От века и навек всего лишенный

                От века и навек всего лишенный,
                отверженец, ты - камень без гнезда.
                Ты - неприкаянный, ты - прокаженный,
                с трещоткой обходящий города.

                Как ветер, обездоленный и сирый,
                своей ты не прикроешь наготы
                и потому с роскошною порфирой
                готов сравнить обноски сироты.

                Ты, как зародыш в чреве, слаб и плох.
                (Зародыш еле дышит в то мгновенье,
                когда с тоской сжимаются колени,
                скрывая новой жизни первый вздох.)

                Ты беден, как весенний дождь блаженный,
                который с кровель городских течет;
                как помысел того, кто без вселенной
                в тюрьме годам и дням теряет счет;
                как тот больной, что счастлив неизменно,
                перевернувшись н_а_ бок;
                как растенье,
                у самых шпал цветущее в смятенье...
                Ты беден, беден, как ладонь в слезах.

                Собака дохнет. Замерзает птица.
                Ты бесприютнее вдвойне, втройне.
                Зверь шевельнуться в западне боится.
                Забытый, рад бы в угол он забиться,
                но ты беднее зверя в западне.

                Живущие в ночлежках ради Бога,
                не мельницы, а только жернова,
                но смелют и они муки немного.
                Один лишь ты живешь едва-едва.

                От века и навек всего лишенный,
                лицо свое ты прячешь. Ты - ничей,
                как роза нищеты, взращенный,
                блеск золота, преображенный
                в сиянье солнечных лучей.

                От всей вселенной отрешенный,
                тяжел ты слишком для других.
                Ты воешь в бурю. Ты хрипишь от жажды,
                звучишь, как арфа. Разобьется каждый,
                коснувшись ненароком струн таких.