Старлей- случай на фронте

Историю, описанную ниже я услышал от человека, которого видел один раз в своей жизни. Поведал он мне её, как свою собственную. Ни подтвердить, ни опровергнуть её документальность теперь уже точно нет возможности, однако произведённое в момент рассказа впечатление (а разговор состоялся ранним утром неподалёку от православного храма), вылилось в рифмы в то же утро ...

Людей незаменимых нет на фронте,
Нас- каждого- учили, как стрелять,
Знать досконально всё о пулемёте,
Чтоб мы могли друг- друга подменять…

В ту пору я всего- то был старлеем...
Чеченская кампания. Блокпост.
Мы на войне без возраста стареем,
Поймав предательства вильнувший, скользкий хвост,

И целый взвод юнцов неоперённых,
Что были с тыла проданы- я знал
Под шквал неистребимых орд наёмных
подставить – поступил с верхов сигнал...

Но я видал геройски умеревших,
Которых выстрел духовский настиг,
Как жатва, для плодов – Ему – созревших,
Крестящихся до гибели за миг,

И сам тогда, не будучи крещеным,
Я, всё- таки, осознавал вполне,
Что не пред генералом, а пред Богом
держать, в конце, ответ придётся мне,

что, выполнив приказ людей продажных:
подставив взвод под вражию «пращу»,
я стану виноват, навек, пред каждым,
и никогда себя уж не прощу…

И я решил спасать ценою малой,
(хотя не знает бойня малых цен)
своих бойцов. И я в глаза сказал им:
- Двух добровольцев гибель, или плен

сегодня будут ждать, после полудня,
когда отступит в горы наш отряд,
а им, двоим- оставшимся- «Полундра!!!»-
со склона вражьи пули завопят!..   

Расчёт был прост: оставить их в расчёте-
Отход наш у дороги прикрывать.
Есть эта хищность в каждом пулемёте-
способность покосить большую рать!..

И двое вызвались, друзья- однополчане,
и земляки, ребята из Четы.
По двадцать лет всего- то за плечами,
и на бечевках пыльные кресты

на шеях у того и у другого…
- Ты нашим семьям сообщи, старлей,
Что мы не продали ни Родины, ни Бога,
Что мы под пули встали за людей.

Я, слёз своих сдержать, тогда, не в силах,
их обнимал, как собственных детей!
И, отступая, Бога мы просили
для них не плен- любую из смертей…

Он нас услышал, и, с тех пор я верю,
что есть во всём залог Его любви:
есть Высший смысл, для нас- в любой потере…
Те два героя- словно крёстные мои!

Я, после, был разжалован со службы,
Уволен- (как и водится)- в запас,
Оно, наверно, так и было нужно:
я спас свой взвод, а Бог мне душу спас,

да, только, обещанье исполняя,
я должен был взглянуть в глаза отцам,
которых подкосила весть скупая
жестоких похоронок. «Мой пацан…»-

Сказал один из них и, молча, обнял.
Второй отец, сперва, спросил меня:
- Ну как же ты не досмотрел? Угробил…
Да будь она неладна- вся Чечня!

И я ответил, ком глотая в горле,
Жалея, что не умер вместе с ним:
- Людей незаменимых нет на фронте,
Но сын Ваш – навсегда - незаменим!

Он стол накрыл, и водку мы глушили,
И я, с отцом погибшего, старел:
«Господь берёт не тех, кто долго жили,-
сказал он мне,- а кто к Нему созрел…»