Притча Усы и борода

В отцов советы не вникаем. –
На вид простецкий в них сюжет.
Их смысл с годами понимаем,
Когда отцов давно уж нет.
....................
Притча «Усы и борода»
(стихотворение моего отца
Костюковича Иосифа Григорьевича
(1915 – 1995г г.), ветерана ВОВ)

У дедушки Филата
Был двор да хата.
А в хате на стене - портрет,
Что не узнать в три года:
То ли в бричке поп, то ли воевода
На вороном коне ... Кто там?
Потом скажу наедине.
Но все же  кто-то был когда-то намалёван.
А после дедом был так заплеван,
Что от лица не видно было даже и следа - 
Чуть-чуть виднелись лишь усы да борода.
У деда был обычай постоянный:
С утра - к стене, да тьфу ему в глаза:
«Разрази тебя гроза,
Сатана ты, окаянный!»
Вот сатана однажды всё это услыхал,
Три дня не ел, с досады даже исхудал.
«Постой, -  ворчал нечистый, -
 коли ты плеваться вздумал,
Что на него сердит, а на меня плюёшь,
ты не подумал?
Хоть моя рожа
На твою и не похожа,
А ты ее считаешь за свою,
Так я те поплюю».
И подослал подручного к Филату
Под видом паренька,
Не надо ль, дескать, батрака?
«А за какую плату?» -
«Какая плата? -  тот ему в ответ. -
Мне б перенять кузнечества секрет». -
«Коль  есть призванье, - дед ему в ответ, -
Изволь, учись, коли охотник».
А сам своей старушке шепотком:
«Глянь - дармовой работник!
Неужто повезло под старость лет?»
С минуты той, с восхода до восхода,
Почти без перерыва на обед,
Работник дармовой у наковальни без отхода ...
Прошло каких-нибудь с полгода.
Глазам своим не верит дед:
Работник с головой и золотые руки.
А между тем он стал ковать такие штуки!
Однажды взял и выковал пятак!
Дед говорит: «А как ты так?» -
«Да это что, - стал парень толковать. -
Я и тебя могу перековать.
Лишь поверну в горне налево и направо,
Полсотни лет с тебя сниму.
Зачем отказываться право?» -
«Предложь сперва другому старику.
Вон старичок идёт по косогору».
А бес уж знал по уговору,
Что старичок тот - сатана,
И ну, кричать: «Эй, старина!
Тебе помолодеть охота?
Коли не прочь, входи скорей в ворота!»
Ворчит старик: «Оно б не худо,
Да кто встречал такое чудо,
Чтоб в горн забравшись, не сгореть
И даже не обжечься, а помолодеть.
А впрочем, где ещё искать мне чудеса,
Когда осталось жить, быть может, с полчаса» ...
Кряхтит, пыхтит Филат у меха,
Сам чуть не лопаясь от смеха.
А бес клещами старца  -  хвать!
И ну, его ковать!
Вдвоем вертели, жарили проворно ...
Такой тут вышел молодец из горна!
«Благодарю покорно», –
В словах его послышался намёк.
И как бы в такт ему промолвил паренек:
«Ну что, хозяин, нечего робеть,
Ложись, а то уж очередь у хаты». -
«Да я бы рад, сынок, помолодеть,
Да вот боюсь, тогда возьмут меня в солдаты.
Солдат с меня теперь уже какой?
Обидел в жизни я хоть муху?»
Батрак в сердцах: «Ну, шут с тобой,
Тогда веди сюда сейчас свою старуху,
Пускай хоть я её омоложу». -
«Вот про старушку Дарьюшку я слова не скажу.
Уж что-то шибко стала она слабой».
(Пошевелил Филат за бабой).
Встал у дверей, задумался немного,
Потом вошел и молвит ей с порога:
«Старушка, Дарьюшка, живой ли я пример,
Скажу тебе, возьмёшь ты свою молодость и силу!
Батрак, кузнец наш, верь - не верь,
Кривого старца сделал милым.
Случайно тот у кузни проходил,
Так наш кузнец его омолодил.
Чтоб нас с тобою отблагодарить,
Решил теперь тебя омолодить!»
Просил он, уговаривал сначала,
Пока стара не рассерчала.
Потом забил ей в рот платок
И в кузню приволок.
Вертели, жарили в горне старушку Дарью,
Покуда не запахло крепкой гарью.
Дед говорит: «Ну, что, пора вынать?»
А паренька уж «Митькой звали».
Дед к горну - золу разгребать,
Весь в страхе, что передержали.
А в горне что? - Костей горелых кучка
Да недотлевшая онучка.
Дед обомлел, хрипит: «Мне лихо!»
И, привалившись вдруг к стене, он захихикал тихо-тихо:
«Хи-хи, помолодела - хоть в женихи.
Старушка, Дарьюшка, сережки-то одень ...»
Филат отправлен был в больницу.
В больнице умер в тот же день.
Не стало дедушки Филата.
И лишь стоит в его пустом дворе как прежде хата.
А в хате на стене - портрет,
Что не узнать в три года:
То ли в бричке поп, то ли воевода
На вороном коне ...
Кто там? Потом скажу наедине.
Но всё же кто-то был когда-то намалеван.
А после дедом был так заплёван,
Что от лица не видно было даже и следа,
Чуть-чуть виднелись лишь усы да борода.
У деда был обычай пролетарский.
А чей он заплевал портрет? - Конечно, царский.