3. Анри Пуанкаре

В книге есть место, в котором Пуанкаре цитирует реплику Льва Толстого о полезности наук и затем отвечает на нее. Грубо говоря, это - полемика с расхожим мнением о том, что всё должно приносить пользу. "Учёный, - говорит математик - изучает природу не потому, что это полезно; он исследует ее потому, что это доставляет ему наслаждение, а это дает ему наслаждение потому, что природа прекрасна. Если бы природа не была прекрасной, она не стоила бы того, чтобы быть познанной; жизнь не стоила бы того, чтобы быть прожитой. Я здесь говорю, конечно, не о той красоте, которая бросается в глаза, не о красоте качества и видимых свойств; и притом не потому, что я такой красоты не признаю, отнюдь нет, а потому, что она не имеет ничего общего с наукой. Я имею ввиду ту более глубокую красоту, которая кроется в гармонии частей и которая постигается только чистым разумом". И дальше: "Напротив, красота интеллектуальная дает удовлетворение сама по себе, и, быть может, больше ради нее, чем ради будущего блага рода человеческого, ученый обрекает себя на долгие и тяжкие труды". Наконец, Пуанкаре обращает внимание на то, что "достаточно только открыть глаза, чтобы убедиться, что завоевания промышленности, обогатившие стольких практических людей, никогда не увидели бы света, если бы существовали только люди практики, если бы последних не опережали безумные бессребренники, умирающие нищими, никогда не думающие о своей пользе и руководимые всё же не своим капризом, а чем-то другим".

Я позволю себе небольшое отступление, поскольку здесь есть очень интересный момент, сближающий науку и искусство. Если перевести Пуанкаре на нормальный язык, то он говорит следующее: в науке не действуют рыночные механизмы. В ней не спрос рождает предложение, а наоборот. Как, например, в искусстве. Никакими заклинаниями общество (в лице короля, президента, правительства, бизнесмена и прочих, не имеющих дара, коим иных людей наделяет только Бог) не сможет вызвать из небытия теорию относительности, как и вообще любую теорию, рассказывающую нам что-то новое об этом мире. Равно как никакой призыв со стороны (общества или времени) не смог бы выволочь на свет Комедию великого флорентийца. Поскольку жажда познания вообще и в науке в частности - есть метафизическая потребность человека, т.е., наряду с остальным, это очень интимная потребность. Я бы даже сказал, что это - его (человека) антропологическая потребность. А посему все разговоры о пользе в науке могут быть либо разговорами непонимающих о чем речь, либо разговорами о приложении ее, то есть науки, достижений.

2005