третья книга 28 января2011г

   








Начало

Коснись губами - горькая на вкус
Роса внутри прохладного цветка...
От дальнего зовущего гудка,
Слетев с кустов, в траву упала грусть.

Ей даже и причины не найти.
Она светла, как первый день весенний.
И, если есть на свете воскресенье -
пусть   воскресает   эта грусть в пути...

Плывут над дальним лесом голоса.
Закат бледнее, шепоты  слышней.   
Взошла луна. А тени всё длинней,
И всё чернее леса полоса...

Остался  доцветать  шиповник  над  прудом
А  ты  ушла,  покинув  отчий  дом.

Город

Пьянящий воздух полон голосов.
Звонит трамвай пронзительно и долго
Нарядная  сверкающая  «Волга»
Затормозив,  скрежещет  колесом

Ты выведешь сынишку погулять,
В соседний сквер, где на скамейках пары,
И где с утра сухие тротуары
Успели малыши разрисовать.

Устав от города,  звонков   и  суеты,
Свой прежний мир сегодня вспомнишь ты!


И каждый ствол, и каждый лист лесов,
И дальние поля за косогором,
И луговые росные просторы,
Светлевшие под острою косой.

Ты  многое  припомнишь  в  этот  день.
Смахнув с ресницы горькую слезинку,
Утрёшь  глаза  цветастою  косынкой,
И сына уведёшь, поглубже в тень..   

Как не похож твой мир,  на мир твоей мечты!
И  как  за  годы изменилась  ты!


Физики  без  лирики.

Муж Марьи Павловны секретный физик Моня,
Пришёл с работы очень утомлённый,
Рук, не помыв, поспешно сел к столу.
Супруга ненавязчиво ему,
Напомнила, что он перед едою,
Рук не помыл. Но улыбнулся Моня,
И от стола, не поднимая глаз,
Сказал невесело: " поверишь ли, сейчас
Я землю нашу от пожара спас».
Но Марья Павловна, налив борща тарелку,
И зелень, накрошив в тарелку мелко,
Сказала холодно усталому супругу:
" Ты рук не мыл, когда ходил за плугом,
Теперь не то, теперь, спаситель мой,
Ты должен руки мыть перед едой,
Смотреть балет и утром чистить зубы,
И с дворником не выражаться грубо,
Когда напьешься, словно, басурман.
Ты должен делать всё, как Цукерман!
Мне наплевать на все твои науки.
Перед едой - пойди, и вымой руки».
гудят набаты
Гудят набаты на юру. Гудят набаты.
Звенят ведёрки и бадьи. Скрипят лопаты.
И крики горькие людей  взывают к небу,
Но пряди рыжие огня бегут по хлебу.

Горят деревья и кусты, трава пылает.
И листья рыжие осин в дыму летают.
А под сгоревшею травой ползут, как змеи,
Остатки скрюченных корней, что не сгорели.

И  всё, что строилось тобой  давно когда-то,
всё в небо улетит, как дым, под зов набата.




Леса горели.

Леса  горели.  Горький  запах  гари
Повис  над  белокаменной  столицей.
С  просторных  площадей  исчезли  птицы,
И  детские  рисунки  с  тротуара.

Асфальт  расплавился.  Над  ним  дрожали
потоки  воздуха   без  кислорода.
Молчали  власти,  и,  боясь  народа,
В   смердящем городе волнений  ожидали.

Не  позавидуешь  беспомощным  вождям!
И  тем, кто  убежать из  города  не  смог.
Пусть  даст  им  Бог  хорошего  дождя,
И  пережить   поможет  горький смог.

Разруха

Осень срывает
ржавые  листья  осин.
В  кучи  сметает.

Ветер  качает
на  колокольне  пустой
колокол  старый.

Дождик  покапал  и  перестал.
Мокро  и  сыро.
Как  пережить  расскажи,
время  разрухи.

Зима

Как  бесконечна
ведьма  седая  зима.
Воет  в  оврагах.

Снегом  заносит
печи  сгоревших  домов,
как  в  сорок  первом.

Что  же  нам  делать,  скажи,
голым  и  босым?
Вырыть  землянку  опять.?
 Нам  не  впервые!


Я искала тебя
Я  искала  тебя  в  заповедном  лесу,
Где  горячие  звёзды  ложатся  в  листву,
Где  роняют  усталые  клёны,
Эти  листья  с  ветвей  отрешённо.

Я  искала  тебя  у  зелёной  воды,
Где  на  яблоне  дикой  созрели  плоды,
И  качались  бездумно  и  сонно
Над  водою  от  ряски  зелёной.

Я  искала  тебя  у  ночного  костра,
Когда  жизнь  становилась,  совсем  не  проста
И  в  колёса  мне  ставили  палки
И  русалки  и  просто  весталки.

Я  искала  и  днём  ,  я  искала  в  ночи
от заветного  счастья  простые  ключи. 
Но  смолой застывает  на  красной  сосне
Эта  боль,  что  судьбою  подарена   мне.


Колыбельная о чёрной метке
Птица уснула на  сломанной ветке.
Спи, моя  радость сладко  и  крепко!
Пусть  тебе  снятся  за  лесом  и  лугом
Песни  метели,  бегущей  по  кругу.

Белые  шапки  надвинули  крыши.
В  небе загадочном    звёздами  вышит   
Странный  орнамент, пунктирная  сетка
Словно,  с  небес  нам  отправили  метку

Если  бы  знать  ,  что же там  написали,
Весть  мне,  какую  оттуда  послали,
Чёрною  птицей,  на  сломанной  ветке,
Я  бы  кричала  от  ужаса,  детка!

Не  распознала  я  чёрную  метку.
Спи,  моя  кроха!  Спи,  моя  детка!


осеннее
Иду в Ленинграде вдоль лёгкой ограды.
По грязным аллеям продрогшего  сада.
Последние листья летят на асфальт.
И тучи свинцовые в небе висят.
.
Спускаюсь к воде и сажусь у причала.
Смотрю на крикливых, отчаянных чаек,
На горькие гроздья озябших рябин,
На   море  зонтов  над  сутулостью спин,
.
На  серый  асфальт  нежилых  площадей,
На мимо меня проходящих людей.
Тебя вспоминаю и старые письма.

Ложатся на воду последние листья,
И вдаль уплывают по воле теченья,
Как жизни никчёмной пустые мгновенья.




мопс на цепочке

Мопс в телогрейке   прогуливал  в  парке  старушку,
Вдруг    рядом прошла   беспородная грязная шлюшка.
Мопс, дёрнув цепочку, рванулся за ней, что есть духу,
Но крепко держала   его на цепочке старуха.

Тогда, оглянувшись, сказал он ей что-то такое,
Что бабушка только   с испугом взмахнула рукою,
И пала к ногам сексуального  глупого мопса.
А я на  скамье задалась  безответным  вопросом:

Что мог он сказать,  что бабуся  его отпустила.
Какие слова   обладают столь действенной  силой
Острова
Острова, вы мои острова,
Где высока осока-трава
Где когда-то песком занесло
Нашу лодку и наше весло
Острова, вы мои острова,
Стынет в небе чужая луна
И заносит зыбучим  песком
Наших душ остова.



Вчерашний  снег.

Как быстро таял прошлогодний снег!
Стекал к реке, пока ещё замёрзшей.
Казалось, никогда не будет больше,
Морозных дней .Их торопливый бег
Как чудо промелькнул . И вдруг на склоне
Подснежники светло и удивлённо
на мир взглянули через призму лет.
Стремясь запомнить радость января,
К реке спущусь, пройду по скользкой льдине
И вдруг увижу: там посередине
Уже парит седая полынья.
Я оглянусь. Но прежние следы,
Как снег вчерашний стаяли на склоне.
И ветки ивы в вычурном поклоне
Уже коснулись ледяной воды.
А я, смиряясь с горечью потерь,
В цепи грядущих, новых потрясений,
Дарованных любому из творений,
Я засмеюсь. Сегодня и теперь.

Надо  жить.
Если светит фонарь в ночи,
И на улице ни души,
Не спеши домой, не спеши.
Слушай, как в тишине звучит,
В гулких скверах упругий шаг,
Как звенит у тебя в ушах,
От торжественной тишины.
Стань, постой у перил моста,
Как когда - то со мной стоял.
И не надо себя казнить.
Надо жить, понимаешь, жить!
Даже, если опять устал,
Даже, если ты старым стал.
Это счастье, что можешь ты,
Видеть реку, мосты, кусты.
До последней своей черты,
верь    молчанию  пустоты!



вращение
В сто раз, превышая скорость обычного звука,
Лечу по орбите вокруг раскалённого солнца.
А мальчик курчавый, на пляже песчаном смеётся
 И  тоже  летит,  и мячик ладошкою лупит.
 Влюблённая  в  солнце,  кружит  по  орбите  планета,
С морями  солёными,  с грязным  заплёванным  пляжем
Мне только немного обидно, что скорости этой,
Ни я, ни курчавый ребёнок не чувствуем даже.
И только под старость, земля,  из-под ног убегая,
На это движение людям  слегка   намекает.
Но это потом, а пока что под  солнцем  палящим ,
плывут не спеша облака кучевые на запад,
И волны по берегу моря булыжники  тащат.

Летит по орбите бессонная наша планета,
Навстречу зелёному маю  и  жаркому  лету.
запах пожаров
Рядом  со  школой
Ёлка  в  лесу  взорвалась,
Искры  рассыпав.

Вицами  били
и поливали  водой.
чёрные  стены.

Старшие  рыли  окоп,
сыпали  гравий.
Синие  змейки  огня
Прятались  в  травах.







Сонет
Не всякий, так поймёт тебя, как я.
И  будет  жить,  не  подавая  виду,
Тая  в  душе   жестокую обиду,
И  огорченья  ото  всех  тая.

Любимая! Тобою не любимый
Ловлю улыбку, слово, даже взгляд,
Так много трудных дней и лет подряд,
А ты как в юности  опять  проходишь мимо.

На дне души храню любовный хлам
Бессмысленность надежд и упований.
Прости мне жалкий бред моих признаний
С рифмованною прозой пополам.

Я за тебя, как пращур за Рахель
Готов служить . Не смейся и поверь!
светлая печаль
Осенних  листьев  светлая   печаль
У мокрых  кленов  стыла  на  плечах.
И  желтых  тополей  литые  свечи
Нам  освещали   наш  прощальный  вечер.

И  вот  сегодня,    снова , как  тогда,
Тоскливый  дождик  что-то  бормотал..
.Среди  багровых  туч   сгорал закат.
Как  много  лет,  как  много лет назад,

Но  увяданье  осени   и  дня,
На  этот  раз    я  встретила  одна...
Испив  до  дна  всю  горечь униженья,
Встречаю  я - день  твоего  рожденья!









результат.

В  конце  концов,  не  важен  результат.
Он  никому  уже  не  интересен,
Так  стёртые  слова  старинных  песен,
  На  дне  души,  забытые  лежат

. Но  среди    проб, догадок   и ошибок,
Когда  любой  твой  шаг  к  решенью  близок
И  может  повлиять  на  результат
Или  отбросить  на  сто  лет  назад.

Иль  подарить   счастливое  прозренье.
Когда дрожит  на  кончике  пера:
 И  мудрость,  краткости   подруга  и  сестра,
И,   не  рождённое     ещё  стихотворенье.

Вот  почему,  желанней   во  стократ,
нам  поиск  истины,  чем  просто  результат.

Параллельные  миры
Ну  да,  мы  параллельные  миры,
И параллельность  наша  неизбежна,
Но  нежность     мы  хранили  до  поры            
Пока не обнаружили, что бездной
Миры у нас с тобой разделены.
Мы прожили так глупо вкривь и вкось,
И каждый был собою озабочен.
И если кто-нибудь из нас захочет,
Припомнить, что тогда у нас стряслось,
Откуда брались эта боль и злость.
Для описания ему не хватит строчек.

Сегодня, почитав твои стихи,
Я поняла, какая это мерзость,
Всё сваливать, на мира параллельность,
И на эпохи грязные грехи.
Мы сами виноваты, видит Бог!
Что каждый был безжалостен и плох.







Ремейк  на  стихи  Георга
Бинты  дорог

Бинты  моих  заезженных   дорог,
Напомнят мне, мотающему срок,
Как  я  сегодня  стар  и  одинок
И  как    давно  безропотно  в  пути,

Меня  нельзя от рук  твоих  спасти
Я  сам  старался,  только  видит  Бог,
Я  никогда  в  разлуке  жить   не  мог -
Крест  одиночества  приговорён   нести.

Отчаянье  твоих  кошачьих  глаз,
Рубины  хвостовых  твоих  огней
Я  догонял  их, но  в  который  раз
Ты  ускользала  из  руки  моей

За  этот  путь безрадостный к  тебе
Я благодарен, горестной  судьбе
опасней  лжи  непонятая  правда
   Ремейк на  стихи Георга

Опасней  лжи  -  непонятая   правда,
 Опасней рифов – только маяки
Поскольку  мы  с  тобой  не  маньяки -
Не исправляй  горбатого  кувалдой,
.
А   подлецу,  не  подавай руки.
Не стоит,  словом выражать эмоций.
И  в  море  выходить,  не  зная  лоций,
И  попадать под  чьи-то  каблуки…
 
Пусть  мы  с  тобой  простые  мужики,
Но  сделало  нас  море  моряками,
Когда  волной  оно  дробило  камень
И  в  льдины  зажимало,  как  в  тиски.

Задумайся, садясь  на  свой  корабль,
Нам  лоции  исправить  не  пора ль?





Коллайдер


Один коллайдер - нет  урожая.
Но очень скоро, прости нас,  Боже!
В России стройки начнутся тоже.
И в Аргентине и в Парагвае.

Себе  коллайдер  построят  бритты.
Начнутся стройки и неполадки:
Откажет где-то, то винт, то  гайка,
И  нас  немножко,  сместит  с орбиты.

Мы  станем  ближе  к  земному солнцу,
И прокоптимся, как в банке шпроты,
В лесных  пожарах сгорят болота,
И  речки  высохнут  все  до  донца.

Закрыв   историй  людских  страницы,
Мы  превратимся  с  тобой  в  частицы.


Песня  охранника  космодрома.


Положу в карманы старые  наганы,
По дороге пыльной побреду, как пьяный.
Пропою я песню, о  ромашках  летом,
И о том, что юность затерялась где-то.
Будет, в сером небе вороньё кружится,
На ржаные кудри седина ложиться.
А на космодроме в грохоте и дыме
Незнакомый кто-то на дыбы поднимет.
Старую ракету, ту, что я когда-то,
От чужого глаза, как ребёнка прятал.
Улетит, как птица старая ракета.
И в дожде осеннем растворится лето.




на краткий миг увидеть милый лик
На краткий миг увидеть милый лик,
Руки коснуться и на миг забыться,
Увидев, как слеза с твоей ресницы,
Сползла на пожелтевшую страницу,
Тобою навсегда забытых книг.

Тобою навсегда забытых книг,
Давно уже истлевшие страницы,
Сгорели  на  кострах,  как  феникс  птицы,
Там,   среди трав, где шелестел  родник,
Который, отражал  твой  милый  лик
.
Родник,  что   отражал  твой милый лик,
в  песке  прибрежном  тихо шевелится,
Не отражая    больше  наши лица.
Руки коснуться и на миг забыться.
На краткий миг, увидеть милый лик!
Осенняя прогулка
По  низкому  небу тащились  унылые тучи,
И дождь  шелестел  на  тропе, словно,  ёжик колючий.
Да  чавкала  в  лужах  холодная  мокрая  слякоть.
Хотелось  прижаться  к  тебе  и  тихонько  заплакать.

Но  вдруг! Все  на  свете   случается    вдруг.
Всего  на  мгновение  все  осветилось вокруг:
Сиреневый  город,   над  лесом  и лугом  парящий,
Лесная  дорога,  и  мокрая  желтая  чаща.

И  снова  погасло!  Лишь   город с  его  куполами,
Остался, как  символ  любви,  не  случившейся  с  нами.









Готовьте  свечи
 Во всемирной паутине я завязла словно муха.
Сеть, погрязшая в рутине, навсегда лишила слуха.
Ничего уже не слышу, ничего не понимаю.
Их сентенции, порою, жить желанье отнимают:
Где-то бродит астероид и цунами в океане
На бумагу все деревья на планете убивают.
Пауки залазят в щели и раскачивают время.
И летит к чертям планета как девчонка на качелях .
Дыр наделали в озоне, и дышать нам будет нечем.
Мы живём в опасной зоне. Всё, конец! Готовьте свечи!
Сны о земле.
Я  десять  лет живу на  той  звезде,
Где,  снег  летящий,  только  снится  мне,
Но  думаю,  что,  и,  прожив пятнадцать,
От  снежных  снов  не стану  отрекаться.
Я  десять  лет живу  среди  равнин,
Звезды  равнинной полноправный сын.
А  ночью  вижу  снежные  вершины,
Там,  где  сияет в гулкой   тишине,
С  окрестных   гор  грядущая  лавина,
Грозящая   измученной  земле. 
Я  путь  наверх прошёл  до  середины.
И  надо  продолжать  не  лёгкий  путь
Но  трудно  мне  от  ужаса  вздохнуть
И   разогнуть  измученную  спину
Я  знаю, что  сейчас  сойдёт  лавина
И  жизни  суета , и  слов  рутина,
Под  снегом   будут  в  миг  погребены.
Я  вижу  по ночам  земные  сны






                лечу по лунному лучу
Я жду тебя  и на стекле рисую
Овал лица и ласковые губы.
Твоя улыбка, как улыба Будды,
Я перед ней, как  юноша пасую .

Из сада за окном пришла прохлада,
повеяло жасмином и сиренью
Мир за окном прозрачной акварелью,
И лунный свет, и соловья рулады

Мне кажется, что я к тебе лечу,
Не выдержав печали и разлуки,
По призрачному лунному лучу
"В немой мольбе протягивая руки"
Опять  лечу по лунному лучу
Лицо  рисую  на  окне  морозном.
Среди  усталых  звёзд глаза  и  губы.
Как  были  мы  вчера  с  тобою  грубы,
И,  как  об  этом,  я  подумал  поздно!

Там  за  моей  спиной  жена  и  книги
жасмина  запах, бабок  пересуды.
А  я  как  каторжник  тащу  свои  вериги
Тоскливых  мыслей  и  признаний  груды

К  тебе  одной  протягиваю  руки
Сквозь  лунный  свет,  заслоны  и  запруды.
Твоя  улыбка, как  улыбка  Будды,
В  ней  всё  от  наслаждения  до  муки

мне  кажется,  что  я  к  тебе  лечу,
По  призрачному  лунному  лучу




Деревья сжали почки, словно губы
Деревья сжали почки, словно губы.
От холода чернеют даже тучи.
И женщины,    закутанные  в шубы,
Становятся с мужчинами все круче.
Звенит трамвай. И первая позёмка
Готова все перекроить и скомкать.
 
Ну и что,  что листья облетели,
Если хочешь- можешь посмотреть:
Ветка , как обугленная плеть,
над которой буйствуют метели,
С осени хранит, как люди строчки,
В чёрных почках клейкие листочки.
Дуют в рог метели над станицей,
Почки  ждут,  чтобы  на  свет  родиться…

Лазурная  скала
Монах спросил: " как понимать учение всей жизни?"
Учитель прошептал:" Я думаю, как слово придуманное к месту"
И оба засмеялись .Лазурною скалой назвали люди
великие и мудрые слова о непонятном, но прекрасном мире.

Конечно, мудрость не могла быть морем с водой непостоянной
или песком летучим . Нет, она- скала, и потому надёжна.
Надёжная скала, прекрасная,  как синее безоблачное небо,
Пить мудрость из источников твоих, большая радость
Дарованная людям  древними  Богами.









Над  рекою  трава  осока

Над рекою трава осока.
  Высока она, высока
Искры жаркие от костра.
Прикоснусь  к  вам- ударит  током.
Загораюсь, как береста.

Искры в небе орнамент ткали
А  над речкой  сычи летали.
В  рощах  прятались  чудеса.
И  луны  одинокой  око
В  тучи  куталось в  небесах.

Я  сбежала. Остра осока.
Ноги  босые  все  в  крови.
Что  ж  сегодня  душой  кривить:
Я  боялась  судьбы  жестокой-
Быть  покинутой  и  одинокой.

романс о любви.
Не  искушай  меня  любовью!
Я  так  давно  смирилась  с  ролью
Еврейской  бабушки  твоей.
Ношу  платок  побитый  молью,
И  на  обед  себе  готовлю
Салат  из  свежих  овощей,
Их,  даже,  не  приправив  солью.
И  не  буди  надежду  вдовью,
На  возвращенье  прежних  дней,
И  яд  на  раны  мне  не  лей,
И  без  него,  мне  очень  больно.
Но  если  честно,  между  нами.
Опять  во мне  ревёт  Цунами.
Не  искушай,  и  не  жалей.









Разные  возможности

Ты предлагаешь мне в который раз,
Писать стихи влюблённые поэту,
Но разные возможности у нас:
Ты молод и хорош. И даже это,
Не так уж важно, важно, что давно,
В моей палитре этих красок нету.
Как опишу твою мужскую стать,
Твои глаза, глядящие лукаво,
Когда сама я старой клячей стала.
И мне другой теперь уже не стать.
Я знаю всё, что ты сказать готов,
И то, что не готов – я тоже знаю.
Меня мои предчувствия терзают,
Но выразить их не хватает слов.
Вот и стою я над моей строкою,
И планов никаких уже не строю.
Акварелью по стеклу
Акварелью по стеклу  я с руки твоей теку,
Оставляя на прощанье,  чуть горчащую строку...
Разноцветной акварелью,  светлых бабочек метелью,
я  с  руки  твоей  теку,  заполняя  пустоту,  .               
Вдруг, возникнет на стекле,   чей-то профиль в лунном свете,               
  Чьи-то   руки  на  столе,  чьи-то маленькие   дети,
Запылит вдали дорога. Дом и рядом у порога,
То ли пёсик, то ли кот синеву из лужи пьёт.
Акварелью по стеклу   я с руки твоей теку,
Оставляя  на  прощанье  только  горькую   строку .











Среди  ночи  проснуться.

Среди  ночи  проснуться , прислушаться.   Кран  протекает.
Эх, надо б сантехника  вызвать.  Но  вот  незадача,
  За  окнами  ночь.  Кто-то горько,  со  всхлипами плачет.
И  соседская  шавка  настырно  и  жалобно  лает.

Послушай! Уймись. Не  терзай  мою  грешную  душу.
От  окна  задувает  и  ветром  светильники   тушит.
Зачем  этот  жалобный  стон  и  глухие  рыданья,
Под  звук   под   окном   разрываемой ситцевой ткани?

Не  выдержав,  я  поднимаюсь  с холодной постели
Кран  долго  кручу.  И  стаканчик  воды наливаю.
И  вдруг,  наконец, протрезвев, до  конца,  понимаю,
Что  с  севера  к  нам  прилетели бродяги  метели.

И  значит  над  миром  зима.   И  полгода   метели
Нас  будут  теперь  поднимать  с  необжитой  постели
Напоминание покорителям природы
Когда-то здесь шумело море,
Не это - тихо  шелестящее,
А злое, бедами  грозящее,
Оно рычало на просторе.
Оно, вздымая пену белую,
Смывало города прибрежные.
Не  покоряясь  неизбежному,
От  волн защиту   люди делали.
Но приходил девятый вал,
И дамбы с городом смывал.
А  время  шло.  И год от года,
Учились люди строить дамбы.
Тому, кто покорил природу,
В  экстазе  пели  дифирамбы.
Пока, однажды, в час лихой,
Не залило их всех водой.




кладбище паровозов
Из « ниоткуда»  в  «никуда»,
Среди  мышиного  горошка,
Среди  степного  ковыля,
Лежит  стальная  колея,
Куда-то  дальняя  дорожка.
К  ней  даже птица  не  летит,
Не  забредёт  случайно  кошка.
Над  нею время тихо спит.
И  разрушает  понемножку
сухую  серость  шпал  и  плит.

Но вдруг  в  степи  необозримой
Ты  видишь,  словно,  под  гипнозом
стальные   туши  паровозов,
Все  в   солидоле,  словно  в  гриме.
И  вспоминаешь:  «  бронепоезд»
Стоит  на  запасном  пути»
А  если  ближе  подойти
Видение понять  поможет
Что  там  везде  одно  и  тоже
Написано:«  Иосиф  Сталин». 

И  сразу  вам  понятно  станет,
откуда  и  куда пути

Открытия

Бездну  открытий  на  кончике  пёрышка
Нам  подарила  стихия  словесная
Горькой  обиды  и  горького  горюшка
Мы  нахлебались стихами  да  песнями.
 Что  нам  осталось?  Гребём  по -   маленечку,
Тешимся  играми,  греемся  сказками.
Жизнь без  открытий  закатною  ласкою.
Словно,  на паперти  дали  копеечку.






Серый  день

Хмурое небо.
Кружево  белых  берёз.
Липы  в  серёжках.

Солнце  не  греет.
Пусто вокруг  и  светло.
Снега  сугробы

Еле  приметна  следов
Чьих-то  цепочка.
Кто-то  прошёл  по  лыжне
В  чащу  лесную

Мы - охотники
Шорох  звёзд  в  кабине  звездолёта
 чей-то  щебет,  и  какой-то  треск
Мы летим к  другим  мирам.  Охота -
Наш  тяжелый, но   прекрасный  крест.

Отреклись  мы  от  земных  желаний,
От  людских привычек  отреклись.
Памяти коварные   пираньи
Не  тиранят  больше  нашу  жизнь.

Не  вернёмся?  Ну,  а  кто ж вернётся,
Из  ушедших   по  земным  законам?
Космос    неживой  и     невесомый
Бабочкой  ночной в  обшивку  бьётся.

И  сопровождает  каждый  треск,
На  экране  чёрном  яркий  всплеск










Я  крылья  латаю

Летит  над  землёю  крылатая  стая!
А  я  не  летаю,  я  крылья  латаю.
Я  крылья  латаю, я  память  листаю.
Опять  улетевших  друзей  вспоминаю.

Пишу  я  поэмы, и саги слагаю,
О тех,  кто шагает  по  самому  краю.
О  тех ,  кто  летит фиолетовой ночью,
Среди  метеоров    и  звёзд  многоточий.

Слагаю о них восхищённые  строки,
И думаю: как же они одиноки.
Одни  во  вселенной  глухой  и  не  зрячей...
Но  нет  благородней и  выше задачи.

Как  долго  кружили  они  над  землёю,
и  все растворилось  в  озоновом  слое.

Время
Словно,  муха  в  паутине  бьётся  пойманное  время,
Тупорыло  тычет  мордой    нам  в  озябшие колени.
Намекая    о  кончине,  и  о  рае  намекая,
Исчезает  беспричинно, между  пальцами  стекая.
 
Ничего не обещая, никого не возвращая,
Вечно  сумрачное  время по орбитам нас вращает.
И  безвольно  покоряясь,  мы  скользим  в  сиянье  лунном
среди  нитей  паутины    по заплаканным  лагунам.

Нет!  Господне наказанье, не из райских кущ изгнанье-
Время полное  загадок - вот где Божье наказанье!

волны и время
Качается  пена
                на  гребне   волны.
А волны  упругою
                силой   полны.
И  море,  как   время,
                готово   опять,
То  строить, то  вновь
                берега  разрушать.

В  песок  превращает 
                морская  волна
Тяжёлые  камни   
                И  скалы  со дна.
И  тихою  сапой, 
                когтистою  лапой.
Сотрёт,  наконец,
                их  со  света  она.
 
И  встанет  пустыня
                на  месте  морей.
А  время,  как  волны,
                сомкнётся  над  ней.
есть в графском парке
Есть в графском парке старый пруд.
Там летом лилии цветут,
Прозрачные и восковые.
Но их давно уже не рвут.
С тех самых пор, когда впервые,
Пришли военно – полевые,
И прочно основались тут.
Палатки, ящики снарядов.
И в двух шагах,
почти что рядом,
На изумрудности полянки,
Дымятся два подбитых танка
Военно- полевой уют!
А рядом старый графский пруд,
И дом с давно заросшим садом.


тот, кто тебя придумал
Тот, кто  тебя  придумал, придумывал  биоробот,
Несложный, надёжный робот, для дальних чужих  миров.
В  пустой  черепок  вложил он несколько  важных кнопок:
Храни свою жизнь свято, будь счастлив и  будь  здоров.

Себя повторяй в потомках, рожай их, пока ты молод.
Рожай  и  в жару,  и в  холод,  и  в радости, и  беде.
Твоё  продолжение - дети,  достроят  твой  дом  и город.
Тебя  повторят  потомки. Заботься  об  их  судьбе.

Всё  то,  что за  день  узнаешь, в память отправим ночью.
Запишем  с  простой  окраской,    «плохо»,  и  «хорошо».
При  отключённом  сознании  пишутся  эти  строчки.
А  внешнюю  эту  память  люди  зовут  душой.

Когда же начнут ломаться  датчики и моторы,
И  память  оперативная,    выдаст  однажды  сбой,
Душу  твою бессмертную, отключат  и  дадут  другому.
 А  робот, бездушный  робот, просто пойдёт  на слом.

Два страшных слова
Два  страшных  слова: "Приготовился! Пошёл!"
Мир  кувырком  летит  тебе  навстречу.
Вдруг  кто-то  властно  взял  тебя  за  плечи.
Ну,  слава  Богу,  парашют  раскрыт!
В  лесном  массиве  догорает  скит,
И  в  сером  пепле  догорают  хаты.
А  ты,    бесплотный жалкий, но  крылатый,
От  страха  молишься.  Там за  тобой  летит
Трассирующих  пуль  цветная  стая,
Такая  яркая  и  хищная  такая.
Но,  в  этот  раз,  как - будто, повезло!
Ты  приземлился  и  знакомый  запах,
От  наших  павших,  и  не  наших  павших
Тебя  встречает  яростно  и  зло.
Не  верь  словам  красивым,  если  кто-то
Тебе  о  славе   прожужжал  все  уши.
Не  слушай  их. Прошу  тебя,  не  слушай.
Война  - работа!  Грязная  работа!


Час быка
Чего ты ждала? Исповеди? Слов,
О том , что человечество болеет,
И  что  оно,  конечно,  не успеет,
Избавиться от всяческих оков?

 Чтоб  я сказал, что Ариадны  нить
Ведёт  из  лабиринта  в  ад  знакомый.
И  что  земля,  покорная  законам,
Законы  не  позволит  изменить.

Как человек разумный, понимая,
Что нам диктует поведенье стая.
И в нашей жизни многое принять
Нас заставляют дети и кровать.

Я  верую  в  мечту - она  прекрасна
Была  когда-то,  даже  в  час  быка,
И  пусть  недостижимые  пока
Ни  вера , ни  мечта  не  могут  быть  напрасны!


Селёдка.

Селёдка, не  коси  под  иваси,
Как  не  верти  - останешься  селёдкой.
Я  знаю, что  скрываешь  ты  в  серёдке,
Хоть  говоришь  на  идиш  и  фарси.

И  не  форси  своей  консервной банкой,
Не   делай  вид, что  стала  иностранкой.
Я  сразу  вижу,  Господи  прости,
Что  счёта  нет  в твоём  швейцарском  банке.

И , хоть  похожи  вы  по  форме  и  осанке,
Свой  статус  сельди  бережно  неси.
Не  всё,  то  золото, что  иваси.
А  сельдь  прекрасна  так  же  как  таранка.






Урки

Я  вижу  через  времени  кристалл:
Не опасаясь зимних ураганов,
По  тропам пробираясь между скал
С Уральских гор спустились уркаганы.
Суровые искатели урана,
И сурика, и красящей сурьмы
Спустились с гор под грохот барабанов.
Создатели буренья и тюрьмы.
Их громкое и грозное – «ура»
Урочища лесные оглашало.
Но яростная зимняя пурга
Им жить в лесных заимках не мешала.
И летом и зимой носили урки,
Из шерсти туров валяные бурки.
Огромные стада лохматых туров
 Гоняли  урки вниз, в долину к Уру.
Покойников, сжигая на кострах,
Они останки складывали в урны.
Бегом несли, лежащий в урнах прах,
туда, где, будто, в кисее ажурной
В дыму на древних дедовских курганах
Сурки сидели, словно, истуканы.
А за курганами, в чадящем  полумраке,

Минует  всё. Безжалостное  время
Стирает  царства, память  и  границы.
Но  в  языке  до  наших  дней  хранится,
Что  где-то  рядом  жило  это  племя.
Их  имя сохранилось в Уренгое,
И в Юрьеве, в Ургенче, и в Сургуте.
А то, что называем мы культурой,
Всего лишь культ великих предков Уров.

У  немца  из  Герца

У богатого немца из Герца,
Стало часто пошаливать сердце.
Ему врач прописал.
Не кардил, а фистал
И стаканами водочку с перцем



Песенка
Шёл  человек по  улице,
 ему  хотелось  хмуриться,
Ему  хотелось  горестно
вздыхать  на  все  лады,
но  человек  был  умница,
  а  умницы,  как  водится,
К  тому,  же  и    мудры.

Шёл  человек  по  лужицам,
раздумывал  о  будущем,
что  мир  над  бездной  кружится,
того  гляди,  рванёт.
Коллайдер, словно, курица,
на  этих  днях проклюнется,
не  ясно,  что  снесёт.

Но   вдруг,  навстречу девица,
  как  на  асфальте  деревце.
И  стало  наплевать  ему
на  горе  и  печаль
и  в  тапочках  резиновых
все  беды  человечества,   
Как  это  не  прискорбно нам,
он  сразу  увидал.
      
Избавился  от  страха  он.
  Шёл,  тросточкой  помахивал
И  песенку  насвистывал,
всё , дескать , "трынь  трава.»
А  тоненькая  девица,
как  на  асфальте  деревце
С  ним  под  руку  плыла.

Такие  вот  дела!

О  банках.

Раньше я хранила деньги в старой банке из-под кофе,
Но с деньгами было плохо,  нет точнее - очень плохо.
А теперь держу я деньги  в банке новом и прекрасном.
Но ничто не изменилось,  все старания напрасны.
Может в слове этом дело?  И хранить бы надо «бабки»
Как хранили наши бабки,  среди шляпок в шифоньере



штрудель
Я в дождь, пришёл на ваш порог,
Я весь  до  ниточки  промок
Я бы, конечно, занемог,
Но выручило чудо:
Горячий с яблоком пирог,
С названьем вкусным штрудель.

Насквозь  промокли сапоги,
И  от  болезни  не смогли.б
спасти  ни  чай,  ни  пироги
Когда б не тёплый пудель
Согревший две мои ноги
своей  лохматой  грудью

стихия  и  стихи

Стихия чаще  превращается в  стихи,
Когда  в  ней пенится  здоровый смех  сквозь  слёзы.
А  наши бедные,  больные  старики,
Приняв  для  памяти  лекарство  от  склероза,
Должны  писать воспоминания  и прозу.
И  только  женщинам,  с  их  опытом и  тактом,
С  их  отношением  к  абортам,  и  терактам.
Те  женщины,  в ком есть  и святость, и  грехи,
Способны  написать   хорошие  стихи.

Слов  сердолики

Слов сердолики
море слизнуло волной.
Где отыскать их?
               
Небо и море
Стынут в объятьях времён
И неподвижны

Как уловить в тишине
голос пространства,
ритмы не сказанных слов,
смыслов значенье?


Вурдалак
На переправе за мостом
 жил под корягой старый сом.
Он занимал просторный омут
и кушал тех, кто в нём потонут:
Бродячих кошек и собак,
За что и звался "вурдалак".

Он был философ и поэт ,
Сквозь зимний лёд глядел  на  свет.
И  без конца писал поэму,
О том, как юную сирену,
Любил застенчивый поэт,
Который  был преклонных лет.

Она  ж была  неповторима,
Надменно  проплывала мимо.
И над  беднягой  вурдалаком ,
Со  свистом  насмехались  раки.
И  рыбья  злая  мелюзга,
Над  ним  смеялась  за глаза.

Но  Сом  был  старый  графоман,
За  словом  он  не  лез  в  карман.
Он  продолжал  свою  поэму.
И  так  описывал  сирену,
Что  виды  видевший  удав,
Её  супругом  нежным  стал.

Не  верьте, братцы,  это  враки,
  Что  жизнь  проста  у  вурдалака.
Когда  влюблён  он  и - поэт,
Ему  на  свете  счастья  нет.













Пасмурно  метель

Морок  метельный.
Ветер  по  лесу  шумит,
Сосны  качая

Словно  нечистый
Снежные  вихри  кружит,
Среди  деревьев

Сумраком  вьюжным  иду
К  старой  сторожке
Печку  в  избе  растоплю.
Чаем  согреюсь.

Вырубка

Словно  солдаты,
что  уцелели  в  бою,
злы  и  лохматы

редкие  ели
на  вырубке  дальней стоят
без  чувств  и  желаний

В  серое  небо  глядят.
Ёжатся  зябко,
Зная,  что  им  предстоит,
мёртвых  считают

Ламихуза

Есть в лесу букашка  ламихуза,
Неказистый маленький жучок.
Из хитона, словно, бочка пузо,
В этой бочке очень сладкий сок.

Муравьи перестают работать
Доят ламихузу дни и ночи
Не снуют по муравьиным тропам
И кормить цариц никто не хочет.

Гибнет пьяный муравьиный дом.
Жизнь больше не возможна в нём.




Басня  «в  курятнике»

У  нас  в курятнике с утра   идёт игра:
 Певца эпохи куры избирают,
Но  куры –  клуши  и певцов   не знают,
К   тому  же,  все  они  давно  не без греха,
Естественно,   они  избрали петуха,
И он теперь на лаврах почивает.

Случайно рядом     оказался  соловей
И  песню  спел  среди  густых  ветвей.
Заткнувший уши тополиной ватой,
Сказал  петух: «  Ах,  не  кричи, пернатый!
А, если хочешь петь, бессмысленная птица,
Не  худо бы  тебе  вокалу  поучиться»

Мораль сей басни? Надобны ль морали
Раз  этих  петухов  мы  сами  избирали 
Выбор

Утром, вставая, я выбираю:
Выпить ли виски, надраться ли чаю,
Скушать салат, или всё-таки пышку,
Сесть к монитору, или за книжку,
Спать со своею законной женою,
Или поехать на дачу с чужою.

Я выбираю всегда неудачно:
Кончился крахом круиз этот дачный.
У монитора забуду я скоро,
Что обещал пообщаться с женою.
Вкусная,  сладкая  ,пышная  пышка,
оставила  пятна  на  маминой  книжке

Напьюсь я с лимоном горячего чая,
залягу  в постель, сопромат почитаю.…
Скажу по секрету: при выборе, братцы,
Не стоит нелепым страстям покоряться.









Письмо  Деду  Морозу.

Чтоб было с кем, чтоб было где,
И для чего, чтоб тоже было,
Чтоб я, как в юности грешила,
Покорная моей судьбе.

Чтоб беззастенчиво лгала
Себе самой и всей округе,
О том, что я была подругой,
И  быть  вам  близкой  не  могла

Смешно. Чего же попросить
Из  тех  чудес, что  в  жизни  были
Чего ещё я не просила?
Ну  да ,  конечно,  просто жить.

Жить вопреки словам и строчкам
Жить до последней жирной точк
август

Август  лето  закатает  в  банки
И  поставит  их  на  антресоли.
Грузди  чёрные,  под  водочку,  посолит,
И,  под  пиво,  славную  таранку.

У  зимы,  не  спорь,  свои  законы:
Дни  короче,  ну  а  ночь - длинее.
Будут  за  окном  стонать  метели,
заносить  снегами мир  твой  сонный.

Пусть  длинны  и  непроглядны  ночки.
Виноградное  вино  уже  играет в  бочках-
Выпьем  и  грибочками  закусим,
Всё  что  август  наготовил  спустим.







Допустим.

Допустим, что можно купить в Тегеране,
На тонких полозьях изящные сани.
Но сани застрянут в ближайшем бархане.
Зачем покупать их, любезная пани?

Допустим, что пани лежит на диване,
Нуждается пани в любви и охране.
Но муж этой пани сидит в ресторане.
Зачем этот муж вам, любезная пани?

Допустим, танцуют всю ночь на экране,
До признаков пола раздетые лани.
Но вам - то зачем эти ноги и длани,
Зачем это вам, разлюбезная пани?

Зачем? Это, знать, никому не дано…
Такое вот, пани выходит кино!
Возьми  с  собою  в  океан.
Возьми с собою в океан:
  секстанты,  лот  и лоции.
Оставь жену на берегу,
 пелёнки, крик , эмоции.
Цистерну виски не забудь
забрать на берегу.
Подарит океан тебе
метели и пургу.
Он замотает на волнах,
Узнаешь боль, познаешь страх,
И прочее, и прочее.
Но это лучше, чем в аду,
Всю жизнь у тёщи на виду.
А  дальше,  многоточие.









 Подснежники
На  Киевском  вокзале  у  метро
Подснежники  старуха  продавала.
Она  вчера  их  полное  ведро
В  лесу  весеннем, насобирала.

И  вспоминала  как  давным- давно
Ей  парень  подарил  такой  букетик
И  как  потом  они  в  немом  кино
Сидели,  обнявшись,  как – будто  дети

Он  умер  молодым  на  той  войне.
Жизнь  пронеслась  шальною  электричкой…
Старуха  замечталась  и  с  наличкой
Попалась  держиморде - старшине.

Она  расплакалась. Рассыпалась  надежда,
Купить  еды   и  починить  одежду.

Концерт

Захлебнулась  болью  скрипка, задрожала  от  бессилья.
И  надменные  улыбки, словно,  люстры погасила...
Показалось, что  над    залом закружились  птицы-души,
Что  уйдут  с  концерта  люди, став  сердечнее  и лучше!
Только,  если  так  возможно,  сделай,  милостивый  Боже,
Чтоб   от  музыки  умнее  становились   люди   тоже.
Чтоб  на  горных  перевалах,  где  росли  для  скрипок  ели,
Только  птицы, а  не  пули  в  тёмных  зарослях  свистели!

 
  Корова  в  городе
По  широкому  проспекту  не  спеша  идёт  корова.
За  плечо  рога  закинув,  ищет  сквер  с  травой   зеленной            
Недоразвитым  драконом  солнце  ползает  по  стенам
И  в  пространстве  заоконном  сонно  бродят  чьи-то  тени

Люди  вымерли.  Свернулся  их  белок,  увы, не  стойкий,
Уцелели  лишь  коровы  и  слепые  землеройки
Накануне  новых  будней,  и неведомых  свершений
Новый  мир  коровы  строят .  Мир  добрей  и  совершенней




Марина  из  бронзы

Марина из бронзы.  Придумай  смешнее.
Тарусское  небо  смеётся  над  нею.
И липкая сплетня, как   старая  грязь,
Под  ноги   тяжелые  ей   улеглась.

Закованный   в  бронзу,   по  моде  столичной,
Стоит  этот  памятник  глыбой  безличной.
Стоит,  украшением  той  стороны,
Которой  теперь  не  уйти  от  вины:

Здесь  ей  ни  любви,  ни  стихов  не  простили.
Её,  словно,  кошку  в  сенях  удавили
Под . старых  деревьев  спасительной  сенью,
Проходит  она  одинокою  тенью.
Со  взрывчатой  смесью  стихов  и  грехов.
Здесь  бродит  она    до  вторых  петухов
 
ВСТРЕЧА

Ко мне на скамейку  коричневый  парень садится.
Глазами эстета глядит на мою акварельку.
И вдруг говорит, ну  совсем без акцента, по-русски:
-" А знаете, море у вас получилось не  плохо".
Я глупо спросила: - " Откуда вы знаете русский?"
- " Из Питера я". Протянул  мне  точёную руку.
- " Зовут Александр,  А фамилия - Пушкин.  Слыхали?"
И вновь осветил белозубой, весёлой   улыбкой.
В глазах его жёлтых медовое что-то клубилось.
"- Вы пишете?" -" Нет, я немного рисую  на  шёлке".
-" А  кто по профессии?"  -"  Чистой  воды  математик".
-" А здесь почему  вы?".-" Я маму приехал проведать.
Она полиглот у меня - здесь иврит  изучает"
- " А папа?" - "Мой папа! Он скромный  царёк на атолле.
Учился в  России. Влюбился  и даже  женился".
Сказал, улыбаясь, с высот 21 века.
-" Мы пишем друг другу. Он очень любил мою маму,
но мама боялась стать пятой женой на атолле»,
Опять засмеялся. -" Ну что ж,  мне  пора, до свиданья".
-« Ах, принц, долгожданный, куда  ты уходишь, любимый?
Жестокое время!  Опять  разлучает  с  тобою,
на новую встречу теперь, не оставив    надежды».




Эфиоп  из  Европы

Один эфиоп из Европы
Вид на жительство в Лондоне пропил
И теперь бедолага
ночует в овраге
А питается только укропом
SOS
В комнате пустой и гулкой бродит эхо прежних вёсен,
И детей твоих подросших голоса и смех разносит.
На окне скучает кукла, на буфете чай с халвою
Ты сидишь в потёртом кресле и качаешь головою.
Крикнуть громко. Не дозваться. Да и силы нет для крика.
На стене висят картины, чьи- то лица, чьи - то лики.
Кто они? Твои родные? Ты не думаешь об этом,
Просто смотришь отрешённо на привычные портреты.
Кошка села на колено и с ноги свалился тапок.
Как приятно ощущенье на колене тёплых лапок!
Постепенно засыпая, ты ещё сама не знала,
Что могла спастись от смерти, если б просто нас позвала
ворона
Летела белая ворона
Над чёрной копотью перрона,
Над бесконечностью путей.
И были ей давно знакомы
 Шум поездов  и  крик  людей.

Летело божие творение
Всё в лучезарном оперении
Туда, где синяя река.
И где сиреневою  тенью
Висели  в  небе  облака.

Ей бы на миг остановиться.
Но,  очень, торопилась птица.
С разбегу врезалась она
Ну, надо ж было так случиться,
В стекло вагонного окна.

И умерла в одно мгновенье,
И превратилась в серый хлам
вся уникальность оперенья.



Прогулка  по  весеннему  лесу

Пахнет  багульник
дальней  дорогой,  костром,
вольною  волей.

Ветер   скитаний
поездом  дальним  гудит
в  ветках  берёзы.

От  суеты  городов
скоро  уеду.
Магия  странствий  меня
в  горы  уводит.
Хостель
Она  пережила  своих  родных,
Убитых  на  войне  детей  и  внуков,
Но  вот однажды  вспомнила о них
Больная  одинокая  старуха:
Она  снимала  комнату  в  подвале,
Где  вместе  с  нею  дружно  проживали
Два  рыжика  кота  и  кошка  Тася.
Они  и   спали  на  одном  матрасе,
Подобранном  среди  тряпья  и  хлама.
Была  она  котам  сестра  и  мама.
Жить  было  весело,  хотя  не  просто,
Но  ей  однажды  предложили  хостель*
«Котов  и  кошку  надо  умертвить,
Если  хотите  на  халяву  жить»
Она  кричала: « я  же  не  сумею»
Ей  улыбались  и,  глумясь  над  нею,
Советовали  выбросить  во  двор,
Как  будто  кошки - это  просто  сор.
«  Да,  ведь,  они  мне  близких  заменяли!»
Но  ничему  чиновники  не  вняли.
Старуха  захворала,  померла.
Когда  её  свозили  со  двора,
Её   коты  и  кошка  провожали.
А  хостель,  думаю , другой  старухе  дали,
Той,  у  которой  не  было  кота.

* хостель  - дом  престарелы



Хризантема  на  бумаге

Голубая   хризантема
Нежная и влажная,
Но согласно этой теме-
Акварель бумажная..

С лёгким звоном,
С долгим стоном,
Под осеним крошевом
Спит на клумбе отрешенно,
В платьице изношенном.

Всё вокруг заиндевело.
Ветром листья сброшены.
Спит на клумбе хризантема,
Снегом  запорошена.
об улыбке
Я  ослеплён  твоей  улыбкой
Такой  несмелой, юной, зыбкой,
Такой  ,бесхитростно  простой,
Как  куст  сирени  над  калиткой.
И  как  дождя  слепые слитки,
Над  полем  раннею  весной.
Но  я  боюсь,  была  ошибкой,
Была  ошибкою  попытка,
Моя  попытка  жить  с  тобой.
Поскольку, золотая  рыбка,
Я  предназначен  был  другой.
Шпильки

У этого слова, есть много значений.
Я  их  надевала всегда  с  нетерпеньем.
И  звук каблучков по ночной мостовой,
Был в памяти связан с весенней  Москвой.

Весной в этом городе пахло цветами.
Под звук каблучков мы с тобой горевали,
Что годы проходят. Нам было семнадцать,
И мы не умели ещё целоваться



не покидай меня надежда
“Не  покидай,  меня  надежда”.
Дай  мне  надеяться,  как  прежде,
На  возвращенье  светлых  дней.
Твоих  янтарных  январей,
Как  чай из  чайника  налей.
Смени  печальные  одежды,
 Давай  надеяться, как  прежде,
На  возвращенье  лучших  дней.
Сними  с  себя  ночные  страхи,
Как  балахон  ночной  рубахи!
И  надо, всё-таки  вставать,
И  повторять,  как  заклинанье:
"О,  дай  дожить  до  февраля  мне,
И  верить  в  лучшее  опять"!

стакан парного молока
Стакан  парного  молока,
И  с  солью  чёрная  горбушка.
В  руках  с  малиной  спелой  кружка.
А в небе  стынут облака.
В  воде  мальков  пугливых  стайка,
И  запах  тины  от  воды.
За  речкой  в  мареве пруды,
А  на  тебе  трусы  и  майка.
И  ничего  тебе  не  надо.
Плывут  по  небу  облака.
Ты  просто  этой  жизни  рада.
И  очень  счастлива.  Пока.












Шарф

Она вязала этот шарф,
Не год, не два, не пять.
Она его бросала в шкаф,
Чтоб вытащить опять.

Чтоб довязать ещё чуть-чуть.
Добавить новый цвет.
И, снова,  говорила: " нет,
Не надо, не хочу".

Но наступили холода
И дуло ночью от окна
Когда она сказала: " да,
прикрою седину"

Она вязала шарф ему,
Но он ушёл в сырую тьму .
Туда, где тлен, туда где прах,
И где уже не нужен шарф
наше детство.
Мы  жили  когда-то  у  самой  воды.
Барак  деревянный  смотрелся в  пруды.
За  Синей  горою,  за  талой  водою,
Прошло  моё  детство  среди  новостроек.

Дымилось  пожарами  знойное  небо,
А  мы  поднимались  в  четыре  за  хлебом,
А  в  школе  писали  на  старых  газетах.
Но  хватит  об  этом.  Да,  я  не  об  этом.

Зато,  мы  в  пруду  до - упаду купались,
Зато,  на  коньках  и  на  лыжах  катались.
Зато,  наши  добрые,  юные  мамы,
С  собою  нас  брали  в  поход  за  грибами.

Пусть,  в  доме  порой  не  хватало  еды.
Мы  детство  своё  провели  у  воды! 



бабушкины сказки
Ночами выли волки за окном,
И бились грозно в жиденькие сенцы.
Мне бабушка стелила полотенце
и  клала  хмель, чтоб я забылась сном.

Но гром какой-то слышался с реки.
И мышь пищала жалобно в  подполье.
А  на  печи  большие    пауки,
 Дрались  и  завершали бой  любовью.

Был этот мир так  сказочно  дремуч,
А  время  было  горько   и  тревожно,
Оно  водило    нас  по  бездорожью
Среди   болот,  среди  багровых  туч.               

Стучало  по  ночам  от  страха  сердце,
От  разговоров  о войне  и  немцах.

стирали женщины бельё.

Стирали женщины бельё.
Вальками мокрыми стучали.
И что-то дерзкое кричали,
Своим беспутным мужикам...
А мужики,  пьяным - пьяно,
Глушили  терпкое вино,
За старой кузницей в овраге,
И пили солнечную брагу,
Бутыль, пуская по рукам...
Волна ленивая качала
Крикливых уток у причала,
И лодки с рыбьей чешуёю...
И незаметное сначала,
Катилось  солнце над рекою...
Два рыбака тянули сети...
Мир был прекрасен, ярок, светел,
Как свежий лаковый лубок.
Таким его рисуют дети,
Когда приходят на урок


Рапан
Я  раковину  к  уху  приложу.
Услышу  грохот  дальнего  прибоя,
Который  наводил  на нас  с  тобою,
Какую - то  мистическую  жуть,
Как - будто  мы  по  острому  ножу,
Как  девочка - русалочка  ходили.
И наши  ноги,  не  ногами  были,
А ластами,  или  большим  хвостом.
И  долго  не  умели  мы  потом,
Понять  происхожденья   страхов этих,
Когда  прибой  гремел  и  мы,  как  дети,
От  моря  убегали  и  тайком
Друг  другу  доверяли  страхи  наши.
С  тех  давних  пор  я много  стала  старше.
Сегодня  к  морю  я  пришла   одна
 Я  слушаю  шипение  прибоя,
И  вижу,  как  когда-то,  там,  с  тобою,
Как  страх  ползёт  от  илистого  дна.
В  нас  клесты  кидали шишки
В  нас  клесты  кидали шишки  с ветки старой чёрной ели,
И  снежки  кидал  мальчишка,  той  далёкою  зимой.
Снегири в кустах свистели.  И  мели,  мели  метели,
Когда  вечером  из  школы  возвращались  мы  домой.

Мы из школы шли часами. Снег  скрипел  под  сапогами,
И  бежали  вслед  за   нами  стаи  дикие  собак.
Где-то  плакали  и  пели,  В окнах  лампочки горели
Неуёмные  метели, на  ветру  трепали  флаг.
Ясный  день

Ясное  небо
Сосны  стоят  в  серебре
Заячьи  тропки

Лёгкий  морозец
Иней  на  ветках берёз.
Дышится  глубже.

И  не  терзают  меня
Больше   сомненья
Просто  иду  по  лыжне
В  чащу  лесную.

Гудок
Там, в посёлке Баранча,
                по утрам гудок звучал.
За плотиной у причала
                лодки старые качало
Набегавшею волной.
                Из  воды  не  вылезая,
Мы ловили рыб трусами 
                и над нами зависали
Кучевые облака.
                Солнце  жарило  пока:
Женщины бельё стирали.
                В кузне делали подковы.
Мир был древний,
                но  знакомый.
И над ним гудок звучал,
                как  симфонии  начало.
сумерки меняют очертанья
Сумерки меняют очертанья
Серых, затаившихся домов.
В  мареве тумана и дымов,
Словно, кто-то обернул их тканью,


Не звучит на улице гармошка,
И не слышен голос человечий.
Лаются в деревне понарошку,
Лишь собаки во  дворах  заречных


Зыбким  светом,  где-то за погостом
Вывешен небес  клочок линялый
Жёлтых  листьев  мокрым одеялом
Землю от дождя укроет осень.

Землю, одуревшую от зноя,
Осень сердобольная укроет.




Женщина на перевале
Мы шли наверх, на перевал.
Всё было скучно и привычно.
Ещё рассвет не наступал.
В траве о чём-то пела птичка,
И серой пеленой туманы
Слоями плыли над горами.

Вдруг, сверху камень покатился
И над горою появился
Твой силуэт . Великий Боже!
Твой шаг был лёгок, но не скор.
На божество окрестных гор,
 Вся в чёрном  ты была  похожа.

Внезапно  мир преобразился.
Среди тумана, среди туч
На  небе   сером появился
Дневного солнца первый луч
И сразу очевидно  стало,
Что ты не шла , а возникала.

Из  пепла  древнего  костра,
Из  стали  древнего  кинжала.
Твоя  рука  весь  мир  держала,
Как  посох  высохший  в  руках.
И  не было  надёжней  света,
Чем  светлое  явленье  это.
Затерянный мир
Её  одиночество  в  мире  приматов
Меня  ещё  в  детстве  сразило  когда-то. 
Затерянный мир на краю ойкумены.
Джой каждое утро несла,  непременно,
То свежее мясо, то чистую воду,
Туда,  где  слоны  с  носорогами  бродят.
Где  в  зарослях  тёмных плюющие кобры.
И  очень  не  просто  быть  женщиной доброй.
А  Джой  умудрялась  быть  нежною  самой
и  львам  и  гепардам  приёмною  мамой.
Но выросли дети. А Джой постарела.
Их  с  мужем  убили в лесу браконьеры.
Казалось  бы,  что  мне затерянный  мир,
Где  кто-  то,  кого-то,  за  что-то  убил!
Но  я  до  сих  пор  упиваюсь  часами
Рассказами  Джой,  обливаясь  слезами.



Бессонница.

Ну не скажи, бессонница во благо-
Усталый принтер тянется к бумаге,
жужжит и выпускает в свет
всё то, о чём  давно грустит поэт..
Пусть  в  смрадный  мрак  твой погрузился двор
И вороны вещают " невермор ".
Не слушай вороньё, так быстро всё проходит,
Что не успеешь оглянуться,   вроде,
А время из избы выносит, словно, вор
Любовь и верность, как ненужный сор
Песня  русалки

Ночь пришла. Мне спать охота.
По дороге едет кто-то.
Из соседнего болота
Засвистел зеленый рак.
Если черт начнет охоту,
Например, на бегемота.
Мы не выспимся никак.

Посмотрю на небо хмуро
На картинку, на фактуру.
Что ж, фактура как фактура,
Что-то екнуло в груди...
Я хвостом верчу, как дура.
У мужчин температура
Повышается, поди.

Им меня обнять охота.
Пристает ко мне босота,
Даже дядьку бегемота
Сотрясает злая страсть
Но у нашего болота
Есть всего одна забота -
В осушенье не попасть...
Вот и маюсь одинока!









Без тормозов

Мне часто  в жизни не везло,
Так беспричинно было зло!
В мечтах сгорая.
Бегу на зов без тормозов
Бегу за тем, кто позовёт,
Как за трамваем,


Но даже, если он уйдёт.
(Я понимаю наперёд,
Всю неизбежность).
Другой куда-то позовёт,
И вновь подарит мне полёт,
Полёт и нежность.

Про  грибок  поганку.

Как возьму  я  в  руки  дедову  тальянку,
Пропою  я  песню, воспою  поганку.
Бледная  поганка,  беленький  грибочек
Никому  плохого   никогда  не  хочет.
На  лесной  полянке  под  кустом  малинки,
Смотрится, как девочка в  белой  пелеринке.

Погибая  в  муках  от  поганки  бледной,
Ты  грибок  не  вспомнишь  в  страшный  час  последний.
Бледная  поганка  страстию  объята,
Ждёт  тебя, прохожий,  как родного  брата.
Ждёт  не  на  Бродвее, ждёт   не  на  Таганке.
На  лесной  полянке  ждёт тебя  поганка.








Карусель.

Всё мелькает и кружится
Облака, деревья, лица.
Танцевальная  площадка,
Чья-то  мама, чей-то  папка
Я  лечу  и  от  полёта,
Мне немножко  страшно что-то.
Сердце  прыгает в  живот,
Громко  радио  орёт.
Всё  гремит  и  всё  искрится.
Катит  жизни  колесница
Всё  по  кругу,  и  вперёд.
И  гуляющий  народ,
Не на  шутку  веселится.
Остановка  Березай.
Всё! Приехали!  Слезай!
А  из  глаз  моих  водица:
« а ещё  разок  нельзя
на  олене  прокатиться?"

Молодая  девица  из  Ниццы

 Молодая девица  из  Ниццы,
Вместо  ужина  кушала  пиццу.
Было  трудно  потом
Ей  с  большим  животом,
на  танцульках   всё  лето  кружиться.
Под виноградною лозою
Под виноградною лозою
Пей, ясноглазая, со мною
Всё остальное суета
И пусть подарит нам лоза
Терпенье, радость и такое
О чём в моленьях и слезах
Прошу я Бога ежечасно.
Не привередничай напрасно.
Чтоб твой источник не зачах.
Пей, ясноглазая, со мною.







Страшная  история.

У  моей  соседки  Зины муж  работал  на  дрезине.
А  сама  соседка  Зина торговала  в  магазине.
Попросила  как-то  Зина  ей  помочь  нести  корзину.
Почему  бы  не  помочь, я  помочь  всегда  не  прочь.
Я  корзину  взял  на  спину и  пошёл  за  Зиной  в  ночь.

В  это   время  муж  Василий  крепко  спал  в  своей  дрезине.
И  на  громкий  окрик  Зинин:  « Просыпайся,  образина!»
Увидав  в  моих  руках  злополучную  корзину,
Он  решил,  что  тётку  Зину  кто-то  хочет  уволочь,
Изнасиловать  в  кювете, бросить  бедненькую  в  ночь.

Он  схватил  какой-то  прут.  Через   несколько  минут
Я  схватил  топор  с  дрезины. И  теперь  у  тётки  Зины
Мужа  нет.  А  я  вот    тут, жду, а  сколько  ж  мне  дадут.
За  поломанную  спину  и  за  Зинкину  корзину,
У которой  в  середине  были  банки  лососины
 и  заморский  фрукт  грейпфрут
Я с детством распростилась
         Мне  было  8  лет, когда,  однажды,
         Меня в  сенях остановила  мама.
         Она  сказала,  что  хотела  б очень
         Поговорить  со  мной о важном деле.
         С  досадой  бросив  в дальний угол  клюшку,
         И  старые  коньки  мои -  снегурки,
         Я  села  на  постель,  а  мама  -  рядом.
         «Сегодня  ночью»-  мне  она  сказала
         «За  мной  и  за  отцом  придут,  наверно,
          Нас  арестуют,  вас  в  детдом  отправят.
          Но  ты  должна  запомнить, что плохого 
          Ни  я,  ни  твой  отец  не  совершили,
         Что  рано  или  поздно мы  приедем 
          И  заберём  вас,  и  тебя,  и  Диму.
          Держитесь  рядом.  Береги  ребёнка.
          И  не  болтай   об  этом  понапрасну.»
         Так  в  восемь лет я с  детством распростилась
         И  начала  сознательную  жизнь.





Одиссей

Один гражданин из Итаки
Участвовал в склоках и драках
И с женой Пенелопой
Поступил он жестоко
Женихов разогнал - забияка.

Он гонял их направо, налево.
Мечём , он орудовал смело.
Изрубил женихов
Как простых петухов
Сделав снова жену королевой

Пенелопа ему не мешала-
Может, ждать Одиссея устала,
Может, было занятно
Как туда и обратно
Он гонял бессловесную  стаю

Старуха.

Смешная старуха из Осло
Не стала степенной и взрослой.
И умной не стала,
Но, зато, танцевала
Смешная старуха из Осло.

Она говорила партнеру:
"Мне стать твоей бабушкой впору
Но танцуйте со мной ,
Мой партнёр дорогой,
Ибо стану я мумией скоро."

Белокурый улыбчивый финн
Очень быстро её закружил.
И старуха упала,
Но при этом сказала:
«Эх, ещё бы кружочек один»







Девица  из  города  Вродслав
Девица из города Вродслав
хотела быть умной и взрослой:
обрезала косу,
взяла папиросу,
И школу покинула после.

У этой девицы , у Зоси,
Были длинные русые косы.
А без кос эта Зося,
Да ещё с папиросой,
Смотрелась дурёхой курносой.

Ей один паренёк с танцплощадки
Подарил дорогие перчатки,
Но увидев без кос,
Отвернул, было, нос,
Но потом ей простил недостатки.

Он опять её в школу устроил.
Косы выросли сами собою.
И теперь эта пара
Бренчит на гитаре
И планы какие-то строит.


               
ЖДАТЬ
Ждать надеяться и верить: чудо завтра совершиться-
По дороге на работу ты найдёшь перо жар птицы.
И над миром воцарится тишина, и  благодать.

Можно  будет вволю  спать, никуда не торопиться,
Всем мужчинам доверять. Ездить в светлый град столицу.
Из столицы не таскать для  прокорма чечевицу.

А захочешь заграницу – поезжай  мешки  таскать.
Ну, короче,  благодать.  Только надо научиться
Терпеливо  чудо  ждать.












 Пастушок  из  Руана

Пастушок из Руана не любил балагана.
Потому, очевидно, что вставал слишком  рано.
Пастушку из Руана, было, может быть, странно,
Что элита Руана не любила баранов.
Не  любила  баранов  и  коз  не  любила,
Но зато в балаганы регулярно ходила.
Так и жили они, где-то рядом, но розно:
Кто-то рано вставал, кто-то праздновал поздно.
Но однажды, с дружком, опрокинув стаканчик,
пастушок в новый год посетил балаганчик.
Были люди на сцене беспардонны и злы
И сказал пастушок:"Раскричались козлы".
И ушёл,   навсегда,   позабыв  балаганчик,
пастушок из Руана,
очень правильный мальчик...

На  пороге

Я мужик не старый с тарой и гитарой.
Сяду на  пороге, отхлебну нектара.
Пой, моя гитара,  душу девкам трогай.
Мы с тобой, родная,  два штиблета пара.

Расскажи зазнобе,  как не  сплю ночами,
До  утра  на  печке, блымаю очами.
Пусть она узнает,  пусть она поверит,
пусть колечко с камушком   на себя примерит.

Ну,  пора, зазнобушка!  Что-то  в  горле  сухо.
Будет мне на пряники  от  моей  старухи.
Скажет мне: “надрался  водкою с молодкой”.
Встретит  меня  бедного  по лбу сковородкой
По Закарпатью
По Закарпатью автостопом
Мы ездили в былые годы.
 ( Не  начались  ещё  разводы.)
И городов калейдоскопы,
Слились в один старинный град.
Сейчас уже не вспомнить даже,
Смешались замки и пейзажи,
И вязь чугунная оград.
Но музыкой бессмертной Баха,
Звучит во мне воспоминанье
Хлебов созревших жёлтый бархат,
И неглубоких рек журчанье.
В тумане мокрая  Говерла,
И  глас  Трембит - живой  и  нервный

вопросы  по  истории

Любовника  жены  царь  Пётр  обезглавил.
И  казнь  смотреть  жену  свою  заставил.
А  через  месяц  сам  покинул  свет.
Ты  думаешь  случайно  или  нет?

Дочь  царская  княжна  Анастасия
Из  под  расстрела  убежала  из  России
Забрать  с  собою,  не  забыв  при  этом,
Дневник  последний  русского  поэта.
Но  как ,скажи,  средь  казней  и  опал,
 Тот  Пушкинский  дневник  к  Романовым  попал?

Рисующее братство
Мы в пятницу садились в электричку,
И ехали на Дон. В Старочеркасск.
С собою брали только соль и спички,
В  этюдниках  готовые  холсты  и краски.

Смеркалось поздно. Мы ловили раков,
Их женщины варили на кострах.
Смеялись, пели, говорили о холстах,
О красках, разбавителях и лаках.

Глухою ночью уходили спать.
Вставали рано. И бежали на этюды.
Одних задели  только быт и люди,
Других - широкий Дон. А третьих - гать

И в ней завязшая казацкая телега.
Часам к двенадцати несли свои работы,
Чтоб оценить. В ларёк за пивом кто-то
Разумный и бывалый быстро сбегал.

Советовались, ссорились, кричали.
Часам к пяти кричать и ссориться кончали,
И ехали домой. Вот так же и Ван Гог
Хотел создать рисующее братство.

Но объяснить Гогену он не смог,
А, может быть, не знал, как за созданье взяться.
Когда бы в Арле делали сивуху,
Ван Гог, я думаю, не стал бы резать ухо.




огонь души.

Пока ты молод и горяч
Огня души своей не прячь,
Пусть видят все твои желанья.

Но время - гонщик и палач
После десятков неудач
Желанья превратит в страданья

Не огорчайся и не плачь,
И на обломках мирозданья
Пиши свои воспоминанья
О  том, как  был тогда  горяч


Пьяная песня бомжа
---------------На  Карадаге  тучи  словно  флаги
--------------- Четвёртый  день  дожди  на  Карадаге   
 
   За  плечами Карадага.
Горы  синие  венцом..
Я  лежу  на  дне  оврага,
Сердобольная дворняга,
Лижет мокрое лицо.
 И  сочувственно  вздыхает,
словно,  тоже  понимает,
что  в  руке  моей  не  брага,
Только  крымское винцо.
Но  кружит  легко и странно,
В  мелкой  сетке  дождевой,
у меня   над  головой.
Тень столетнего платана.
Вот  сейчас  прийти  б  домой,
Утонуть  в  тепле  дивана,
И  с твоей  руки,  пиранья,
Пить  нирвану  и  покой.








Парадигма.

Как  бывший  учёный,  хочу  вам  сказать:
"Зачем  парадигмой  горшок  накрывать.
Достаточно  крышки  обычной.
И  просто,  и  очень  прилично".
Система  понятий,  язык  подпрограмм,
Для  наших экспромтов,  зачем  они  нам?
А  впрочем,   послушай,  послушай:
Системе  шаблонов  послушен
ты  сможешь  писать  ну  совсем,  как  поэт,
Пусть  даже к  писанью способностей  нет.
И  все эти детские  игры,
Поддержит   твоя   парадигма.
И  будут  учёные  дружно  кивать
И  маму  твою  невзначай  поминать,-
Поскольку  способности  наши
воспитаны  нашей  мамашей.
птицы на улицах
Не на деревьях городского сада,
Где тишина и на замке ограда,
На чахлых липах посреди столицы
Морозной ночью собирались птицы.
Что привлекало их, и почему
Они предпочитали шум и грохот
На улицах Чем птицам  было плохо
Спать в заповедном и пустом саду.
Не знаю я. Но, думаю едва ли,
И  сами  птицы  это  понимали.
Рассаживаясь  словно  на  насесте,
Они,  как  люди,  собирались  вместе,
Чтоб  пережить  морозы  и  пургу.
Другой  причины  я  придумать  не  могу.








Стреноженный  Пегас

Пасётся  Пегас    среди гаснущих  звёзд,
Не  вспомнить  сегодня,  как по  ветру  хвост,
Гонял  в  небесах  беспородных  кобылок.
Как  был он  тогда    необъезжен и  пылок,

Как  прядал ушами   и  глазом  косил,
Великих  поэтов  без  сёдел   носил.
По  небу  носил,  и  носил  по Руси!
Но  всё  миновало.  Господь, их  прости!

Поэты заезжены  ныне  делами.
Их  звёзды  покрылись  травой  и  грибами.
Позарастали  травой  лебедою,
Их  жизнь  обернулась  нуждой  и  бедою.

Но всё-таки,  в  небе,   за   тучей   летучей,
Пасётся  их  конь, их  носитель  могучий

Иврит

В  надежде  на  чудо  учу  я  иврит.
Душа  на  иврите  давно  говорит.
Но  что-то  мешает  мне  выразить  в  звуке
Плоды  этой  долгой и трудной  науки...

В  надежде  на  чудо  учу  я  слова.
От  этой  работы  болит  голова.
А  может  быть  бросить, а  может  не  стоит,
А  может  остаться   немой  и  глухою.

Но  стыдно  не  знать, как  сказать  " извините" ,
В  стране, где  любой  говорит  на  иврите.
И  я  повторяю  как  попка  слова:
"    Хатима  това,  хатима  това  "





соседка
Она была моей соседкой,
Но с нею мы встречались редко :
Работа, дача, просто быт.
И  голова  без  встреч болит.
Я знала, что она писала
Доносы о моих контактах,
И что за это получала
Не деньги, а тушенки банки.
Ей их под вечер привозили
На легковом автомобиле.
И каждый раз из года в год
Она звонила у двери
И говорили мне: “ бери
Мне Виктор завтра привезёт”

И я брала. Семью кормила.
Тогда не просто с мясом было!
Когда же умер мой отец,
Она с работы прибежала.
Я даже и не ожидала
Её вниманья. Наконец,
Она однажды мне сказала,
Что уезжает и теперь
Здесь будет женщина другая,
И указала мне на дверь
Шепнув: “А ты поосторожней
С ней загреметь на Соловки
Неосторожной бабе можно."
Вот так , сквозь тернии и к звёздам
Мы пробивались не спеша
Но банки с жирною тушонкой
Ещё  хранит моя душа.










Минздрав предупреждает

Чтоб не работать на аптеку,
Не быть болезненным калекой
Бросай курить и сигареты
В карманах куртки не носи
Купи путёвку и по свету
мысль не запятнанную эту,
как эстафету пронеси .

Пусть кто-то носит эполеты,
А кто-то шляпы и береты
А кто-то по ночам сонеты
Строчит в дыму от папирос
А у кого-то в уши вдеты
брильянты или самоцветы.
И курят все они взасос.

А ты ! Не трогай папиросы!
Как таракан от дихлофоса
Погибнет глупый человек.
И деньги заберёт аптека
И проживёт он четверть века.
Курящий свой окончит век
весь синий, как от купороса

Ещё   один  пегас
Стреноженный  Пегас  пасётся  среди  звёзд,
Забыв  те  времена,  когда  трубою  хвост,
Гонял  по  небу  молодых  кобылок.
Ах,  как  он  был  горяч,  неукратим  и  пылок,
Ушами  прядал  и  косил  глазами.
И  седоки  его , себе  казались  сами,
Великими  поэтами.  Увы!

всё  миновало  и  теперь  они.
Стреножены,  как  старый  конь,  делами.
Их  звёзд  осколки  заросли  грибами
поганками,  травой,   чертополохом.
Но  в  жизни  все устроилось  не  плохо.
Стреножены,  но  это  не  беда,
Квартира  есть,  работа  и  жена.

А среди  звёзд  пасётся  друг  летучий
На  всякий  случай .Лишь,  на  всякий  случай.

другой мир.
По заснеженному раю. Мимо лёгких светлых зданий,
Ходят парами как тени непонятные созданья.
Ни о чём не беспокоясь,  ничего не вспоминая,
ходят парами по кругу, о прекрасном рассуждая.
Где-то музыка играет. Снег то падает, то тает.
Ничего не происходит в этом,  допотопном рае.

А в аду совсем иначе: кто-то в крик кричит от боли,
Кто-то маму вспоминает, и дрова для печки колет,
Кто-то жарится в котельной и конечно, ждёт получки.
И от зависти вздыхает, что другая печка лучше.
Словно, мы не умирали и не лезли вон из кожи.
Жизнь понятная простая, и на нашу жизнь похожа.

Что же выбрать я не знаю и склоняюсь больше к раю.
Впрочем! место обитанья я себе не выбираю.
Ревнивый бред

Прости  меня  ,  любимая  . Прости
Всё  это  глупость  и  большая  лажа,
Как  собранная  в  дальний  путь  поклажа,
Когда  уже  и  не  за  чем  идти.

Гудит  под  окнами  твой  милый   дальнобойщик,
А  я  слыхал,  что  он  уехал  в  Польшу.
И  домик  там  купил  у  синих  гор
Но я  не  верю  в  это  до  сих  пор.

Неужто  маленькая,  чистенькая   Польша
Его  любви  к  тебе сильней  и  больше.
Опять  гудит  пострел.  Он  так  хотел
С  тобою  разделить  стихи  и  книжки

Ни  за  какие  сладкие  коврижки
Я  не  отдам  единство  наших  тел.
Ты  слышишь  ли  меня  жена-гулёна?
Но  почему  ты  смотришь  удивлённо?

  Что?  Умер  от  любви  и  передоза
Не  верю  я. А  кто  там  на  морозе?
Его  родной  двоюродный  братишка?
Ох,  Боже  мой!  опять  стихи  и  книжки?







о любви

"С любимыми не расставайтесь."
И от любви не отрекайтесь-
Любовь, как талая водица
Течёт  вдоль грязных тротуаров,
И людям предстоит  напиться
Того, что им не нужно даром.
Но  мокнет  в  лужах  под  ногами
Всё  то,  что  люди  ждут  годами

Молитва.

Дай нам, Бог, терпения,
Пережить крушения,
Для стихов творения,
силы дай, Господь!
Златом  ослепление,
Плоти вожделения,
жаждой  воскресения
дай  перебороть.
Ну, а если просьбами,
как курган запахан,
Дай отдохновение
нам от вечных страхов,
От войны, и голода,
от жары, и холода,
От того, что молодо,
И давно старо -
не  дари мне, Господи,
Непонятной  вечности
Лучше  подари  мне
« Вечное перо»










Под  густой  вуалью

Ты,  кто  таишься  под  густой  вуалью,                               
Кого  нам  ни  за  что  не  распознать,
Тебя  я  начинаю  понимать,
Хотя  ты  не  доступен  пониманью

Весь  твой  известный,  старый  антураж
Твои  угрозы  смыть  людей  с  планеты.
Мне  очень   страшно  говорить  об  этом
Да  ты  мне  всё  равно  сказать не  дашь.

Ты  мне  подкинешь  что-нибудь  такое:
Любовь,  детей,  заботы  и  кровать
Что  навсегда  лишит  меня  покоя.
И  я  забуду,  что  хотел  сказать.

А  ты,  укрывшись  за  своей  вуалью,.
Останешься  загадкой  мирозданья.
калитка

Тук-тук – откройте я с Земли!
У вас  в  раю  бушует лето,
Травой зелёною одето,
В жаре и благостной пыли.
Стучу, стучу, но нет ответа.
Качает ветер ковыли.
Строчат сенокосилки где-то.
А за холмом лежит вдали
Серебряным блестящим слитком,
Как украшение планеты
слепое  солнечное море.
Откройте же свою калитку.
Ну, что за глупость, что за горе.
Откройте! Я пришла с Земли!







Упаси, Аллах, ночевать в горах
Упаси, Аллах, ночевать в горах.
Если зверь не съест-одолеет страх.
Ты услышишь, вдруг, чей-то плачь в кустах,
На пустой тропе, чей-то быстрый шаг.
Сядут вор и тать к твоему костру,
Чтоб тебя убить, растерзать к утру,
Чтоб спалить тебя на семи кострах,
И развеять прах на семи ветрах.
И  не вздумай, брат, ночевать в горах.!
Загаси костёр, запряги коня,
И езжай в село, дожидаться  дня…

О шубах.
Пушистых шуб не нашивала сроду,
Всё обвиняла мерзкую погоду:
Колючий снег, да в декабре дожди.
Себя я убеждала: "Подожди,
Когда –нибудь от слякоти уедем,
Туда, где бродят белые медведи.
Тогда и купим шубку на меху,
Или  огромную  сибирскую  доху".
Смешная женщина. За окнами хамсин,
Температура за окном за тридцать.
И  шуба  никогда  уже  не  снится,
А снится серый дом среди равнин,
Мой  старый  дом,  завещанный  от  Бога.
Среди сугробов белая дорога,
И санок быстрых торопливый бег
Да,  белый снег, пушистый белый снег.







Продолжаю думать о реке
Ступали  кони  в  реку  боязливо.
Река была  чиста,  но  говорлива,
И  чем-то  неизведанным  грозила:
Зимою - полыньёй,  весной- разливом.

Держась  за  гривы,  мы  с  конями  плыли.
И  отмывались  от  дорожной  пыли,
От    городской кипучей суеты.
Как были  мы  наивны  и чисты,
В  волну  Аргута  погружая    руки.
Пусть  позавидуют  сегодня наши  внуки:

Их  молодость  скучна, а  жизнь-  смута .
Им,   молодым,  не  переплыть  Аргута,
Реки,  в  которой  от  волны    зелёной,
Так  остро  пахнет  тиной  и  озоном!

проснуться  в  чужой  постели

Мы  столько  лет  с  тобой  не  понимали,
Что  этот  брак  теперь навеки  с  нами,
И  верили, что  сможем   разорвать,
Ту  связь, что  подарила  нам  кровать.
.
Мы  не  парили  в  небе  голубками.
Но  трудно  вдруг  однажды  позабыть,
Ту,  хрупкую  невидимую  нить,
Которой  подчинялись,  мы  годами.

И  вдруг  проснуться утром  не  с  тобой.
С  чужой  рукой  под сонной  головой,
И  застонать  от  горького  похмелья,
Поняв, что я лежу в  чужой постели,

И  ты  сегодня  тоже,  милый  мой,
Проснёшься  утром  с  женщиной  чужой




Подражание

А  буря  снова  небо  мглою  кроет
Заносит  снегом  дымные  избушки
И  пьют  поэты ,  как великий Пушкин,.
 И  кайф  от  выпивки они как  Пушкин,  ловят.
Метель  гудит,  и  снег  над  миром  кружит,
И  вихри  неизменные  крутя
Она,  то  плачет,  как  в  избе  дитя,
То  зашуршит  по  кровле  обветшалой
И  постучит,  как  путник  запоздалый,
Туда,  где  в  окружении  старушек
Поэты  пьют  вино  из  старых  кружек.
Ты  никогда  не  лазал  на  заборы

Ты никогда не лазал на заборы,
Зато  любил  географические  споры
Ну а меня бросало в жар и холод
От ваших  бесконечных  разговоров.

Как на качелях вверх и снова вниз
Меня бросало. Для меня слились
Твои рассказы,  как ходили в горы
С двумя словами“ фауна “ и “ флора”

И я дрожала, как осины лист,
Что догадаешься ты очень скоро,
И  это  будет  для  тебя  сюрприз,
Что я  не  понимаю  ваших  споров

Всё так и шло. Но оборвалась жизнь,
Не допустивши моего позора











Конкистадор

Он просыпается
И опускает голову с кровати.
Мир поворачивается к нему
Совершенно новой стороной
Между полом и стеной
появляется пространство,
Ничем не заполненное.
Пустое пространство.
Если повернуть голову
немного влево и сощурить глаза-
В этом пустом пространстве
можно увидеть мамины ноги.
Опухшие ноги усталой женщины.
Мама скучным голосом говорит:
« Ты сегодня опять опоздаешь».
Всё как всегда.
Но сегодня ему предстоит
Приключение. Приключение.
Сегодня он поступает
В морское училище.
Сколько раз потом
он вспомнит это обычное утро.
И тогда, когда ветер перевернул шлюпку,
и он плыл в ледяной воде,
ни на что уже не надеясь.
И, когда в первый раз,
качка вывернула его наизнанку.
И когда пираты…
А ведь именно они были
виноваты, в том,
что он стал моряком.
Давно уже кончилось его увлечение морем.
Он ушёл с флота.
Стал учёным.
И сегодня, проснувшись, вдруг вспомнил
Пустое пространство
между стеною и полом.
И опустил голову с кровати.
Его нашла на полу женщина,
которая, приходила убирать его комнату.
В том институте, где
Он преподавал,
студенты называли его « конкистадор»







Помирись

Вечер отмыл закат. Выкрасил облака.
Что ты глядишь назад, рано тебе пока.

Что ты заладил, брат: " странные вечера.
Был я закату рад даже ещё вчера.

Кто-то в окно стучал, звал на минутку в сад.
Кто- то смотрел в глаза. Кто-то люблю сказал"

Не поминай стократ вечных своих утрат,
Видишь ещё летят голуби на закат.

Скоро небесный плат станет ещё синей.
Не огорчайся, брат, иди кА  мириться   с ней.

Горький  и  голая  девица

Писатель из города Нижнего
Помогал, как положено, ближнему.
Но девушка эта
Была не одета
А Горький, он мыслил по книжному

Он только приехал из Капри
Не выпил спиртного ни капли
А девица эта
Была не одета
А это знакомые грабли.

Он знал , что последуют скоро
О нравах худых разговоры












Знамя  мира

Когда землёю правили вампиры
и превратили мир в подобье тира
Был создан символ защищающий искусство
И сделавший его неуязвимым.

Его создатель многомудрый Рерих
увидел символ на иконах древних
И создал знамя мира на века
как создавали табу наши предки

Теперь на полюсах моей планеты
И на горах установили знамя это
Но сможет ли спасти кусочек ткани
от астероида или кометы?
рисовала  ваш  портрет

Я рисовала ваш портрет
На фоне пальмы и корвета.
И облик юного корнета
Дополнил голубой берет.

Я рисовала ваш бригет,
И на руках худых браслеты.
А в тёмных волосах брюнета
Такой прозрачный лунный свет.

Не слушая ни чьих советов,
Я рисовала без скелета,
Не понимая, что секрет
В изображении портрета,
Не галуны и эполеты
Но прорисованный скелет.










Коммуналка.

Унылый конь сидел в пальто.
Смотрел на юношу нагого,
Который выиграл в лото
слона живого на три тонны.
Конь думал:" у соседки пир,
того гляди, костёр запалят
И без жилья меня оставят,
пальто на радостях спалив."
А на балконе в двух шагах
Стояла женщина нагая
давно уже не молодая,
вполне созревшая. В годах.
ей от весны сносило крышу,
Вдруг конь отчётливо услышал
соседкин голос: "нафига
ты приташил, чудак ромашку,
. Оставь слона , бери рюмашку
Я так намаялась одна."
Вздохнул от облегченья слон
А конь подумал:" пронесло"
Прекрати
Прекрати! довольно! мне уже не болно.
Я уже привыкла к горечи обид.
Я уже не верю , что с твоей любовью
Молодость исчезнет, сердце отболит.

Прекрати! Ты слышал, как кричали птицы,
Собираясь в дальний трудный перелёт.
Мне не больно. Слышишь.
Мне не будет сниться
Прежнего безумия непрерывный гнёт.

Посмотри, над лесом вороны кружаться,
Среди этой стаи улетаю я ...
Улетаю, милый, Мне легко расстаться.
Мне не больно! Милый, не жалей меня













Баллада

Жил на свете рыцарь странный
Неизвестный и простой
Без рубля ходил в кармане
Уезжал в чужие страны,
Где дешевле был постой.

Волоокие овечки
Загорались словно свечки
И речей его коварных
От его стихов бездарных
И пускали на постой

Но любил он пани Ясю
С ней знаком из детских ясель
Был затурканый герой
Но она была невестой
И жених, мужик известный
за неё стоял горой

Вот однажды
утром ранним
Рыцарь в старом рыдване
возвращался из Варшавы
В древний Вродслав налегке
И увидел вдалеке
Свадьбу с резвыми конями

Понесли лихие кони
Кто зверей таких догонит
Ну конечно наш герой
Но жених одной ногой
Зацепился за подножку
Он пожив ещё немножко
Умер утреней порой

Рыцарь мужем стал невесты
И они скончались вместе
Через очень много лет
Я кончаю больше нет
ни минутки для романа
Как любил простой и странный
Пани Ясю Пересвет.






Княжна  Тараканова
В  темноте за окном острожным
Снег лежит пирогом творожным.
Небо чёрною полыньёй.
И надеяться очень сложно
Ей порочной и молодой,
Что сбежать из острога можно.

Все, кто грелся, в её постели,
Все кто ей дифирамбы пели,
Кто из рук её брал бокал,
Улетели, как свиристели,
Когда трудный момент настал.
И помочь ей не захотели.

Позади города и страны,
И предательство и позор..
. Был  писатель  Эдвард  хитёр
И  придумал  тебя  едва  ли.
обетованные стихи
  Когда   откажут  голова  и  ноги,
Поеду  я  замаливать  грехи,
Покаюсь,  что давно  пишу   стихи,
И   в небеса,  завещанные  богом,
Не  тороплюсь  от  милого  порога.


Пора  покаяться . Под  грузом  долгих  лет
От  одиночества   с  перечисленьем  бед
Пишу , и  близким эти  строки  посвящаю,
 Хотя  зачем  им  боль  моя,  сама не  знаю,
Наверное , хочу  оставить  след               










Картина  Мунка  КРИК
Верьте  безумцам,  люди!  Верьте  святым  провидцам!
Всему,  что  на  той  картине - ещё предстоит  случиться.
Ещё  не  родились   люди,   замученные  в  ГУЛАГ е,
А  судьбы  их  на картине,  а  судьбы их  на  бумаге.
Наполнены  алой  кровью  воды  ночных  фиордов,
И некто  в  военной  форме,  шагает  легко  и  гордо.
 Крик  ЗЭКА  почти   беззвучен. Но  ужас  сжимает  сердце:
Кричащему  на картине,  ещё  предстоит  Освенцим.
Безумцам  известна  тайна  того,  что  должно  случиться.
И  пепел   Клааса   часто стучится  в  сердца  провидцев…
 

Мадригал
Ты  не  скрывал  своё волненье-
Ты  сочинял  мне  мадригал.
И,  воспевая акт  творенья,
Ты  не  скрывал  своё волненье.
От  запахов  цветенья  пьян,
И,  полон,   образов   весенних,
Ты  не  скрывал  своё  волненье-
Ты  сочинял  мне  мадригал
Выбор
 Сделать  выбор  невозможно:
Беспредел,   отстой ,бардак,
Всё  кругом  на  свете  ложно.
Победили  грязь  и  мрак

Всё  кругом  на  грани  фола
Ночь. Хоть  выколи  глаза
А  за  окнами  гроза
Дождь  течёт  по  веткам  голым

Неуютно  в  мире  грозном.
Страшно  знать,  что  будет  поздно
Через  несколько  минут.
В  мокром  мире  зло  и  грязно
А  по  улицам  текут
Реки  полные   миазмов.




Притча о звёздах
Звёзды  морские швыряло  косматое  море  на  берег.
Било  о  камни.  И  умирать оставляло  на  пляже  песчаном.
Старый  профессор, гулявший  у  кромки  прибоя,
Палкой  своей  суковатой  их  сбрасывал  в  воду...
.
Профессорский  внук  - кучерявый  и  рыжеволосый,
Сказал,  указавши  на  тысячи  звёзд  у  причала:
«  Мы  их  всё  -  равно спасти  никогда  не  сумеем».
А  дед  улыбнулся  и  голову  внука  погладил.
.
«  Конечно  ,  сыночек! Мы  всех  их  спасти  не  сумеем.
Но  та,  кого  спас  я  сегодня, живою  осталась.
И  дети,  и  внуки  её будут  жить  в  этом  море.
Пока  же  запомни:  спасать -  это  значит  спасаться"


Ясный  вечер
Солнце  сквозь  ветки.
Ясный  спокойный  закат.
Лес  неподвижен.

Похолодало.
Красною  медью  стволов
сосны  навстречу.

Осень  корзину  грибов
в  руки  дала  мне
Я  возвращаюсь  домой.
тропкой  лесною.










 По  следам  Короленко
Рекой  сибирской Енисеем
Мы плыли полночью осенней.
Туда,  где  прежде  был Гулаг.
И, был насыщен синий мрак
Огнями  канувшей  отчизны.
Как - будто я справляла тризну,
По тем,  кто много лет назад,
Здесь умирал, как папин брат,
 За  то, что  обладал  харизмой.

И вдруг гудок,  протяжный крик,
Со  мною  рядом  встал  старик,
Он  прошептал: " Всех тех страданий
И  не  написанных  преданий
Не перечесть, не прогудеть.
Здесь  долго пировала смерть"
Он  засмеялся смехом странным,
И, плюнув в воду заспешил,
куда-то вниз, в отсек машин…

А  впереди,  маня  огнями,
Сибирь  всплывала  перед  нами

 Осколки

Всё меньше остаётся на земле
Тех, кто под сердцем их носил годами.
Они когда-то жили рядом с нами,
Пекли картошку рядышком в золе,

В одном автобусе спешили на завод,
И в электричке ездили на дачу,
Дотошно в кассе пересчитывали сдачу,
И чтоб не сдохнуть, брали огород.

Они терпели боль, терпели муки,
И умирали, как тогда на фронте ,
Их хоронили дочери и внуки
И старички - коллеги по работе.

Другие носят ордена и ленты
Другим построили дворцы и монументы
А эти носят до последних дней
В груди осколки - память о войне



Вольное переложение песни, услышанной в электричке

На город падали ракеты,
  был  вспахан танками  асфальт.
А на дворе стояло лето.
Чтоб  ребятишек  искупать
Спустилась  за  водою  мать
Но  надо было подождать
Пока неспешной струйкой светлой
вода накапала в кувшин.
За грохотом стальных машин
она не услыхала взрыва.
И, повернувшись чтоб идти,
взяла кувшин неторопливо.
Но там, где был очаг и дом
  была воронка. И потом
Она мне десять раз твердила,
что грохота, неслышно было.
Что, как Гоморру и Садом,
Разрушил Бог панельный  дом.

Она  детей  не  хоронила,
Не  до  того  ей , просто,  было,
Её,  сошедшую  с  ума,
Ждала  тюрьма,  ждала  сума…
Из-под  колёс  локомотива
Она,  вернулась,  чуть  жива.
Но  ничего  не  повредила
А  жизнь  мимо  проходила
И  ей  руки  не  подала.
А  тот,  кто  разбомбил  их  город
Доселе  жив,  здоров  и  молод.


















стансы на тему независимости женщины

Независимо и гордо,  обтянув  джинсами  бёдра,
я шагаю утром ранним  прямо  к  первому  трамваю.
Я шагаю, я зеваю,  независимость лелею.
Стансам  горестным  внимают   в   парке  сонные  аллеи.

"Кто помоет в доме окна?  Кто зашьёт пальто сынишке?
Кто малышке почитает    о  мышонке     Мике   книжку?
Мужа, кто борщом накормит?  А  посуду, кто помоет?
И с ведром,  простите, сорным   ночью  выбросит помои?"

На работу, как на праздник,  ухожу, тропою снежной,
Одурев  от  мыслей  праздных,   что  дала  мне « незалежность».

Планета  тусклых  фонарей

Планета тусклых фонарей,
Луны погасшей.
На ней свирепствует Борей
Как тать свистящий.
Там вовсе не бывает дня,
Там вечно вечер.
Там нет авто и на конях
Спешат на встречу.
Там фаэтоны и ландо
Все без мотора.
Ночами не сидит никто
У монитора.
Стихи там пишут по ночам
Пером гусиным.
Целуясь с милой при свечах,
Пьют водку с тмином.
Планета тусклых фонарей-
Чудес шкатулка
Где от окна и до дверей
В сто лет прогулка
И где прабабушка моя
Была свидетель
  как  на обычный   керогаз 
Смотреть  сбегались дети.

 




Азартный  старец
На  облаке  сидя,  он  смотрел,  на медведя  в  берлоге,
И  слушал,  как  пела  в  кустах  одинокая  птичка.
Вздыхал  тяжело.  Скорее  всего,   по  привычке,
И  думал  о  людях,  о  бедных  своих  бандерлогах.
Все  опыты  с  ними  близки  к  своему  завершенью.
И  значит,  его  приговор   приведут  в  исполненье..
Он  медлит  пока  .  И  совсем  не  при  чём  здесь  коварство:
Он  верит,  что  люди  успеют  придумать от  смерти лекарство
И  значит  спасутся.  Зачем  ему  это  спасенье
Когда  опыты  с  ними  близки  к  своему  завершенью?
И  тот,  кто  останется  жив,  будет   вымаран  завтра.
Он  помнил  ещё,  как  в  пустыне  ловил   динозавров.
Как  боролся    когда-то  с  ушедшими  в  воду  китами
Кто  в  опытах  выжил,  того,  всё – равно,   убивали.
Старинная  сказка, но  смысл  её  всё - же  понятен
 Сидящий  на  облаке  старец,  как  мальчик  азартен.
 
Дождь  свободы
Между  небом  и  землёю
Серый  дождик  крыши  моет
  Я  одна  с  моей  судьбою
Между  небом  и  землёю

Никого  не  упрекаю
Что  одна  с  моей  судьбиной
Я  под  дождиком  шагаю,
Где –то   там, посередине.

Мне  не  важно,  кто  с  тобою
Заселил     остатки  рая.
Кто  тебе  носки  стирает
Кто  полы  в  квартире  моет

Видишь  я  уже  не  плачу
Дождь  по  лужам  мокрым  скачет
Я  свободна . Это  значит
Может  ждать  меня  удача
 
Между  небом  и  землёю
Дождь  свободы  душу  моет.




снег
Снег  кружится  за  окном,
Но  ещё  не  рассвело.
В  мутном  свете  иллюзорном
за  окном  моим  узорным
странный  вычурный  балет:
В  лёгком  танце  вьётся  снег

Показался  мне  знакомым
Этот  иллюзорный  свет .
Тот,  кого  сегодня  нет,
Уходил  тогда  из  дома
И  растаял  силуэт
Там  в  пространстве  заоконном.


Джордано Бруно
Средневековье./Запах костров по дворам /ветер разносит.
Он не отрёкся. Слишком он верил в прогресс,/ разум и честность.
За вольнодумство его / бросили в пламя.
Кто же его наказал? /Кто его предал?

С  пеплом  смешали, /именем  Бога  - творца,/солнце  науки.
Всё, что  он  сделал /просто  сожгли  на  огне, / зависти  полны.
"Псами господними" их / звали в народе.
Много с тех пор утекло/крови  учёных.

Толпы учёных,/напоминая кортеж,/ звёзд зодиака,
Вечно  по  кругу/тропами  знаний  идут,/жизнью  рискуя.
Строят   модели  миров,/и  разрушают.
Только, не все на кострах /жизни кончают.


Упало  солнце
Закатное  солнце на  горы упало 
Томатною  пастой  испачкало   скалы
Огромным  и  алым  расплавленным  шаром
Коснулось  лиловой   груди  океана
Сметаной  в  ущелья  стекали  туманы
И  ветры  задумчиво  листья  листали
Но  в  тучах,  окованных  светлой  каймою,
Погасло  светило,  залитое  мглою.
Погасло  светило,  упало   светило
И  ночь  на  земле  до  утра  наступила




Ещё  один  снег

.
До  сих  пор  не  рассвело.
Снег  кружится  за  окном,
В  мутном  свете  иллюзорном,
За  окном  моим  узорным,
Под  манерный  менуэт
За  окошком  возникает
Странный  вычурный  балет:
Лица  Герд,  и  лица  Каев,
Королевы  силуэт
Я  усну,  мне  будут  сниться:
Эти  танцы,  эти лица,
 Безудержный  жизни  бег.
В  мутном  свете  иллюзорном
За  окном  моим  узорным
В  лёгком  танце  вьётся  снег

Ремейк  на  стихи  Тамары  Шафран