Марьяж Небес и Преисподней. The marriage of heaven

Марьяж Небес и Преисподней. Номер 2.

Либретто

Рыкает Ринтра и мечет огонь с небес просевших,
алчные тучи толпятся над хлябью…

Некогда кроток, ныне путь принявши опасный,
праведный муж спускался
в Долину Теней.

И розы взросли, заглушая терновник скудный,
и над пустошью голой
взмыли хоралы пчёл медоносных.

Гибельный путь прерывался не раз:
ручьи и потоки
из всякой расщелины, каждой могилы
костей понамыли,
и нанесли на тропу желтого праху.

Тогда оставил враг торные тропы
и ступил на трудный путь, потесняя
праведного в бесплодные земли.

Ныне тропою той ходит всезлобный аспид
с видом святоши.
Праведный муж безжалостно изгнан в пустыню,
кишащую львами.

Рыкает Ринтра и мечет огонь с небес просевших,
алчные тучи толпятся над хлябью…

Марьяж Небес и Преисподней. Номер 3.

В бытность нового Царства Небесного, а тому уже тридцать лет и три года, возрождена и Вечная Преисподняя. И что же! Сведенборг занимает пост Ангела смерти, его писания  свёрнуты, они упали, подобно пеленам.
Ныне, во владычество Эдома, Адам возвращается, вступая в рай; смотрите Исайю, главы XXXIV и XXXV.
Вне противостояния нет движения. Влечение и отторжение, разум и сила, любовь и ненависть – данность, необходимая в бытии человека. Между этими крайностями и возникают, пружиня, духовные игры Добра и Зла.
Благо является скрытым и подчинено разуму. Зло – деятельно, его источник – пристрастия/одержимость/чувственность.
Благо существует как Царство Небесное. Зло существует в виде Преисподней.

Декларация Дьявола

Библия ли, священные ли письмена – все они явились основанием для последующих заблуждений.
1. Человек имеет два, истинно существующих, начала, а именно: плоть и душу.
2. Пристрастия, именуемые Злом, имеют источником исключительно плоть, тогда как разум, именуемый Благом, проистекает из души.
3. Бог грозит муками вечного ада человеку, следующему своим пристрастиям.
Однако эти истины опровергает следующим:
1. Человек не имеет плоти, отделимой от души. Именуемое плотью есть лишь частицей души, распознаваемой пятью чувствами в качестве главного пристанища души во пределах людского века.
2. Энергия есть не только жизнь, но также для плоти и разума – связующая субстанция, энергия определяет границы / образует каркас естества.
3. Энергия суть вечное блаженство.

Марьяж Небес и Преисподней. Номер 5

Обуздывающие свои желания делают это оттого, что их естество достаточно слабо, чтоб быть ограниченным; и тогда сдерживающее начало – рассудок - захватывает их и правит, подавляя дух. И существо ущемляется, мало-помалу становясь безжизненным, пока не останутся в нём лишь тени желаний.
История этого записана в Потерянном Рае, и Правящий или же - Разум именуется Мессией.
Но первородный Архангел он же - повелитель Небесного воинства - есть наречённым Дьявол или Сатана, и дети его поименованы Грехом и Смертью; только лишь в книге Иова Мессия Милтона именуется Сатаной.
Для этого исторического письма имеет место его приятие обеими сторонами.

Это несомненно показывает разуму, что желание словно бы изгнано.
Лишь только Дьявол считает Мессию падшим,  и Рай его - созданным из того, что похитил он у Хаоса.
Это проглядывает/повсюду в Евангелии, где он молит Отца о ниспослании Святого Духа именуемого Желанием, чтобы Рассудок имел идею для основания; Иегова же из Библии – никто иной, как живущий в огне пылающем .
Знание того приходит после смерти Помазанника (Христа) – он становится ЯГВЕ.
У Мильтона же: творцом есть рок, сыном божьим есть рассудок, владеющий пятью чувствами, а духом святым есть пустота!
Примечание. Причина сдержанности Мильтон при описании ангелов и бога, но свободы в описании дьявола и преисподней, есть та, что он был истинным поэтом, неосознанно принадлежащим партии дьявола.

Незабвенное видение

И когда шествовал я посреди адского огня, услаждаясь усладами гениев, кто из ангелов не усмотрел в подобном извращения и безумия? Я собрал некоторые из их пословиц, полагая, что как поговорки, использующиеся нацией, обозначают её характер, подобным же образом  поговорки об Аде способны показать природу инфернальной премудрости лучше, нежели любые описательные конструкции или покрова тайные.

Когда же возвратился я к себе - в пучину пяти чувств, со склонов крутого утёса хмуро воззрился я на сей мир. И видел я могущественного Дьявола, в мантии  чёрных туч реющего у края утёса: исторгая из сердца огонь, выжигал он следующее изречение, ныне постигнутое человеческим умом и прочитанное на земле:
Неведающий, как тебе, в клети из чувств пяти,
знать неоскудный мир блаженств, где птиц лежат пути?

Пословицы Преисподней

Сев – время учения, жатва – час наставничества, зима – година наслаждений.
Гонишь ли ты свою повозку, ведёшь ли плуг – всё над костями мертвецов.
Путь излишеств выводит ко дворцу мудрости.
Благоразумие подобно богатой безобразной старой деве, обхаживающей Неспособность.
Тот, кто жаждет, но бездействует, порождает пагубу.
Разрубленный червь да не взыщет с плуга.
Окуни в реку возжаждавшего воды.
Глупец и мудрец по-разному увидят одно дерево.
Тому, чьи грани не источают сияния, никогда не быть звездой.
Вечное влечётся к творимому во времени.
Рабочей пчеле горевать недосуг.
                1 Смысл "Геєнна огненная" не использован сознательно../

Времена глупости измеримы в часах, эпохальность мудрости промерить невозможно.
Здорова лишь пища, пойманная без сетей и капканов.
Исчисли веса и меры в голодный год.
Птица не взлетают слишком высоко, пользуясь лишь собственными крыльями.
Мертвец ущерба не взыщет.
Высочайший подвиг – признать первенство другого.
Если бы дурак довёл до конца собственную причуду, он стал бы мудрецом.
Простота – личина плутовства.
Стыдливость - наряд гордости.
Тюрьмы возведены из булыг закона, бордели - из кирпичей религии.
В великолепии павлина – отрада Творца.
В похотливости козла – щедрость Творца.
В ярости льва – мудрость Творца.
В наготе женщины – мастерство Творца.
Чрезмерное горе – хохочет. Чрезмерная радость – рыдает.
Рыканье львов, волчий вой, неистовство штормящего моря и разрушительность войн – лишь только пылинки бесконечности, слишком огромной для человеческого глаза.
Лисица клянёт капкан, но не себя.
Наслаждения отягощают, страдания разрешают от бремени.
Муж да облачится в шкуры льва, жена – в руно овцы.
Птица - гнездится, паук – оплетается, человек - дружиться.
Высокомерная усмешка глупца и мрачная угрюмость тупицы, обе принимаются за размышления мудреца, буде он при скипетре.
Ныне доказанное, прежде лишь воображалось.
Мышь, крыса, лиса и заяц – наблюдают корни; лев, тигр, лошадь и слон – наблюдают плоды.
Водоём призван накоплять, источник же – источать.
Помысел способен наполнить бесконечность.
Будь неизменно откровенен во мнениях, и низость станет избегать тебя.
Всё, вызывающее веру, есть воплощением истины.
Никогда орёл не терял так много времени, как тогда, когда пошёл в ученики к вороне.
Лис обеспечивает себя сам, льва же наделяет Бог.
Размышляй с утра, работай в дневное время, насыщайся вечером, а уж ночью – почивай.
Тот, кто попустил твой обман, познал тебя.
Как запряг следует окрику, так Бог воздаёт молитве.
Тигр в ярости мудрее, нежели мерин в наставлениях.
От стоячей воды ожидай опоения.
Вы никогда не узнаете, что есть достаточно, не узнав, что есть более чем достаточно.
Склони свой слух к попрёкам дурня. Ведь он коронует тебя!
Очи сотворены из материи огня, ноздри – из воздуха, уста  - из вод, брада же – из почвы.
Никчёмный мужеством силён коварством.
Яблоня отродясь не спрашивала бука, как ей рости, также и  лев не спросит лошади, как ему хватать добычу.
Благодарный проситель пожинает обильные плоды.
Когда б иные не были глупцами, то ими были б мы.
Душу, исполненную милосердия, не растлить.
Созерцая орла, ты видишь часть благостыни. Так подними же голову!
Как гусеница выбирает незапятнанную листву, чтоб отложить яйца, так священник накладывает проклятие своё на чистые радости.
Сотворение крохотного цветка есть труд столетий.
Проклятие укрепляет, благословение расслабляет.
Превосходно старое вино, вода же прекрасна свежестью.
Молитвами не вспашешь, славословиями не пожнешь.
Радости не должно веселиться, печали не следует рыдать.
Голова дана для совершенства, сердце – для сострадания, детородные члены – для счастья, руки и ноги – для гармонии.
Подобно птице в воздухе иль рыбе в воде, презренье обретается в презренном.
Всяк предмет, предстающий ворону черным, выглядит белым в глазах филина.
Красота в изобилии.
Лев, слушающий советов лиса, опуститься до коварства.
Развитие прокладывает дороги, но лишь извилистые неторные тропы служат дорогой гению.
Лучше быть убийцей грудного младенца, нежели сиделкой невоплощённых желаний.
Где нет человека – бесплодна природа
Истинное не может быть сказано так, чтоб быть понятым, но не вызвать веры.

Довольно! Не то будет излишне.

Древние поэты, вдыхая жизнь во всякий окружающий предмет, наделяли именами божества и духи и присваивали им качества лесов, рек, гор, озёр, городов, народов, в соответствии со своим всеохватным и гармоничным восприятием сущего.
И особенный смысл они придавали постижению природы духа всякого города и посёлка, ставя их под руку своего воображаемого бога.
Пока система формировалась, представала как нечто, дающее преимущество и порабощающее чернь, делались попытки обустройства или, иначе, -  отделения воображаемого божества в своих целях: так появилось духовенство. Формы же поклонения были взяты из поэтических легенд. И они тщательно декларировали, что такой порядок вещей предписан самим богом.
Так человек позабыл, что всякое божество пребывает в груди человеческой.

Незабвенное видение

Пророки Исайя и Иезекиль обедали со мной. И вопросил я их, как смели они столь нескромно утверждать, что Бог говорил к ним? Как не помыслили они в те поры, что будут неверно истолкованы и станут источником обмана?
Отвечал Исайя: я не зрел Бога и также не слышал чего-либо ограниченными телесными ощущениями, - но познал бесконечность всякой вещи.
И, как я был тогда убеждён и утвердился в убеждении, что тот голос, звучавший истым гневом праведным, был гласом Божьим, то и заботился не о последствиях, а о том, чтоб донести слово.

Тогда спросил я: твёрдое убеждение, что вещь такова, делает ли её таковой? Он ответствовал: все поэты верят именно так (так делают),  и испокон веков их воображение, эта непоколебимая вера движет горами. Лишь только толпа неспособна к твёрдой вере во что-либо.   
Тогда молвил Иезекиль: философы Востока учила исходным началам человеческих восприятий. Какие-то народы придерживались одних принципов и начал, какие-то – других. Мы же в Израиле учили, что поэтический гений, как вы его теперь называете, и есть первородной основой и всё другое лишь проистекает из него. Это было причиной нашего презрения к священникам и философам других стран. И пророчествовали мы, что будет наконец доказано, что всем тем богам дано начало от нашего и они имеют истоком поэтический гений.

И было так: наш великий  поэт - царь Давид, желавший так пылко, просивший так трогательно, словом воевал врагов и правил королевством. И мы возлюбили нашего Бога столь, что проклинали его именем всех богов соседних народов и объявили их богоотступниками. От такой нашей спеси среди простолюдинов зародилась идея о том, что все народы покорятся евреям. Сказанное, как и все твёрдые убеждения, сбылось для всех народов, верующих в еврейские каноны и поклоняющихся еврейскому богу: и может ли быть большее подчинение?
Я выслушал это с долей удивления и, должен признаться, с моим осуждением (убеждением, был переубеждён).

После обеда я просил Исайю об его посланиях, о работах, потерянных для мира. На это он сказал: ничто из равнополезных ценностей утрачено не было. То же молвил и Иезекиль.
Я также вопрошал Исайю, что подвигло его три года проходить босым и нагим? Он отвечал: то же делал и наш приятель - Диоген Греческий.
Тогда я спросил Иезекиль – зачем он ел навоз (нечистый хлеб) и лежал столь долго на правом и левом боках?
Он отвечал: я возжелал пробудить в других людях ощущение бесконечности, как это делают племена Северной Америки. Ибо считать ли честным того, кто сопротивляется своему гению или совести лишь ради сиюминутных удобств и удовольствий?
Старинное предание о том, что этот мир будет пожран огнём под. конец шестого тысячелетия, есть откровением (истинно).
Это слыхал я в аду.
Ибо херувиму с пылающим мечом будет повеление оставить древо жизни, которое он охраняет и, когда он сделает это, всё сущее будет испепелено и тога предстанет бесконечное и священное, ныне имеющее предел и поруганное.
Произошедшее станет следствием всё большего изощрения чувственных наслаждений.
Сперва мысль о том, что человек имеет тело, отдельное от его души, подвергнется уничтожению.
Это я смогу достигнуть с помощью адского метода нанесения разъедающей субстанции преисподней, благотворной и целебной: она расплавляет видимое на поверхности и выявляет скрытое бесконечное.
Когда пути восприятия будут вполне очищены, всякая вещь предстанет перед человеком в своём истинном виде: безграничной. Ибо ныне человек ограничил себя до того, что видит все вещи сквозь узкую щель своей пещеры.

Незабвенное видение

Я был в типографии Ада и познал средство передачи знания от поколения к поколению. В первой зале находился человек-дракон, выметающий дрянь из устья пещеры; рядом череда драконов углубляла пещеру. Во второй зале находилась гадина, обвившая скалу и пещеру; все другие украшали её золотом, серебром и драгоценными камнями. В третьей зале был крылатый орёл с опереньем из эфиров; он был причинен образованию недр пещеры в их бесконечности; вокруг пребывали многочисленные орлы, подобные мужам, построившие дворцы в огромных скалах.
В четвёртой зале были Огненные Львы и огонь их, бушевавший вокруг, переплавлял металлы в жизненную субстанцию.
В пятой зале находились несказанные формы для лиття и отвердевания металлов.

Итак, все они отделены от людей, которые занимали шестую залу, имели вид книжных формуляров имели форму книг и были организованы в библиотеки.


Титаны, создавшие этот мир в его чувственном измерении, и поныне, как представляется, живут в нём, опутанные цепями, будучи истинной причиной жизни и источниками всех видов деятельности; и цепи эти есть лукавство слабого прирученного разума, получившего власть, чтобы противостоять энергии по поговорке: уязвимый в смелости силён коварством.

Таким образом, одна часть бытия есть Созидающий, а другая – Поглощающий. Поглощающему мнится, что Созидающий у него в цепях, но это не так: воспринимая лишь часть бытия, он воображает, что эта часть есть целое. Но не быть Созидающему Созидающим, если Поглощающий, подобно океану, не станет вбирать чрезмерные удовольствия.

Другие скажут: не только ли Бог Созидающий? Я отвечаю: Бог сотворяет и существует лишь в живущих существах или людях. Эти две категории людей (Созидающий и Поглощающий) всегда существовали на Земле; и они должны быть антагонистами,  пытающийся их примирить силится уничтожить существование. Религия стремится примирить этих двоих.
Примечание. Иисус Христос не желает их объединения, но разделяет, словно в  притче об ангцах и козлах. И он говорит: я пришёл не посланцом мира, но меча. Мессия или же Сатана, он же Искуситель считался ранее одним из Предтеч, которые суть наши энергии.

Незабвенное видение

И явился мне Ангел, и говорил: О жалкий безрассудный юноша! О ужас! О непозволительная роскошь! Созерцая недра генны огненной, ты уготовил для себя целую вечность, к которой твоё искусство стремительно влечёт тебя.
Я ответил: может быть, вы пожелаете показать мне мою участь, мы станем созерцать её вместе и узреем чей же жребий – ваш или мой – более желанен.
Тогда он повлёк меня сквозь конюшню и сквозь церковь вниз в церковный склеп, в конце которого находилась крупорушка: пройдя сквозь крупорушку, мы пришли к подземелью; наощупь мы спускались извилистым подземельем, наш утомительный путь пролегал в бесконечной пустоте; и вот небеса преисподней появились под нами и мы, держась за корни деревьев, повисли над беспредельным.
Но, сказал я, сделайте милость, мы должны ввергнуть себя в эту пустоту и узреть здесь  предназначенное провидением, если вы не хотите, то хочу я.
Однако ж, ответил он, не следует думать, о юноша, что лишь только мы здесь оказались, станет видимым твой удел, он появится лишь когда рассеется тьма.
Итак мы с ним оставались сидеть в переплетенных корнях дуба, он пребывал подвешенным в грибе, который висел над бездной шляпкой вниз. Постепенно проступила перед нашим взором бездонная пропасть, курящаяся, словно горящий город. Под нами на огромном расстоянии было солнце – чёрное, но сияющее. Вокруг него – огненные кольца, на которых вращались огромные пауки, поджидающие свою добычу ползущие за своей добычей, которая летала или, скорее, плавала, погружённая в бездну, - самые устрашающие призраки звериные, изъязвлённые гниением. И эфиры были полны ими и, казалось, состояли из них. Это и были демоны, называемые силой духа.
Я снова спросил моего спутника, который из них мой неминуемый неизбежный жребий? Он ответствовал: пребывать между чёрными и белыми пауками. Как вдруг между чёрными и белыми пауками заклубилось, полыхнуло огнём и глубокий мрак, поглощая всё, покатился вниз, так, что недра сделались чёрными, как море и  взволновались  (заклубились завертелись) с ужасным грохотом. Под нами уже ничего нельзя было рассмотреть, лишь чёрную бурю; до тех пор, пока, глядя на восток меж тучами и волнами, мы не увидели кровавую лавину вперемешку с огнём, и в нескольких шагах от нас, выныривая и погружаясь вновь, не показались чешуйчатые извивы преужасной гадины. И вот на востоке, длиною около трёх градусов, над волнами показался огненный гребень. Медленно вздымался он, подобен колеблющейся золотой гряде, пока не обнажились два кроваво-красных огненных бельма, от которых в клубах пара отринуло море. И тогда мы увидели, что то была глава Левиафана. Его лоб был разлинован зелёными и пурпурными полосами, подобно лбу тигра. Скоро узрели мы его пасть и окровавленные жабры, повисшие над бушующей пеной и окрашивающие чёрные глубины останками жертв, он устремился к нам со всей лютостью мистической сущности. Мой приятель Ангел, покинув своё ложе, взлетел к крупорушке.

Я снова был в одиночестве… это было видение и ничего более. И я обнаружил себя сидящим на отрадном берегу реки под светом Луны. Слышен был голос арфиста, поющего под звуки арфы. Его песня была о том, что человек, никогда не меняющем своих убеждений, подобен стоячей воде и рождён низким душою.

Однако, поднявшись, я отправился на поиски крупорушки и там отыскал своего Ангела, который, несказанно удивившись, спросил, как удалось мне спастись?
Я ответствовал: всё, что мы лицезрели, суть плод твоей метафизической убеждённости умозрения. Ибо во время, как ты спасался бегством, я обнаружил себя на берегу в сиянии Луны, слушающим арфиста.
Теперь же, когда мы видели мой неотвратимый жребий, не показать ли тебе твой? Он рассмеялся моему предложению. Тогда, застав врасплох, я силой схватил его в охапку и полетел на запад сквозь мрак, пока мы не поднялись выше тени Земли. Я бросился с ним прямо в солнечную плоть, тут я облачился в белые одежды и, взяв в руки томы Сведеборга, спустился из благодатных краёв. Мы прошли все планеты на пути к Сатурну. Тут я предложил роздых, необходимый перед прыжком в вакуум между Сатурном и недвижными звёздами.
- Здесь, - сказал я! Твоя планида – в этом пространстве, если это можно назвать пространством.
Вскоре мы увидели конюшню и церковь. Я повлёк его к алтарю, открыл библию… как вдруг! Перед нами была бездонная пропасть и я спустился в неё, предводимый Ангелом. Мы увидели семь кирпичных домов и вошли в один из них. Там мы нашли несчётные орды мартышек, бабуинов. Все они были прикованы; скалились, выхватывая что-либо друг у друга, но были сдерживаемы  краткостью собственных цепей.
Однако я усмотрел, что время от времени их поголовье возрастало; и тогда сильные схватывали слабейших и, скалясь, свора пожирала их - сперва жадно отрывали первую конечность, затем следующую, пока тело не становилось беспомощным чурбаном. После этого они, улыбаясь и целуя, с притворной нежностью, пожирали и его. Здесь и там я видел одни смачные останки плоти и оторванные хвосты. Ужасающее зловоние донимало нас обоих, и мы направились к крупорушке. В руках я принёс наброски тех грамоток, которые в крупорушке принято считать Аристотелевой логикой.
Тут Ангел молвил: ты навязал мне свои химеры – стыдись! Я же ответствовал: мы оба навязываем нечто друг другу, однако это лишь пустая трата времени – болтовня с тобой, чьи труды заключаются лишь в искусстве рассуждения.

/ДАЛІ БУДЕ/ :)

Перевод из Уильяма Блейка. Оригинал:

THE MARRIAGE of HEAVEN and HELL   
Marriage of Heaven and Hell PLATE 2
 
The Argument.
          Rintrah roars & shakes his fires in the burdend air;
         Hungry clouds swag on the deep
         Once meek, and in a perilous path,
         The just man kept his course along
         The vale of death.
         Roses are planted where thorns grow.
         And on the barren heath
         Sing the honey bees.
          Then the perilous path was planted:
         And a river, and a spring
         On every cliff and tomb;
         And on the bleached bones
         Red clay brought forth.
         Till the villain left the paths of ease,
         To walk in perilous paths, and drive
         The just man into barren climes.
          Now the sneaking serpent walks
         In mild humility.
         And the just man rages in the wilds
         Where lions roam.
 
         Rintrah roars & shakes his fires in the burdend air;
         Hungry clouds swag on the deep.
И далее: