Ассоль

(Фотография  Crying Silence  «Ассоль»  http://gallery.ru/watch?ph=Q2W-cSukv#feature=topscroll)

Ассоль.

(готическая фантазия)

Историю эту поведали мне,
Ветра штормовые, что дуют к зиме,
С холмов налетают и с моря,
Приносят они много горя,
Волну за волною на скалы бросают,
А волны ярятся и скалы кусают,
Дробят и кромсают, в ярости лютой,
А ветры грохочут, грозятся нам смутой!

В рыбацком посёлке искал я забвенья,
Услышал историю и с позволенья,
Я вам расскажу, если хотите,
Кто не захочет - так уходите.

*

Обычная это была деревушка,
Но не было в ней стариков, лишь старушки,
Рыбацкая жизнь тяжела и опасна,
Здесь с долей вдовы с рожденья согласны.

Ассоль родилась в свой срок и черёд,
Росла, как все дети, стремилась вперёд,
И с матерью вместе отца ожидали,
Коль море задержит, в догадках блуждали.

Отец, когда дома бывал из походов,
Не приносящих особых доходов,
Придумывал сказки для дочки тогда,
А дочка поверила в них навсегда.

«Настанет однажды особенный день,
Май месяц, побеги даст старый плетень,
Корвет вдруг покажется  на горизонте,
И алым горят паруса все на солнце.

На нём принц прекрасный, к тебе он идёт,
В счастливый тот день, тебя заберёт,
Отправишься с ним, в чужие края,
И пусть стороной, обойдёт вас беда»

Потом умерла мать, с тоски захирела,
Ассоль уж двенадцать, она повзрослела,
Быт, вся работа по дому на ней,
Женская доля на плечи детей.

Детские шалости были забыты,
Слёзы тайком, вечерами, в корыте,
В котором стирать приходилось бельё,
Соседских детей, рыбаков… не своё.

Ещё года три проползли так тоскливо,
Пришёл день однажды, как чайки крикливой,
Все ждали баркас, пришёл без Лонгрина,
Остался он в море, как дань для пучины.

Тогда-то заметили все за Ассоль,
То вроде в уме, то несёт всякий вздор,
О принце всё грезит и парусах,
Живёт не в реальности, а в чудесах.

«Она помешалась, – поняли люди, –
И лучше не трогать её. И не будем,
Кормить, да, накормим. Никто нам не скажет,
Что мы бессердечны. И Бог не накажет».

Но дети жестоки, они издевались,
Над бывшей подружкой, и упивались,
Той болью, что причиняли нарочно,
А кто-то случайно, неосторожно.

На мир и людей она обозлилась,
Жестокость являла и даже бесилась,
Тычком на тычок отвечала всегда,
А если смеялись над  ней – то беда,

могла бы случиться, но не случалась.
По берегу моря она уже мчалась,
С разбегу кидалась в морскую волну,
А позже рыдала, уткнувшись в сосну.

Сидела на корточках перед обрывом,
И как удержалась под ветра порывом?
Невидящим взглядом смотрела на море,
Что ждать ей теперь; радость иль горе?

И чудо случилось! Не верю глазам!
А не обман ли? А не слезам,
Должна благодарна теперь быть Ассоль?
Не хочешь – не верь, но себя не неволь!

Но что же Ассоль увидала тогда?
Во что она верила, ждАла всегда!
На горизонте корвет показался,
На небе он алым пятном выделялся.

*

Стремглав побежала вдоль кромки воды,               
В ней не было страха и чувства беды,
Корвет неуклонно же приближался,
Он рос, увеличивался и разрастался.

А вот и  название можно прочесть,
«Секрет» - на борту. В нём секретов не счесть,
Какие-то люди стояли вдоль борта,
По носу виднелась львиная морда.

Форштевень обломан, бушприт весь в ракушках,
И тина свисает с фальшборта петрушкой,
На реях болтаются алые тряпки,
Лохмотья висят везде в беспорядке.

Вот шлюпку спустили, коснулась волны,
Не миновать теперь ей судьбы,
Матросы на вёслах, и бил барабан,
Команды давал молодой капитан.

«К тебе я приплыл, – замахал он рукою. –
Меня узнаёшь?» - вопросил он с тоскою.
Ассоль уже в море, его ожидала,
Смотрела с надеждой. Что делать – не знала.

К ней бросился в воды, на руки поднял,
Матросов на шлюпке он подгонял,
«Артур – моё имя. А как тебя звать?»
«Ассоль – можешь так меня называть».

Шлюпка к корвету быстро примчалась,
На борт по трапу все ловко забрались,
Команда построена вдоль фальшборта,
Но мимо прошли. Он не принял рапОрта.

В каюту поднялись они как домой,
Над ложем завеса висит бахромой,
«Ассоль, вместе быть нам отныне с тобой,
Любимая, душу сейчас мне открой».

Он обнял, к себе её крепко прижал,
Губами же губы её отыскал,
И яростно впился в них поцелуем,
Лишь так, только так мы любимых милуем.

Тут холод могильный обжёг её грудь,
Руками пыталась его отпихнуть,
А запах тлетворный коснулся ноздрей,
Как вырваться ей из объятий скорей?

Но крепко вцепился в неё он руками,
Она вырывается. Бьётся толчками,
сердце в груди. Словно взбесилось,
Кожа потрескалась, кость обнажилась.

В алых лохмотьях пред нею скелет,
Крепко сжимает. Не вырваться, нет,
Когти до крови вонзаются в спину,
Рвут на ней кофточку, как паутину.

Кровавые капли запачкали ложе,
Зубы скелета вгрызаются в кожу,
Болью пронзило, всю до висков,
Цель у него – достать до мозгов.

Команда на палубе бесновалась,
Проникнуть в каюту тоже пыталась,
«Летучим голландцем» корвет оказался,
Такой вот «секрет» за названьем скрывался.

И всё же вырваться ей удалось,
Хрупкие кости, лет триста, небось,
Бросилась к трапу и быстро взобралась,
А что ещё делать ей оставалось?

По трапу в рубку попала она,
Видит, штурвал, и в рубке одна,
Дверь на засов закрыла покрепче,
Штурвал же она крутанула порезче.

Прямо на скалы корвет полетел,
С треском всё днище порвал и осел,
Скрылся в холодной зелёной воде,
Был или не был? Следов нет нигде.

*

Бродил я вдоль берега, в море смотрел,
и слушал рокочущий стон,
ВолнУ вдалеке, рассекала скала,
все звали её «Ассоль».
На дне затянуло давно уж песком,
обломки корвета «Секрет»,
И вымывались из сундуков,
на берег дублоны нет-нет.
Бродил я и думал о горькой судьбе,
что жизнь нам готовит  порой,
И вдруг я заметил, блеснуло в песке;
луч солнца застал за игрой?
Нагнулся, поднял, не поверил глазам,
то перстень был золотой,
На нём гравировка, я смог разобрать,
лишь надпись «Артур + Ассоль».
3 февраля 2011 г.