Двадцать первый год

*  *  *

Мама,
Мне
Двадцать первый год.
Дай мне
Нажиться, мама,
Надышаться,
Остудиться –
Наглотаться льда
По самые гланды
И простудиться…
Позволь мне
Пульсировать,
Мама
Не владеть собой – 

Подо мною
Рухнули
Все рудные концы –
Все границы…
Чёрт возьми,
Нам сегодня
Ночью
Опять не спится –
Будем напиваться… 

Ты говоришь:
«Девочка моя,
Тебе ещё рожать», -
Я отвечаю:
«Мама, дай мне
Сначала родиться,
Выболеть,
Экзорцироваться,
Забыться,
Адаптироваться –
А уж после
Рожать и обретаться». 

Мама,
Я приползаю к тебе,
Как щен
Обездоленный,
Когда метят
В самое сердце,
Ищу твоей скорби,
Когда негде
Притулиться…
Мама,
Я создана тобой
Острочувствующей
Однокрылой птицей –
Ты бьешь меня по щекам
Мол – поднимайся,
Надо бороться! 

Мне двадцать первый год,
Мама,
И я вычленяю
Из этого мира
Столь же чуткие души,
Учу их
Фальшивить меньше,
Падать глубже,
Вибрировать тоньше,
Бичевать себя строже!
Мама,
Мы бывалые волки,
В этой
Нелепой драке –
Чуем друг друга
По выправке,
Недюжинной смекалке.
Мама, здесь
Без самоиронии,
Без цирковой закалки –
Было бы слишком тяжко. 

Да,
Я знаю, мама,
Как это подло и мелко –
Прятаться:
Прижимать
К вискам
Неживые ладони,
Сгибаться втрое,
Слабеть
Каждым хрустнувшим позвонком…
Мама,
Дъявол приучил меня
Не гореть в огне,
Стал моим
Лучшим орнитологом,
Накрыл
Тщеславнейшим каблуком…
Мама,
Я лежу
На самом дне,
Сворачиваюсь
Клубком,
Отвечаю ему
Добром,
И изредка
Тумаком,
А он ещё больше
Гневается. 

Мама,
Я вижу –
Мне двадцать первый год.
Я стою.
У самых истоков,
Учусь говорить
Первые слова,
Мои губы
Немеют, мама…
Я слышу тебя едва-едва…
Мама,
Вот уже натянута
Предательская тетива:
Я сижу на корточках
На перроне,
На моём плече покоится голова –
Сижу и прячу
Опухшие веки. 

Мама,
День ото дня
Ты тычешь пальцем в эти смуглые лица,
Говоришь:
«Доченька моя,
Хватит же убиваться…», -
Я отвечаю:
«Мама – поверь,
Я буду бороться,
Ты станешь
Мною гордиться!»
Мама, я знаю,
Ты любишь меня
Всем сердцем, 
И ради этого одного…
Уже стоило бы родиться.