В том лесу белесоватые стволы
Выступали неожиданно из мглы.
Из земли за корнем корень выходил,
Точно руки обитателей могил.
Под покровом ярко-огненной листвы
Великаны жили, карлики и львы,
И следы в песке видали рыбаки
Шестипалой человеческой руки.
Никогда сюда тропа не завела
Пэра Франции иль Круглого Стола,
И разбойник не гнездился здесь в кустах,
И пещерки не выкапывал монах -
Только раз отсюда в вечер грозовой
Вышла женщина с кошачьей головой,
Но в короне из литого серебра,
И вздыхала и стонала до утра,
И скончалась тихой смертью на заре,
Перед тем как дал причастье ей кюре.
Это было, это было в те года,
От которых не осталось и следа.
Это было, это было в той стране,
О которой не загрезишь и во сне.
Я придумал это, глядя на твои
Косы - кольца огневеющей змеи,
На твои зеленоватые глаза,
Как персидская больная бирюза.
Может быть, тот лес - душа твоя,
Может быть, тот лес - любовь моя,
Или, может быть, когда умрем,
Мы в тот лес направимся вдвоем.
Лес
© Copyright: Николай Гумилёв, 2011
Свидетельство о публикации №111022406771
Свидетельство о публикации №111022406771
Рецензии
Не ждал ареста и расстрела,
А пил французское Бордо.
От травмы детской застарелой
Ты в лес бежал из городов.
Поэт, стрелой летевший к славе
Под мокрой тяжестью ресниц,
Ты словом прутья клетки плавил,
Жар-птицей был средь прочих птиц.
Ты был поэтом Петрограда,
Где женщин брал как города.
Горенко взял осадой, правда,
Но и она сказала «да».
Был первым избран после Блока.
Ты был серебряной стрелой.
Цвета меняя, женский локон
Ты в книге нёс на аналой.
Читал стихи соленым брызгам
И севастопольским волнам.
Для жизни собственной ты с риском
Открыл Аддис-Абебу нам.
Поэт в цилиндре и во фраке,
Ты так горел в последний год!
Души своей пылавшей факел
Пронес сквозь годы непогод.
Ты ранним утром ждал Аврору.
Старо предание, старо...
На смену белому террору
Кровавее пришел террор.
Где узники тюремных камер
Стонали глухо по ночам,
А стены, став черновиками,
Несли посланья палачам.
Стихи про Болдинскую осень
И неприятие войны
В твоей последней папиросе
Остались все заключены.
В расстрельный август акмеизма
Вошел апрельский херувим...
Никто виновным не был признан
В невинно пролитой крови.
Анфиса Третьякова-Федина 16.07.2025 01:46 • Заявить о нарушении
А пил французское Бордо.
От травмы детской застарелой
Ты в лес бежал из городов.
Поэт, стрелой летевший к славе
Под мокрой тяжестью ресниц,
Ты словом прутья клетки плавил,
Жар-птицей был средь прочих птиц.
Ты был поэтом Петрограда,
Где женщин брал как города.
Горенко взял осадой, правда,
Но и она сказала «да».
Был первым избран после Блока.
Ты был серебряной стрелой.
Цвета меняя, женский локон
Ты в книге нёс на аналой.
Читал стихи соленым брызгам
И севастопольским волнам.
Для жизни собственной ты с риском
Открыл Аддис-Абебу нам.
Поэт в цилиндре и во фраке,
Ты так горел в последний год!
Души своей пылавшей факел
Пронес сквозь годы непогод.
Ты ранним утром ждал Аврору.
Старо предание, старо...
На смену белому террору
Кровавее пришел террор.
Где узники тюремных камер
Стонали глухо по ночам,
А стены, став черновиками,
Несли посланья палачам.
Стихи про Болдинскую осень
И неприятие войны
В твоей последней папиросе
Остались все заключены.
В расстрельный август акмеизма
Вошел апрельский херувим...
Никто виновным не был признан
В невинно пролитой крови.
Анфиса Третьякова-Федина 16.07.2025 01:46 • Заявить о нарушении
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.