Райнер Мария Рильке. Четвёртая Дуинская элегия

Деревья жизни, как мы встретим зиму?
Разобщены мы. Стая журавлей
Разумней нас. А мы поодиночке
Пытаемся бороться с темным ветром
И рушимся, как в слепоту, на пруд.
Цветение и смерть для нас едины.
И где-то бродят львы, не зная боли,
Пока они полны животной силы.

А мы, как только вспомним единенье,
В себя укор впускаем. Разобщенье
Вколдовано нам в души. Влюбленные
Блуждают по окраинам любви, желая
Себе лишь счастье, волю и покой.
Вот так эскиз единого мгновенья
Нам открывает фон, с ним несогласный,
Намек, для глаз доступный и открытый
Сердцам. Мы силуэты чувства
Не познаем; их внешние причины
Яснее нам. И кто в театре сердца
Не ждал начала драмы разобщенья?
Все здесь понятно. Вот в саду знакомом
Колышутся кусты, танцор выходит.
Но он—не тот. И пусть легки движенья
Его, но он под маской — обыватель,
Идущий по открытой сцене в кухню.
Невыносима кривда полумасок,
Честнее куклы. Я стерплю  их жесты,
Их лица с неизменным выраженьем.
Пусть свет погаснет, пусть конец объявят,
Пусть пустота исходит, как сквозняк,
С закрытой сцены, пусть со мною нету
Ни спутников безмолвных, нету женщин,
Ни с карими косящими глазами
Ребенка— я останусь. Я останусь.

Иль я не прав? Внушивший горечь жизни
Моей душе и миру, ты, отец,
Прививший жизни мрачный привкус долга,
Когда я возрастал, предощущая
Грядущее, в науке созерцанья
Меня все строже наставлял с годами,—
С тех пор, как ты ушел, как в жизни часто
Твой страх хранил немые упованья
Моей души, и безразличье мертвых
Ты мне дарил так щедро, безвозмездно…
Иль я не прав? И я, и вы неправы:
Мою любовь своей вознаграждая,
Вы заставляли уходить меня
От ваших чувств в немой простор над миром,
Где не было уж вас… Ведь не желаю
Я только представленье кукол видеть:
Я напрягу свой взор с такою силой,
Чтоб для восстановленья равновесья
Открытых взоров вышел бы на сцену
Держащий нити кукольные ангел.
И вот дана нам драма: ангел с куклой.
И вот дано единство разделенных
В душе начал. И вот из круговерти
Времен возникнут контуры дороги
Всех перемен. Тогда всех нас игрою
Своей живою ангел превзойдет.
И те, кто покидают нас навеки,
Понять способны, что еще таится
В твореньях наших. О, мгновенья детства,
Когда времен идущих силуэты
Не манят нас грядущим иль прошедшим.
И мы взрослели, торопясь в дорогу,
Покорные большой любви к тем людям,
Кто только своим возрастом богат.
Но все равно мы в наших устремленьях
Довольны были временем и жили
В том промежутке меж игрой и светом,
В том мире, что стоит на нашей тяге
Всю жизнь упорно двигаться вперед.

Кто нам укажет мир, ребенку данный? Кто врисует
Его в чертеж созвездий, кто пространство
Вместит в его ладонь? И кто живую смерть,
Что слеплена из хлеба, даст ребенку,
Как подают огрызки спелых яблок…
Легко увидеть и поймать убийц.
Но как увидеть и изобличить
В себе невинно дремлющую смерть,
Живую смерть, еще не зная жизни,
И не озлобиться?
Непостижимо…

Перевод с немецкого Андрея Козырева