Исповедь. Продолжение истории

И вновь к священной жертве рифмоплёта
Потребовал меня великий Феб.
Надеюсь я, что данная работа
Даст силы глазу, что почти ослеп.

Продолжу я печальнейшую повесть,
О том, как я о друге тосковал.
Об Иванове (да простит мне совесть!),
Над чьей могилой ветерок блуждал.

Так вот, мне говорят: "Ваш друг скончался".
Но я поверить в эту весть не мог:
С высокого обрыва разбежался...
Но видно он не так уж был высок!

Я прожил восемь лет в глухой печали,
Писал стихи о том, что одинок.
И вот однажды ноты зазвучали -
То был входной двери моей звонок.

Я встал из-за стола, из-за поэмы
И, подойдя к двери, спросил: "Кто там?
Загадки, тайны, жёны и гаремы -
Прошу уйти. Я не открою вам".

Но я услышал вдруг знакомый голос:
"Открой, Сергей, открой мне, мой сосед.
Ты же не хочешь, маленькая сволочь,
Чтоб на двери твоей остался след!?"

И я открыл, и вижу: на пороге
Стоит мой друг, Сан Саныч Иванов.
В простой тюремной полосатой робе,
Но только почему-то без штанов.

"Я вижу ты не рад меня увидеть," -
Сказал мне мой давно умерший друг. -
Мне некого любить и ненавидеть
Ведь никого, нет никого вокруг".

"Но ты же умер," - наконец, ответил
Я другу дорогому своему.
Какой-то ужас в нём вдруг я заметил,
Присущий Иванову одному.

"Я восемь лет провёл... провёл в больнице," -
Ответил мне Сан Саныч Иванов. -
Окно с решеткой и весенней птицей
Являлось мне как из волшебных снов.

Я жил, страдал и принимал лекарства
И излечился всё же, наконец.
Во мне нет лжи и нет во мне лукавства -
Я сам себе и демон, и творец!

В тот страшный день совсем другой псих умер,
Ведь Ивановых много на Земле!
Его автомобиль был чёрный бумер,
Теперь же он плывёт на корабле!

А я... живой! я здесь, перед тобою!
Из крови, плоти, только без штанов!
Я продолжаю жить своей мечтою!..
Я всё такой же Саня Иванов!"

И я заплакал... да и он заплакал...
Мы плакали, как дети, Боже мой!
И дождь по тротуарам с грустью капал,
Хоть было это всё глухой зимой!

И так мы снова обрели друг друга,
Мы снова, снова верные друзья!
А облака летят, и воет вьюга,
Но мне лишь ветер преданный судья!