Сбежавший кран...

           Название-то придумали какое - «Козловой кран»! Даже обидно как-то звучит! Нет бы назвать его – «Орлиный кран» или там, на крайний случай - «Слоновий кран». А то получил корочки, а там написано – «Машинист козловых и мостовых кранов». Тьфу! Отрицательное отношение у простого народа ко всяким козлам.  Хорошо хоть к самим крановщикам было отношение достаточно положительное. Председатель месткома, цеха материально-технического снабжения, сокращённо УМТС, целых полгода обихажавала меня, объясняя все мои выгоды, если я переведусь работать к ним в цех. Но как-то не хотелось мне, из тёплого цеха перебираться на улицу. Да и уютно я себя чувствовал в бригаде из восемнадцати крановщиц. Даже роман покручивал с одной разведённой девушкой, в свободное от работы время. Но крутобёдрая начальница месткомовская так была убедительна, что я согласился.
 
          Она была настолько настойчива, что одним прекрасным вечером пришла ко мне в заводскую общагу и мы весь вечер просидели с ней за фривольными разговорами, питиём чая и употреблением самодельного вина. Я сдался. И разряд мне сразу повысили и зарплата поэтому увеличилась, да и график работы был более приспособлен к моему молодому организму. Сутки через двое. И только позже я понял, зачем в этот цех усиленно собирали по заводу мужчин крановщиков. Козловой кран, агрегат ненадёжный и легкоранимый и его постоянно преследовали мелкие поломки. И если на смене была женщина, то никто не мог её заставить подняться наверх и заправить слетевший трос в полиспаст. Особенно зимой. И если поломка происходила ночью, то приходилось до утра ждать наладчиков.  А за каждый час простоя вагонов цех платил бешенные штрафы железной дороге. Поэтому и набирали в цех исключительно мужиков. Но слишком уж мало было нас по заводу. И поэтому были в наших рядах и прекрасные дамы.

          Был и ещё один нюанс. При планировании площадки УМТС не была учтена роза ветров. И подкрановые пути были смонтированы так, что при самом маленьком ветре, кран начинало сносить. А учитывая то, что завод стоял на горе, на высоких холмах, ветра там дули ежечасно и поэтому работать на этом тридцатидвухтонном кране, было сущим наказанием. Контролировать одновременно многотонный груз на крюке, бригаду вечно пьяных стропальщиков и сносящий кран ветер не очень приятно. А надо. И пусть формально бригадиром был старший стропальщик, но мне он был не указ. Я всегда работал, по своему разумению. Они об этом знали и даже не пытались мной командовать. Хоть и был я в бригаде самым младшим. Мне приходилось всё время рисковать.
          Выбор был невелик. Или три часа разгружать вагон как положено, постоянно рискуя жизнями ничего не соображающих работяг. Или нарушая все инструкции разгрузить семидесяти двух тонный полувагон за один подъём. Я всегда выбирал второе. Так риск был в любом случае меньше. Для стропальщиков. Кран хоть и считался тридцати двух тонным, но сделан был настолько с большим запасом прочности, что спокойно вытягивал вес более чем вдвое превышавший все нормативы. Правда при этом тормоза уже не держали, дымили, но реверсируя подъем, то есть по ходу движения - то поднимая груз, то опуская, я добирался до нужного стеллажа. Так я и работал, кошмаря инспекцию по технике безопасности. Видимо карма у меня была удачной, эксцессов за время моей работы не было.

          Они всегда случались не в мою смену. Помню, работала со мной, но в дневную смену крановщица Светка. Высокая и стройная женщина. С такой изумительной фигурой, что было просто удивительно, почему она до сих пор не на подиуме. Я и сейчас порой встречаю её, не изменилась ни грамма,  учитывая то, что с того времени прошло уже почти двадцать лет. Этот редкостный феномен достоин изучения антропологов и диетологов, но это действительно так. Был я к ней в ту пору не совсем равнодушен и она тоже мне изредка отвечала взаимностью. Но речь то не об этом.

          Был прекрасный, солнечный денёк, обычный день уходящей холодной осени. Это было время пронзительных ветров, не очень сильных, но очень для нас неприятных. Работать было практически невозможно, кран всё время сносило и раскачивало, и он гудел всеми тросами и словно громадный смычок выводил на его консолях похоронный марш прошедшему лету. Мы сидели сутками в вагончике, пили крепкий чай, заваренный в трёхлитровой банке, играли в карты, только иногда выбирая редкие перерывы в этой бесконечной песне, чтобы загрузить одну или две машины. В один из таких перерывов и подъехал какой-то левый «КамАЗ» за металлом. Всего-то нужно было, в самом дальнем конце площадки закинуть один лист в кузов. И Светка согласилась. Длина подкранового пути составляла в общей сложности около восьмидесяти метров. Погрузка происходила в самом дальнем конце пути. И вот когда машина была уже загружена, внезапно ветер усилился. Он стал дуть такими мощными порывами, что кран перестал совершенно слушаться контроллера. От мощных порывов ветра, он просто скользил по рельсам.

          У всякого крана есть два вида тормозов. Это ручные захваты, которыми кран вручную прикрепляется к рельсам при помощи скручивания скоб и электрозахваты, управление которыми находится в кабине крановщика. А так как стропальщики погрузив металл быстренько сбежали с места погрузки, то ей ничего не оставалось делать как включить электрозахваты. Это было огромной ошибкой. Не знаю кто конструировал эти краны, но особенностью их конструкции было то, что во время работы двигателей захвата, на кране отключалось управление. А срабатывали эти тормоза не раньше чем через минуту. И вот сразу, после включения кнопки, кран лишился всякого управления и под порывами ветра стал потихоньку набирать скорость. Парусность у него была как у парусника «Крузенштерн». Через десять секунд он с диким воем уже катил по рельсам, через двадцать уже набирал ход пригородной электрички, и ничего поделать уже было нельзя, на отмену команды понадобились бы те же самые двадцать секунд, а было понятно, что до тупика он доберётся раньше и с приличной скоростью.

          Кабина этого крана находилась примерно на высоте седьмого этажа. И чтобы забраться на него, нужно было преодолеть три лестничных марша с промежуточными площадками. У наших дам уходило на это примерно по три минуты и столько же уходило, на спуск с крана. Я бросился к тупику, за аварийными тормозными башмаками и хоть понимал, что никак уже не успею, но всё равно бежал так как там, на кране, оставалась Светлана. Кран уже набрал крейсерскую скорость и уже мчался в порывах урагана к своему неизбежному концу, который назывался – катастрофой. Наконец-то, осознав всю глубину грозящей ей опасности, она вышла из комы. Никогда ни до того, ни после мы не видели такого скоростного спуска. На обычный трёхминутный путь у неё ушло не более пятнадцати секунд. И буквально за три метра до тупика она успела спрыгнуть с последней ступеньки.

          Раздался страшенный грохот! Со всех шкивов моментально слетели тросы, кран повело судорогами и ударившись об резиновые шишки тупика, он отскочил на метр назад размахивая полиспастом, как рыцарь булавой. Картина была не реальной. Сначала он как живой отклонился назад,  так что колёса поднялись вверх на метр и прокатились над тупиком, потом он врезался в гравий, так что теперь уже задние колёса взлетели и преодолели тупик. И страшно хрустя гравием, увязая в него колёсами на полметра, он докатился до бетонного забора и остановился. Мы ошарашено замерли. Кран остановился в десяти метрах, не опрокинувшись. Это было чудо! Аллилуйя!

          Светку никто не стал даже сильно ругать, за её опрометчивое поведение. Настолько все были рады что она осталась жива и кран не получил существенных повреждений.
          На следующий день, рабочие автогеном срезали тупики и двумя мощными бульдозерами «Каматцу», водворили сбежавший кран на рабочее место. Наверху снова нарушая все правила безопасности, опять сидел я. И удерживал кран, пока прикручивались ручные захваты и  вновь к рельсам не приварили срезанные тупики. И потом ещё до конца смены крепили и натягивали тросы. Всё обошлось малой кровью. Пара выговоров, старшему механику и заместителю начальника цеха. Нет, не даром, совсем не даром этот кран назвали «козловым»! Это же надо, столько крови нам выпить и остаться в целости и сохранности. А так высоко прыгать! Какой кран сможет? Понятно – «козловой»!

          А Светку срочно отправили в недельный неоплачиваемый отпуск, пить валерьянку, унимать дрожь в коленках и посещать церковь, с обязательным возжиганием свечей, у иконы Николая Чудотворца!