Suicidium

Suicidium.

Бываютъ въ жизни вескія минуты,
   Когда и стоикъ говоритъ: пора!
Надоедаетъ міра тусклая игра
   И каждого изъ насъ  манитъ своя цикута.

«Тирановъ прихоти» - такъ говорилъ Сенека,
«Намъ, римлянамъ, сносить – позоръ.
                Позоръ и стыдъ.
Животныя – рабы. Но духу человека
В небытіе всегда свободный путь открытъ.»

Такъ умиралъ великій Римъ священный,
Среди любимыхъ книгъ свой находя конецъ.
И в ванне мраморной вскрывались тихо
                вены,
Съ презреньемъ гордости въ ней угасалъ
                мудрецъ.

Но ближе мне другой. Любовію гонимый
Во имя Дамы шелъ онъ въ гибельный походъ
И смерти онъ искалъ въ стенахъ Ерусалима,
И смерть его века переживетъ.

Такъ погибалъ труверъ, слагая у подножья
Любви и красоты свой пламенный обетъ,
И красное вино лилося въ чашу Божью
Причастиемъ своимъ весь насыщая светъ.

Нашъ грубый, душный міръ карался лишь обидой
Для чуткихъ нежныхъ душъ. Презренья не тая,
Какъ хрупкій мотылекъ изъ тесной хризолиды
Они стремились ввысь, въ лазурь небытія.

Ихъ тень меня влечетъ, последняго трувера,
Недостижимымъ я навеки увлеченъ,
Къ грядущему во мне – горитъ любовь и
                вера.
А настоящее – тяжелый, мрачный сонъ.

Не трусы мы, о нетъ! Но хочется-же гордо
Исходъ найти для всехъ ненасытимыхъ злобъ,
И въ яростной тоске швырнуть в людскія
                морды,
Тяжелый и немой презрительный свой гробъ.

Ко смерти я воззвалъ съ улыбкой ироничной,
И горекъ вкусомъ былъ последній мой бокалъ.
Звучала въ сердце боль, спокойно и привычно,
Въ Консуэле боль. Но сонъ не наступалъ.

Смеялась явно Смерть. Въ горячей лихорадке
Проклятій и кощунствъ рвалася мысли нить.
А привкусъ все стоялъ, обманно-горькій, гадкій:
«Ты осужденъ еще рабомъ и трупомъ –
                жить!»

Смеялась дико Смерть издевчатымъ оскаломъ
Безгубыхъ и сухихъ открытыхъ челюстей
«Получить я хочу тебя еще немало –
Смеялся много ты надъ властію моей!»

Кокеткой записной, съ ужимкой угловатой,
Являлася она въ моихъ безсонныхъ снахъ,
Чтобъ проклялъ я въ себе, что было живо,
                свято,
И чтобъ какъ зрелый плодъ, лежалъ въ ея рукахъ.

Очнувшись наконецъ, собралъ я силы духа,
Тернистый длинный путь окинулъ впереди
И освятилъ его, и вымолвилъ: «Старуха!
Исчезни, сгинь, навеки пропади.

Я слышу стукъ костей въ веселыхъ
                кастаньетахъ,
Въ веселомъ пеніи – полночныхъ ветровъ вой.
И сладость тленія въ изысканныхъ поэтахъ,-
Невидно напоенъ весь жизни блескъ – Тобой!

Играешь ты и мной. Дни, месяцы и годы
Въ тяжеломъ сне брожу, тобой завороженъ.
Но настаетъ порой единый мигъ свободы
И вдругъ просторъ вековъ весь сразу озаренъ.

Я буду ждать его. Когда-же Духъ нахлынетъ,
Воздвигну мысль свою, бездонную, какъ твердь,
И власть твою она надъ міромъ опрокинетъ,
И победитъ тебя, о злая ведьма, Смерть!».

Б.Палецкий*
________
  * Год (дата)  в рукописи не указан.