Тоска Сборник стихов

***
Пожалуй, в тишине искать шумы -
Такое ж бесполезное занятье,
Как в суету посеяв тишину,
Растить её в молитве у распятья.
Пожалуй, можно что-то изменить,
Сначала надо только измениться;
О многом для того придётся позабыть,
Но надо постараться не забыться.
В одну эпоху винегрета дней
Мы исчерпали силы подсознанья,
Теперь сильней заботимся о ней,
Себя укутав в смертные убранья.
Мы свою душу скармливаем праху,
Заботимся о прахе на пуху;
Уже сегодня мы легли на плаху,
Когда сменили правду на доху.


Слова.
Уже слова не превратятся в рифмы,
Они давно помещены в таблицы.
Из слов давно придумывают шифры,
И ими маскируют свои лица.
Слова давно прописаны в законах;
В законах этих трудно разобраться.
Слова пинают на пустых пиронах,
И этими словами матерятся.
В словах своих не отдают отчета,
Все те, кому хотелось сильно верить.
У них простые схемы для учета,
Хотят они словами все измерить.
Чем больше слов, тем больше пустоты,
Чем больше дел, тем больше сожаленья…
Зачем с тобой мы перешли на ты?
Зачем ругались в ночь на воскресенье?
Как много слов, как много серебра
Мы раскидали щедро по планете,
И только в небесах весит Луна,
Она за золото молчания в ответе.


***
Как радостно мне видеть белый свет
И голубое небо над холмами,
Дышать весной и всем страстям во вред
Смотреть на мир лучистыми глазами.
Нести любовь, дарить цветы подругам,
Искать и находить ответ,
Ценить людей и быть кому-то другом,
И быть вдали от алчных идей.
Поняв, что время лишь условность,
В душе остаться вечно молодым;
В себе взрастив простую безмятежность,
Поднять её и подарить другим.

***
Любовь – болезнь
И поражает ядом,
Но как отрадно выпить этот яд,
Когда с тобой хлебнувший яда рядом.


Ноябрь.
Окутал ноябрь серою дымкой
Бездарный год седьмого дня.
Жёны в церковь надели косынки,
По-прежнему пьют их мужья.
Тянет к обрыву дорога «пьяная»,
Веет тоской сырой чернозём;
И, не увидев зимы нечаянной,
Слух хочется тешить весенним ручьём.
Вороны закаркали деревья лысые,
Утром не солнечный свет на карниз,
А дождь барабанит в окна чистые,
На прелые листья падая вниз.
Тянет ноябрь мелодию прежнюю –
Старую песню трёх ветров,
И льётся она через парки неспешные
На шумные улицы больших городов.
Шагает, как положено временем,
В своём ноябре год седьмого дня,
А следом за ним одетый в белое,
Выходит другой, он ждет января…

***
Надо иначе, дайте единства
Моим расшатавшимся трём китам,
Бейте, пока не повеет смыслом
Запах моих кровоточащих ран.
Воля скудеет с каждым граммом
Съеденной в постный день ветчины,
Душа отчаянно просит храма,
А тело просит войны.
Дайте смиренья страждущей плоти,
Омойте её родниковой водой;
Приди, поклонись избитой природе
И сердце для Духа Святого открой.
Пускай разольются глаза голубою
Бездонною гладью прозрачных озёр.
Вырви, Иисусе, сердце изгоя
И антикором небесным покрой.
Заржавело сердце, скрипит в диалоге
Обрывками матерных фраз,
Просит другого стеченья событий
Дух, скрытый злобной печатью гримас.
Хочу принести Земле Тобою
Во сто крат небесных плодов,
Редкий из нас насытился пищей
Эфира больших городов.
Семя зачахло в тернии скверны,
Я сбился с дороги к райским лугам,
Кричал,- приведу к свету народы,-
А сам попался в капкан.
Не дам обещаний на завтрашний день,
Но постараюсь назад возвратиться,
Пройду по следам минувших дней,
Думаю, свет во мне возродится.

Новый день.
Куда впадёт ручей нового дня,
В реку или в болото;
И стоит ли нам вести на реке
Строительство нового порта?
Причалят ли там когда корабли,
Или им помешают пороги,
А может, сядут они на мели,
Там, где ступают ноги?
И стоит ли звать этот день ручьём,
Или это всего лишь лужа,
Разлилась, лежит немым полотном
В осеннюю серую стужу?
А может и вовсе это туман -
Невесомая, белая дымка,
Что инеем ляжет холодной зимой
На ветви деревьев у рынка?
Или этот день в ноябре
коркой покроет озёра,
Льдом перетянет границы волны,
Бьющей о берег с напора?
Или прольётся дождём новый день,
Насытит влагой природу;
А может, не будет влага нужна
В промозглую эту погоду?
А может, нальётся в стакан этот день
Прозрачной водой из-под крана;
Или время будет лечить этим днём
Чью-то душевную рану?
Вскипит ли новый день на огне,
Порвав ожидание свистом,
Или будет томиться в котле
Столь для него ненавистном?
Может, он градом ударит в окно,
Встревожит раннее лето?..
Ты знаешь, я уже не хочу
Думать о будущем этом.
Я знаю, что время - вода,
А день - миллилитр в океане,
Но хочется верить, что мой новый день
Уже вон за теми горами.


Карниз.
Последняя зима, последние метели,
Я встал на подоконник, поднявшись из постели.
Редки лучи рассвета, ушла моя надежда,
Смотрю на берег моря, исполненный отчаянья,
Но я не вижу грусти, рассеялись туманы,
Их ветер не отпустит, он помнит их обманы.
И время где-то рядом шатается по кругу,
Зима его не любит, оно не любит вьюгу.
Проталиной весенней чернею я с карниза,
Я падать не намерен, мне далеко до низа.
Последняя зима стою, упёршись в небо,
А в небе также пусто, и мне оно не внемлет.
Я прыгаю с карниза, но не на снег, а в спальню,
А в спальне бродит утро с ночными простынями.
И воздух рассмеялся крупой морозной пыли,
А холод растерялся, ведь про него забыли.
Последняя зима, прокашлявшись дождями,
Сорвала свою простынь и обнажила камни.
Я крался по бульвару, по пепельной аллее,
Зима кралась за мною, снежинками белея.
Последняя зима, распахнутые окна,
Стою, упёршись в небо, укутавшись снегами…


Шторм.
Красное солнце ввалилось на небо,
Кровавою плотью рвёт горизонты,
Утро не может умыться рассветом,
Шторм… закрываются порты.
Чаек метает порывами ветра,
Ветер кусает берег волнами,
Тучи несутся за метрами метры,
Самое время под парусами…
Разбиться о скалы ближайшего рифа,
Тонуть в тишине и не слышать прибоя;
Последний луч солнца, пробившийся в море,
Пусть будет знаменьем последнего боя.
Разорвано небо, летает бумага,
Молния бьёт по горизонту,
Разорвано небо, разорвано в клочья,
Шторм по городу…
Пускай хохочет пучина морская
И скалится пеной, играя волнами,
Вода всё равно стихия вторая,
Она всегда гонима штормами…
Пусть говорят, что безжалостно море,
И пусть продолжают бояться Нептуна,
Я знаю, что все мы под небесами,
И верю, что мне улыбнётся фортуна.
     Красное солнце ввалилось на небо,
Кровавою плотью рвёт горизонты,
Утро не может умыться рассветом,
Шторм… закрываются порты.


Техногенный мир.
Мой техногенный мир - источник моих вдохновений,
И он меня не забыл, он помнит, что я его гений.
Он знает, что я устал, устал бродить по проспектам,
Его последний вассал с последним живым проектом.
Он завязал мне глаза, закапал мне нос бензином
И мясом кормил допоздна, делал меня кретином.
Ему почти удалось, померкли лучи рассвета,
И гром запоздалых гроз осени слал приветы.
Меня несли на руках в каменный город машины,
Туда, откуда в бинтах выходят его исполины.
И мой техногенный мир открыл мне свои секреты,
Сказал, что я не один, ждущий на всё ответы,
Что завтра придёт другой объевшийся мясом гений,
Такой же, как я изгой, такой же как я последний…
Мне надо честно сказать, я ждал не такие ответы.
И начал во мне прорастать мир в небеса одетый.
Осень слала гонцов, играя опавшей листвою,
А в ночь на праздник Покров неслась за новой зимою.
И техногенный мир, купаясь в искусственном свете,
Людей проводами кормил, ему улыбались дети.
Мой зашлакованный дух плавал в помоях разврата,
Однажды он даже тонул, за два часа до заката…
Куда же девались стихи, где же моя дорога,
Я шёл по другому пути, на нём я искал Бога.


Это не она…
 Окурки-курки
На улице без лица
В урны кидают
Дурно крича:
«Погром, пожар».
Дым от машин,
Следы мокрых шин,
Дождь…
Вождь.
Забиты мячи,
Устали врачи:
Гвоздь…
В кость.
Вечер пещер,
 Ночь его дочь,
Братья - осколки стекла.
Ветер сорвался
С кровлей домов -
Крылья ночного посла.
Дым сигарет,
Размытый портрет,
Осень, зима, весна.
В двери стучатся:
- Кто там? -
ответ, - нет, это не она…


Дух.
Неужели облачённый в тело
Всё ещё скитается во тьме,
Расширяя разума пределы,
Продолжает думать о еде.
Неужели он сюда пришедший
Неустанно плачет о судьбе,
Вопреки всей точности науки,
Хочет пробежаться по воде.
Неужели он и в наше время
Распознал глубины естества,
Он приблизит новые рассветы
Истинного с истиной родства.
Неужели он пасущий стадо
Возвратился через много лет,
Обретя желанную отраду:
На вопрос «Кто я?» найдя ответ.
Неужели он сегодня дышит,
Он со мной сегодня говорил.
Господи, пускай его услышат,
Только бы по меньше он хитрил.
Неужели он влюблённый в Землю…
Пусть отучит тело пожирать,
И, стерев все мнимые пределы,
Он сумеет счастье даровать.


Мир.
В поперечном сечении круглый,
Он укутан в небесную шаль,
На поверхности шара трудно,
В нём застряла наша печаль.
Человек его правит, как хочет,
 Являясь творенья венцом.
Этот шар человек сам же точит,
Пожирает его лицо.
А ведь он тебе дарит утро
И моря, и снега, и сады.
Управляет твоей фортуной,
Удаляя тебя от беды.
Возрождается снова и снова,
Обновляя лицо Земли,
Ему надо не так уж и много –
Чтобы мы его сберегли.
Он как ребёнок ранимый,
Как ребёнок он плачет дождём
И улыбается солнцем,
Когда про него мы поём.


Карабаш.
Чёрная точка планеты -
Сгоревший в дыму Карабаш;
Его выжгло мёртвое небо,
Его выжгла людская фальшь.
Здесь задыхаются в пепле
Дети рабочих людей,
Последнюю песню о ветре
Тянут трубы жадных идей.
Сегодня серые камни
Когда-то зелёной горы
Заставляют думать о крахе
Прекрасной планеты Земли.
Убитый в охоте за медью
Он не видит даже ворон,
Здесь ритмы для песни о смерти
Отбивает товарный вагон.
Как мумии мёртвых растений
Из почвы торчат пеньки,
Последнее слово о жизни
Пропало с ударом кирки.
Бельма жёлтой воды
Закрывают его глаза,
На тело мёртвой земли
Упала стальная лоза.
Лысые горы ада,
Серо-зелёной Луны -
Ещё одно слово правды
В карман любимой страны…
Чёрная точка планеты -
Сгоревший в дыму Карабаш;
Его выжгли руки людей,
Его выжгла людская фальшь.


Собака.
Наедине с самой собой в холодном сумраке ночи,
И даже в самом сладком сне она тихонько рычит,
Она рычит не от злобы, а от чего-то другого,
И просит лишь одного, чтобы сняли оковы.
И площадь её мира ничтожно мала,
Всего лишь несколько метров в окружности кола,
Который вбит посередине её скупого двора,
Где в двух шагах от неё чернеет конура.
Она не видела свободы душещипательных минут,
Она не слышала, что где-то есть тепло и уют,
Она воет от боли безысходности дней,
Где только чья-то рука заботится о ней:
Рука приносит ей пожрать, забирая взамен
Последние шансы собачьих измен.


Эхо.
Теперь ты станешь моим голосом,
Диким криком в глуши растворяться
Теперь ты будешь теми звуками,
Которыми раньше мой мозг питался.
Я буду кричать, а ты рассыпаться,
Я буду стонать, а ты улыбаться,
По мокрому снегу долины счастья
Обрывками фраз вперёд красться.
Теперь ты будешь для всех потеряно,
И толь в тумане зимы повторяться
Теперь станешь теми словами,
Которыми буду, крича, надрываться.


Пустыни.
Моя жизнь исчисляется числом потушенных бычков,
И о ней уже не скажешь слишком много слов,
Она как день однообразна, однородна, как вода,
И только вспышками огней подкрашена она.
Я сам себе могилу рою в пустыне чёрных городов,
Я сам себя землёй укрою, избавив сердце от оков,
Я поднимусь над облаками в пустыне радужной зари
И разноцветными цветами раскрашу прожитые дни.
Я расскажу их по-другому, не так как было бы всерьёз,
Переиначу всю судьбу в пустыне радости и слёз.
Я вырублю кривые корни проросших зависти и лжи,
И их сожгу в пустыне крови, где зажигал свои огни,
И из пустыни серой клетки обычных жизненных забот
Я убегу, расставив метки на пунктах сделанных работ.


Фатал.
Рушатся чьи-то принципы,
Чьи-то мечты в стакан сыпятся,
Чья-то любовь в воде растворяется,
Горьким вином в глотку вливается.
Границы истин с каждым днём крошатся,
Слова разные лучше слышатся,
А слово «смерть» никогда не забудется,
Всё чётче и чётче оно въедается.
Разным людям разное время,
Каждый разным богам молится,
А я не знаю, зачем я нужен,
И для чего люди крестятся;
И есть ли на свете царство небесное,
В которое мне слабо верится…
Сейчас бы туда уйти на время
И лет через десять опять вернуться.
Каждый своему делу учится,
Каждый в своём белье роется,
А мне как же тогда прижиться,
Если мой труд никому не понравится?
Прахом отжившим по дну рассеяться,
Как та русалка пеной вспучится,
Или всё же начать бороться,
А кто не поймёт, да пускай корчится.
Нет уж, спасибо, второе выбрано,
Чтоб за едой в бак не тянуться,
Чтобы по люкам потом не прятаться,
Лучше я буду к жизни стремиться.
После мои грехи зачтутся,
После горящая тьма разверзнется,
Ну а сейчас мне пора трудиться,
Чтоб мной на Земле была названа улица.


День.
Вот он - ещё один такой день,
Когда не хочется ничего делать,
Когда много желаний и много проблем
Твоё настроенье с тобой делят.
Ты смотришь назад, ещё минута осталась,
Но скоро полночь пробьют часы,
А за спиной только детство осталось,
Задачи взрослых ещё не ясны.
Разбито последнее зеркало тайны,
Разорван последний словарь любви,
Красноречиво молчишь перед дверью в ванной,
Фрагменты прошлого стынут в крови.
А для чего эти звуки, зачем эти речи,
К чему набор этих льстительных фраз?
Ты смотришь назад в бесполезные сутки -
Бездарно прошёл ещё один час.
Опять ты один, всё снова как прежде,
Тебе не нужен никто и ничто,
Ты смотришь вперёд, впереди бесконечность,
Неясные сцены немого кино.


Снег.
С неба на Землю снег валит,
Пчелиным роем в облаках кружится,
Розовым светом под фонарём растворяясь,
Мягким ковром под ноги ложится.
Мутной водой ручьи наполняет,
Мягким туманом во мгле растворяется,
Назойливой лаской ресниц касаясь,
Снова на Землю дождём проливается.


«Утопленник»
Боль сожаленья висит на глазах,
Звуками гласных укутана в снах.
Выплюнуть страшно, горечь во рту,
Кусками железа иду я ко дну.
Давит на тело бездна воды -
Груз искупленья грешной вины;
Прозрачной лазурью девственных глаз
Смывает остатки мечты в унитаз.
Не вымолвить звука, его не услышать,
Всё немо и глухо, и хочется крикнуть,
Пытаешься выплыть, но тянет сильней
Золото смерти, растраченных дней.


Утро.
Яркими красками на бумаге,
Крупинками соли вниз по лицу,
Отрывками мыслей в мутном тумане
Время купает, а я уже сплю.
Размытыми лицами воспоминаний,
Таблицами четко расчерченных дней
Я падаю в пропасть над океаном,
Не разбиваясь о груды камней.
Измятою кожей об одеяло,
Неровными складками простыней,
Слезами, засохшими под глазами
Я опишу это утро себе.
Нет ничего, только серые будни,
Продуманны кем-то до мелочей,
Из бесконечной с счастьем разлуки
Соткано время будущих дней.


Зима.
Дорогою в лето рассыпались сказки минувших дней,
И на асфальте раскинулись узоры серых камней.
Холодным, колючим воздухом наполнились небеса,
На горизонте красуются остывшего пепла леса.
Пустынные белые тропы уносят меня вперёд,
Бездонного неба пропасть сверху бросает лёд.
Покрытые инеем ветви ломаются на ветру,
И кажется, что тебя я увидеть уже не смогу.
В тоннелях гуляющий воздух останется в голове,
Желаньями дерзких судеб он станет жестоким ко мне.
От мороза остывшие пальцы уже не почуют тепла,
Со звёздного неба нахально глазеет немая луна.


Обратно.
Обратный смысл чужих рассказов,
Чужое небо в ярких алмазах,
Чужое солнце ушло в декрет,
Я знаю только один секрет:
Я не старею, а с каждым днём расту,
С каждым днём ума и сил набираюсь,
И в то же время я ухожу,
Из неоткуда черпая старость.
Я знаю, что я в годах найду
Ошибки детства, обид усталость;
Я знаю, что я с годами убью всё,
Кроме как к прожитым дням жалость.
Я точно знаю, что я вернусь,
Вернусь обратно в чужих рассказах,
И именно сейчас я тружусь над строчками
В которых жизнь прервалась.
Мне годы считает стопа фотографий
Из чёрно-белых, цветных кадров,
Из негативов сознательных лет…
Я открываю второй секрет:
Я никогда назад не иду,
Только вперёд идти стараюсь,
Но если я от друзей ухожу,
То к ним я почти что всегда возвращаюсь.
Теперь я точно сказать могу:
«Жизнь моя прочно с прошлым связалась,
И если завтра я боль найду,
То в прошлом лучшие дни остались.
Историю заново делать не буду,
Она ещё до меня творилась,
Одно я точно сказать могу:
«Власть только смертями вершилась».
Теперь я обидеть никого не смогу,
Теперь мне уже нельзя ненавидеть;
На мокрое облако я упаду,
Чтоб в небесах совершенства достигнуть.
Теперь тебе никто не поможет,
Слезами сомненье профиль твой гложет,
Тебе никто не откроет секрет,
Что я в небесах, теперь меня нет.



Пасмурный день.
I
Сегодня пасмурный день,
И я не выйду гулять,
Сегодня в своём окне
Я вижу мокрый асфальт,
Меня не тянет туда,
Где с неба льётся вода,
Где в мутных лужах игра
Идёт в сто два пузыря,
Где стаи мокрых ворон
В смятенье ищут свой дом,
И где с мамашей парнишка
Идёт под чёрным зонтом.
Припев.
Я умираю со скуки
При виде этой погоды,
Когда в моём переулке
Грохочет дождь проливной.
II
В окне всё та же усталость,
Всё тот же серый гранит,
В окне всё перемешалось:
Вода, песок и карбид.
И я лежу на диване,
Меня не тянет туда,
Где ударяясь о камни
Простуда бродит одна,
Где в синей дымке тумана
Летят одна за другой,
Мигая красною фарой,
Машины в город ночной.
Припев.
Я умираю со скуки
При виде этой погоды,
Когда в моём переулке
Грохочет дождь проливной.


Враг.
Слово «да» и слово «нет»,
На этот вопрос есть один ответ,
И если «да», то значит ты не прав,
А если «нет», то я виноват.
Чужие слова режут мне уши,
Чужие упрёки раздражают меня,
Если я наступаю на лужи,
Это не значит, что я чей-то раб,
И если будет кому-то хуже,
То этому я буду лишь рад.
Все люди хотят, чтоб я жил как другие,
Чтоб я соблюдал законы чужих,
Они пытаются влезть в мою душу,
Желая, чтоб я был похожим на них.
Мысли сбиваются в серую тучу,
Тела образуют бетонный шар,
Мне бесполезно это разрушить,
Одним из них и ты уже стал.
Конечно, просто кивать головою,
Когда обсуждают ошибки других,
А если ты сам, что-то нарушил,
Придётся кивать,  но только не им.
Ты соблюдаешь все правила боя,
Калечишь себя, убивая друзей,
А я давно разгадал этот номер,
И мне опротивел нынешний мир.
Чужие желанья - это не повод,
Чужие упрёки - просто вода,
Которая точит твой мозг словно камень,
Пытаясь стереть все проявленья себя.
Твои убежденья записаны в книгах,
Фразы твои у всех на устах,
Ты думаешь, ты это сделал…
Нет, это сделал твой невидимый враг.
Ты делал как он, говорил как другие,
А я подчинялся себе одному.
И вот результат, ты как другие в могиле,
А я на вершине, я твой новый враг.


Киллер.
Как же хочется денег
Настоящих не мелких.
Я желанием этим
Весь насквозь был пропитан,
И за эти купюры
Между адом и раем
Разгорелась битва
Не на жизнь, а за деньги.
Прихожу я на место,
Собираю винтовку,
Жду, когда подойдёт
Мой объект под прицел,
Или сам навожу,
Нарушая страховку,
За которую он
Сотню баксов платил.
Убиваю я быстро,
Один выстрел и насмерть.
И за это мне сверху
Платят бабки большие,
Но, а киллер не может
Долго рваться за счастьем,
Ведь есть тот, кто повыше
Тех, кто сверху стоит.
Он лишь словом одним
Твою смерть обозначит,
Заставляя терять
Что годами копил.
Мне приходится бегать
И от пуль угибаться,
Мне приходится жить,
Где не жил человек.
Но зато у меня
Есть большие пособья,
За которые я
Головой заплатил.


Она.
Она нам жизнь одна даёт,
И отобрать её не смеет уже никто,
Иль только смерть,
Но даже в то мгновенье,
Презрев нелепое мученье,
Мы слово “мама” говорим.
Она одна тебя поймёт
В часы страдания и смуты,
Услышав через сотни вёрст
Твоих раскаяний минуты.
Она среди других найдёт
Твой хрупкий голос,
И секунды она на месте подождёт,
Затем сожмёт зубами губы,
В объятья кинется
И там заплачет.
И от слёз её ты сам, поверь,
Захочешь жить,
И в искупленье
Запомнишь это ты мгновенье
На долгий промежуток лет.


Война.
Российские солдаты на земле лежат,
Парни удалые, остекленевший взгляд.
Их жёны молодые на лица их глядят,
Их матери родные льют слёзы на ребят.
Их детям лет по десять, но с детства уж они
Познали подлость жизни и отзвуки войны.
Их детские мечтанья - не игры, не мячи,
Их детские мечтанья - вернуть отца с войны.
Их хрупкие ручонки познали слово “труд”,
И их сердца навеки обиду берегут.
Но лет так через десять мальчишки подрастут,
За Родину, за маму они других убьют.
Но ведь за что, позвольте, их правда такова,
За что на этом свете не кончится война;
За что господь иль дьявол нам вынес свой вердикт,
За что мы убиваем и жизнь даём в кредит?
Вопрос возможно сложен, но всё же есть ответ,
Ведь чтобы жить продолжить нам жизнь даёт совет:
“Не стоит свои мысли под время прогибать,
Со смертью наших предков уже не совладать”...
Мы убиваем, прячась за образа святых,
И говорим: “Так надо, так святой дух велит”.
На самом же-то деле мы, страх свой затая,
Идём на поле битвы, обиду сохраня,
Обида та опасна, и от неё, поверь,
Погибнет наша раса быстрей, чем прыгнет зверь.


Роза.
О роза, как же ты прекрасна,
Сломить тебя хотел я страстно,
Но, уколовшись о шипы,
Оставил я тебя цвести.
Потом я понял, что, ломая,
Я нарушаю твой обряд.
Погибнешь ты и, увядая,
Пребудешь в вечном царстве темноты.