красная книга 2

  - Ну, что, Люциферовна, как нынче заработок? - парень в форме появился у церковных врат, словно чертик из табакерки. Не дав всполошенной бабке сказать и слова, весело продолжил: - Каждый раз удивляюсь твоим фамилии-имени-отчеству. Если б сам паспорт не видел, ни за что б не поверил. Это ж надо: Люция Феровна Падшая, - прям Булгаков какой-то.
  Бабка запинаясь залопотала что-то в ответ, но румяный сержант, уже утратив к ней интерес, махнул рукой: - Ну, ладно, Бог с тобой. Пойду.
  И спина в лоснящейся синей куртке стала быстро удаляться.
  - Фу-ты, напугал черт беспутный. Имя вам - легион, - с чувством, и уже совершенно внятно, произнесла старушка, погрозила сухоньким кулачком вслед удаляющейся фигуре, стала собираться.
  На улице по-зимнему быстро темнело, пошел снег. Кутаясь в широкий шерстяной платок, поцвиркивая разношенными дутиками и видавшим виды китайским пуховиком, Люция незаметно растворилась в наплывающих сумерках, кажется, вот только что тихонько семенила вдоль убеленной инеем церковной ограды, а теперь и нет её, мелькнула возле "хлебного", затем возле "Роспечати", свернула у "трех поросят" во двор. И неожиданно, появилась уже в самом конце улицы; прошла немного, остановившись в свете витрин универмага, обернулась...
  ...в усилившемся снеговом кружении силуэт далекой церкви стал похож на пепельно-серую птицу, что тщилась оторвать распластанные по земле крылья...
  - Неисповедимы пути твои... На все воля твоя... - прошептали бледные старческие губы. Люция смотрела в низкое небо, застыв, не мигая, словно силясь разглядеть что-то в вышине над лукавицами куполов. Её красивый греческий профиль заострился, глаза слезились, может от ветра, может от напряжения..., а может от чего-то еще... Рука дрогнула, медленно поднялась, точно в попытке осенить крестным знамением, поднялась... и бессильно рухнула. Паденье..., паденье...,  - сколько всего было в этом.
  - На все воля твоя...

  В маленькой старомодно обставленной квартирке было тепло и уютно, на кухне, разгоняя тишину, бормотало радио, пахло печеньем, старыми вещами и почему-то... серой. Все свободное место занимали книги: теснились в шкафах, на стеллажах, полках; горками и россыпью располагались на столе, стульях и даже на полу; прятались под диваном. Царящая тут эклектика не могла не поражать: собрсоч Ленина и Карла Маркса рядом с эзотерическими трактатами, Библии на разных языках соседствующие с научно-популярными журналами, религиозные и сектантские брошюры, книжки, книженции; разнообразие энциклопедий, сборников теософских и философских статей, апокрифы, Торы, Кораны, Веды, мифы народов мира, и еще много-много всего прочего в таком же духе.
  В эпицентре всего этого хаоса в кресле-качалке покачивалась Люция в шелковом красном кимоно, седые волосы распущены по плечам, легкий румянец выдает возбужденье. На коленях у нее вытянулся здоровенный черно-ржавый котяра бандитской наружности, худой, с большущими яйцами; на нем, как на подставке, она разложила несколько раскрытых книг.
  - Асмодейчик, послушай, послушай, что они пишут: "дух Восстания и отец Гордыни". А вот тут, вот тут: "...доброжелательный аспект, который своим светом освещает надежный путь и указывает дорогу к свободе и божественной власти по ту сторону границ творения". Чтоб понимали... Творения...
  Старушка неглядя пошарила на столе, нащупала пачку сигарет, удовлетворенно хмыкнув, выудила одну.
  - Это ведь был всего лишь эксперимент, только и всего... - задумчиво бубнила она, посасывая фильтр, незряче поглаживая кота. - Было необходимо попробовать. Это был выбор, осознанное решение, необходимость... Это именно та свобода, которую Он даровал каждому. Свобода и одиночество... Сколько же глупостей, сколько же глупостей навыдумано.
  Прищелкнула пальцами, прикурила от огонька, возникшего на кончике указательного.
  - Ну, ладно, хватит хандрить, - Люция вкусно затянулась, выпустила дым из ноздрей, сбросила на пол книги. - Ну, что, Асмодейчик, зарубимся-ка в Devil may cry... Или лучше посмотрим "Адвоката Дьявола"?