А время чудовищ характер сомнёт любой...

                * * *
                N.N.
... А время чудовищ характер сомнёт любой,
Пусть принципы наши сродни, да судьба нелепа:
Владелец сокровища носит его с собой,
Как снимок для ждущей в тени оболочки склепа.

Мне скучно стеречь бледно-розовый твой излом,
Любую деталь – вдруг исчезнет, как всё родное.
Февраль не пугает морозом, не льстит теплом,
Он просто февраль. Этим сказано всё, что стоит.

Я выдержан был идейно, не ждал вершин,
Как солнце, меня покрывали большие пятна,
Пополз из бутылки портвейна суровый джинн,
Зевнул – и, тряся бородой, поспешил обратно.

Я чёрный ваш карлик, унылый речной затон,
Свободу певцам – даже тем, кто у самой кромки,
Спасибо, сэр Старлинг, за трепетный Ваш закон –
Он действует там, где от сердца одни обломки.

Я думал, любой заморочке пришёл конец,
Бессмертью не быть! – я бунтующий твой Акоста,
Но где-то в шестой переборке живёт рубец,
Куда ни заплыть – всюду ты, мой последний остров...
__________

Илл.:

Edward Armitage (1817-1896)
The Siren, oil on canvas, Leeds Art Gallery

04.02.11.