворон - тут как тут!

Невзрачна наша жизнь, поверь
и злое здесь житье,
но все же мы вернемся, верь!
Презрев тоски бытье.

К тебе вернусь, родная мать,
ты только очень жди,
хотя здесь всем на все плевать -
ведь годы впереди!

Нам не дано переступить
и годы сократить,
не все надеются дожить,
но здесь нам - в падлу гнить!