Через годы... через расстояния

19-е столетие,  20-е,  21-е… Стремительно меняются и блекнут декорации,  вечными остаются истинные ценности – вера,  надежда,  любовь! Они согревают душу и наполняют радостью сердца — и тогда,  и сейчас,  и всегда. Странник.


Николай ГУМИЛЁВ

Сады моей души всегда узорны.
В них ветры так свежи и тиховейны.
В них золотой песок и мрамор чёрный,
Глубокие прозрачные бассейны.

Растенья в них как сны необычайны.
Как воды утром розовеют птицы
И — кто постиг намёк старинной тайны, —
В них девушка в венке великой жрицы.

Глаза, как отблеск чистой серой стали,
Изящный лоб белей восточных лилий,
Уста, что никого не целовали,
И никогда ни с кем не говорили.

И щёки — розоватый жемчуг юга,
Сокровища немыслимых фантазий.
И руки, что ласкали лишь друг друга,
Переплетясь в молитвенном экстазе.

У ног её две чёрные пантеры
С отливом металлическим на шкуре.
Вдали от роз таинственной пещеры,
Её фламинго плавает в лазури.

Я не смотрю на мир бегущих линий,
Мои мечты лишь вечному покорны.
Пускай сирроко бесится в пустыне,
Сады моей души всегда узорны.

***
Любовь их душ родилась возле моря
В священных рощах девственных наяд,
Чьи песни вечно радостно звенят
С напевом струн, с игрою ветра споря.

Великий жрец… Страшнее и суровей
Едва ль была людская красота —
Спокойный взгляд, сомкнутые уста
И на кудрях повязка цвета крови.

Когда вставал туман над водной степью,
Великий жрец творил святой обряд
И танцы гибких трепетных наяд
На берегу вились жемчужной цепью.

Средь них одной, пленительной, как сказка,
Великий жрец оказывал почёт.
Он позабыл, что красота влечёт,
Что опьяняет красная повязка.

И звёзды предрассветные мерцали,
Когда забыл великий жрец обет.
Её уста не говорили нет,
Её глаза ему не отказали.

И преданы клеймящему злословью,
Они ушли из тьмы священных рощ
Туда, где их сердец исчезла мощь,
Где их сердца живут одной любовью.

  ***
Константин  БАЛЬМОНТ

Люблю тебя, законченность сонета,
С надменною твоею красотой,
Как правильную чёткость силуэта
Красавицы изысканно-простой.
Чей стан воздушный с грудью молодой
Хранит сиянье матового света
В волне волос недвижно-золотой,
Чьей пышностью она полуодета.
Да, истинный сонет таков, как ты,
Пластическая радость красоты.
Но, иногда, он мстит своим напевом.
И не однажды в сердце поражал
Сонет, несущий смерть, горящий гневом,
Холодный, острый, меткий, как кинжал.

***
Слова любви, не сказанные мною,
В моей душе горят и жгут меня.
О, если б ты была речной волною,
О, если б я был первой вспышкой дня!
Чтоб я, скользнув чуть видимым сияньем,
В тебя проник дробящейся мечтой, —
Чтоб ты, моим блеснув очарованьем,
Жила своей подвижной красотой!
***
Сергей ЕСЕНИН

Заметался пожар голубой,
Подзабылись родимые дали.
В первый раз я запел про любовь,
В первый раз отрекаюсь скандалить.

Был я весь, как запущенный сад,
Был на женщин и зелие падок.
Разонравилось пить и плясать
И терять свою жизнь без оглядок.

Мне бы только смотреть на тебя,
Видеть глаз златокарий омут.
И чтоб прошлое не любя,
Ты уйти не смогла к другому.

Поступь нежная, лёгкий стан,
Если б знала ты сердцем упорным,
Как умеет любить хулиган,
Как умеет он быть покорным.

Я б навеки забыл кабаки
И стихи бы писать забросил,
Только б тонкой касаться руки
И волос твоих цветом в осень.

Я б с восторгом пошёл за тобой
Хоть в свои, хоть в чужие дали…
В первый раз я запел про любовь,
В первый раз отрекаюсь скандалить.

* * *
Выткался на озере алый свет зари,
На бору со звонами стонут глухари.
Плачет где-то иволга, схоронясь в дупло,
Только мне не плачется — на душе светло.

Знаю, выйдешь к вечеру за кольцо дрог,
Сядем в копны свежие под соседний стог.
Зацелую допьяна, изомну, как цвет.
Хмельному от радости пересуду нет.

Ты сама под ласками сбросишь шёлк фаты.
Унесу счастливую до утра в кусты.
И пускай со звонами стонут глухари.
Есть тоска весёлая в алостях зари.

*****