Костры

            
                - Мужики, а до чего народ прозорлив!
                Я щас еду в троллейбусе, а один мужик прям так и сказал:
                евреи, грит, Россию продали! Простой такой мужик!
                Вот он - глас народа!               
                Из простодушных откровений
                хуторской «творческой интеллигенции»


Я эти слова днём и ночью пишу -
в них солнце, и хмарь, и звёзда, и зиянье.
За ними угнаться ли карандашу?
Но он, спотыкаясь, крадёт расстоянье.

Я слышу дыхание - чьё? - за спиной
и грохот и рокот листвы вдоль бульвара.
Гнедые июля в упряжке шальной
вот-вот заметут языками пожара.

И стоит запнуться, помешкать на чуть -
гудящее пламя охватит страницы:
скукожится люд, покоробится суть,
обрушатся своды в труху половицы.

Пока я над рифмой никчёмной корплю,
рогатая тень над землёю порхает
и всё, что горит: от «живу» до «люблю» -
к печи раскалённой прикладом толкает.

Там дышит горнило, там дым над трубой
колючкою ржавой молвы опоясан,
там всякий в опале: раскосый, рябой,
гортанный, картавый - по верам, по расам.

Там рвутся на волю былые костры,
старушек с вязанками дров искушая
поддать огонька, чтобы вздуть до горы,
чужие миры огарьём возвышая.

Там матерь порхает с губы на губу
сынов человечьих слюнявой лузгою -
и всякий лукаво грешит на судьбу,
корявой наслышкой пеняя изгою.

Но я не об этом. Его не унять,
покуда «старушка» в мозги затесалась,
собой заменяя и совесть, и мать,
и - что там ещё от угара осталось?

                Конец 80-х гг.