Целому морю - нужно всё небо! Марина Цветаева!

Целому морю - нужно всё небо,
Целому сердцу – нужен весь Бог.
                Цветаева Марина Ивановна.

                Дмитрий Ксурь.

Целому морю - небо всё нужно!
Целому сердцу – нужен весь Бог!
Вою я волком в лютую стужу,
Голым бросая навечно в острог!

Голос простужен, он мне не нужен,
Порваны связки в битвах глухих.
С правдой и честью голодный не дружен,
Сытый про правду строчит стихи!

Сердце разорвано, жилы закручены,
Кровь уже выпита в мыслях моих.
Поиском правды друзья все замучены,
Тихо пьют водку в квартирах своих.

Не успокоят хмельные напитки.
Душу не вылечит воз сигарет!
Сердце растравят тебе проститутки.
Кокс не поможет. Тебя уже нет!

Болью заваришь... чайник на кухне,
В воду добавишь...  преданный чай.
И в одиночестве мука потухнет,
Жизнь станет лучше, правда не рай!

Написал депресивное, песиместичное дерьмо.
Все эти цветаевы, ахматовы, пастернаки, гумилёвы,
бродские, маяковские и прочее гом.секс.аль.ое,
безпринципное г...о  погубили наше будущее и сейчас настоящее,
не пишите ТАК.

Вот нашёл единомышленника на прозе.
Солнце Анны Ахматовой! Борьба Пессимизма с Оптимизмом.
Кто поклонник ахматовских соплей, рекомендую не читать.
http://www.proza.ru/2010/11/16/895

Стихотворение написано под впечатление
Стихотворения Цветаевой:

Вот оно всё, это не цитата.
Всё что она написала 27 апреля 1920.
Но как можно было в этих в двух строках
заметить катастрофу личности и гибель
космических надежд русского мира.
Мечтали о великом, а  страна как обычно
погрузилась в бездну апокалипсического кошмара.   

         ***

Целому морю - нужно все небо,

Целому сердцу - нужен весь Бог.



27 апреля 1920


Марина Ивановна Цветаева (26 сентября (8 октября),
1892, Москва, Российская империя — 31 августа 1941, Елабуга, СССР)
 — русский поэт, прозаик, переводчик,
 одна из самых самобытных поэтов Серебряного века.


Кому интересно, может ниже прочитать стихотворения Цветаевой за 1920 год.
Сравнить со  своим творчеством.
Поэт должен писать ......



1920



* * *



Звезда над люлькой - и звезда над гробом!

А посредине - голубым сугробом -

Большая жизнь. - Хоть я тебе и мать,

Мне больше нечего тебе сказать,

Звезда моя!..



4 января 1920. Кунцево - Госпиталь





* * *



Дитя разгула и разлуки,

Ко всем протягиваю руки.



Тяну, ресницами плеща,

Всех юношей за край плаща.



Но голос: - Мариула, в путь!

И всех отталкиваю в грудь,



Январь 1920





* * *



Править тройкой и гитарой

Это значит: каждой бабой

Править, это значит: старой

Брагой по башкам кружить'

Раскрасавчик! Полукровка!

Кем крещен? В какой купели?

Все цыганские метели

Оттопырили поддевку

Вашу, бравый гитарист!

Эх, боюсь - уложат влежку

Ваши струны да ухабы!

Бог с тобой, ямщик Сережка!

Мы с Россией - тоже бабы!



(Начало января 1920)





* * *



У первой бабки - четыре сына,

Четыре сына - одна лучина,



Кожух овчинный, мешок пеньки, -

Четыре сына - да две руки!



Как ни навалишь им чашку - чисто!

Чай, не барчата! - Семинаристы'



А у другой - по иному трахту! -

У той тоскует в ногах вся шляхта.



И вот - смеется у камелька:

"Сто богомольцев - одна рука!"



И зацелованными руками

Чудит над клавишами, щелками...



=========



Обеим бабкам я вышла - внучка:

Чернорабочий - и белоручка!



Январь 1920





* * *



Я эту книгу поручаю ветру

И встречным журавлям.

Давным - давно - перекричать разлуку -

Я голос сорвала.



Я эту книгу, как бутылку в волны,

Кидаю в вихрь войн.

Пусть странствует она - свечой под праздник -

Вот так: из длани в длань.



О ветер, ветер, верный мой свидетель,

До милых донеси,

Что еженощно я во сне свершаю

Путь - с Севера на Юг.



Москва, февраль 1920





* * *



Доброй ночи чужестранцу в новой келье!

Пусть привидится ему на новоселье

Старый мир гербов и эполет.

Вольное, высокое веселье

Нас - что были, нас - которых нет!



Камердинер расстилает плед.

Пунш пылает. - В памяти балет

Розовой взметается метелью.



Сколько лепестков в ней - столько лет

Роскоши, разгула и безделья

Вам желаю, чужестранец и сосед!



Начало марта 1920





ПСИХЕЯ



Пунш и полночь. Пунш - и Пушкин,

Пунш - и пенковая трубка

Пышущая. Пунш - и лепет

Бальных башмачков по хриплым

Половицам. И - как призрак -

В полукруге арки - птицей -

Бабочкой ночной - Психея!

Шепот: "Вы еще не спите?

Я - проститься..." Взор потуплен.

(Может быть, прощенья просит

За грядущие проказы

Этой ночи?) Каждый пальчик

Ручек, павших Вам на плечи,

Каждый перл на шейке плавной

По сто раз перецелован.

И на цыпочках - как пери! -

Пируэтом - привиденьем -

Выпорхнула.

           Пунш - и полночь.

Вновь впорхнула: "Что за память!

Позабыла опахало!

Опоздаю... В первой паре

Полонеза..."

            Плащ накинув

На одно плечо - покорно -

Под руку поэт - Психею

По трепещущим ступенькам

Провожает. Лапки в плед ей

Сам укутал, волчью полость

Сам запахивает... - "С Богом!"

               

                А Психея,

К спутнице припав - слепому

Пугалу в чепце - трепещет:

Не прожег ли ей перчатку

Пылкий поцелуй арапа...



==========



Пунш и полночь. Пунш и пепла

Ниспаденье на персидский

Палевый халат - и платья

Бального пустая пена

В пыльном зеркале...



Начало марта 1920





* * *



Малиновый и бирюзовый

Халат - и перстень талисманный

На пальце - и такой туманный

В веках теряющийся взгляд,



Влачащийся за каждым валом

Из розовой хрустальной трубки.

А рядом - распластавши юбки,

Как роза распускает цвет -



Под полами его халата,

Припав к плечам его, как змеи,

Две - с ожерельями на шее -

Над шахматами клонят лоб.



Одна - малиновой полою

Прикрылась, эта - бирюзовой.

Глаза опущены. - Ни слова. -

Ресницами ведется спор.



И только челночков узорных

Носок - порой, как хвост змеиный,

Шевелится из - под павлиньей

Широкой юбки игроков.



А тот - игры упорной ставка -

Дымит себе с улыбкой детской.

И месяц, как кинжал турецкий,

Коварствует в окно дворца.



19 марта 1920





* * *



Она подкрадётся неслышно -

Как полночь в дремучем лесу.

Я знаю: в передничке пышном

Я голубя Вам принесу.



Так: встану в дверях - и ни с места!

Свинцовыми гирями - стыд.

Но птице в переднике - тесно,

И птица - сама полетит!



19 марта 1920





СТАРИННОЕ БЛАГОГОВЕНЬЕ



Двух нежных рук оттолкновенье -

В ответ на ангельские плутни.

У нежных ног отдохновенье,

Перебирая струны лютни.



Где звонкий говорок бассейна,

В цветочной чаше откровенье,

Где перед робостью весенней

Старинное благоговенье?



Окно, светящееся долго,

И гаснущий фонарь дорожный...

Вздох торжествующего долга

Где непреложное: "не можно"...



В последний раз - из мглы осенней -

Любезной ручки мановенье...

Где перед крепостью кисейной

Старинное благоговенье?



Он пишет кратко - и не часто...

Она, Психеи бестелесней,

Читает стих Экклезиаста

И не читает Песни Песней.



А песнь все та же, без сомненья,

Но, - в Боге все мое именье -

Где перед Библией семейной

Старинное благоговенье?



Между 19 марта и 2 апреля 1920





* * *



Та ж молодость, и те же дыры,

И те же ночи у костра...

Моя божественная лира

С твоей гитарою - сестра.



Нам дар один на долю выпал:

Кружить по душам, как метель.

 - Грабительница душ! - Сей титул

И мне опущен в колыбель!



В тоске заламывая руки,

Знай: не одна в тумане дней

Цыганским варевом разлуки

Дурманишь молодых князей.



Знай: не одна на ножик вострый

Глядишь с томлением в крови, -

Знай, что еще одна. .. - Что сестры

В великой низости любви.



(Март 1920)





* * *



Люблю ли вас?

Задумалась.

Глаза большие сделались.



В лесах - река,

В кудрях - рука

 - Упрямая - запуталась.



Любовь. - Старо.

Грызу перо.

Темно, - а свечку лень зажечь.





Быть - повести!

На то ведь и

Поэтом - в мир рождаешься!



На час дала,

Назад взяла.

(Уже перо летит в потемках!)



Так. Справимся.

Знак равенства

Между любовь - и Бог с тобой.



Что страсть? - Старо.

Вот страсть! - Перо!

 - Вдруг - розовая роща - в дом!



Есть запахи -

Как заповедь...

Лоб уронила на руки.



Вербное воскресенье

22 марта 1920





* * *



От семи и до семи

Мы справляли новоселье.

Высоко было веселье -

От семи и до семи!



Между юными людьми

 - С глазу на глаз - в темной келье

Что бывает? ( - Не томи!

Лучше душу отними!)



Нет! - Подобного бесчинства

Не творили мы (не поздно -

Сотворить!) - В сердцах - единство,

Ну а руки были розно!



Двух голов над колыбелью

Избежал - убереглась! -

Только хлебом - не постелью

В полночь дружную делясь.



Еженощная повинность,

Бог с тобою, рай условный!

Нет - да здравствует невинность

Ночи - все равно любовной!



В той же келье новоселье -

От семи и до семи

Без "......" и "обними", -

Благонравное веселье

От семи и до семи!



Март 1920





* * *



"Я страшно нищ, Вы так бедны,

Так одинок и так один.

Так оба проданы за грош.

Так хороши - и так хорош...



Но нету у меня жезла..."

 - Запиской печку разожгла...



Вербное воскресенье 1920





* * *



На царевича похож он.

 - Чем? - Да чересчур хорош он:

На простого не похож.



Семилетняя сболтнула,

А большая - вслед вздохнула.

Дуры обе. - Да и где ж



Ждать ума от светлоглазых?

Обе начитались сказок, -

Ночь от дня не отличат.



А царевичу в поддевке

Вот совет наш: по головке

Семилетнюю погладь.



Раз за дочку, раз за мать.

.  .  .  .  .  .  .  .  .

Впрочем, можно и однажды.



Март 1920





* * *



Буду жалеть, умирая, цыганские песни,

Буду жалеть, умирая ...............перстни,

Дым папиросный - бессонницу - легкую стаю

Строк под рукой.



Бедных писаний своих Вавилонскую башню,

Писем - своих и чужих - огнедышащий холмик.

Дым папиросный - бессонницу - легкую смуту

Лбов под рукой.



3-й день Пасхи 1920





БАЛЛАДА О ПРОХОДИМКЕ



Когда малюткою была

 - Шальной девчонкой полуголой -

Не липла - Господу хвала! -

Я к материнскому подолу.



Нет, - через пни и частоколы -

Сады ломать! - Коней ковать! -

А по ночам - в чужие села:

 - "Пустите переночевать!"



Расту - прямая как стрела.

Однажды - день клонился долу -

Под дубом - черный, как смола -

Бродячий музыкант с виолой.



Спят ....... спят цветы и пчелы...

Ну словом - как сие назвать?

Я женский стыд переборола:

 - "Пустите переночевать!"



Мои бессонные дела!

Кто не спрягал со мной глаголу:

......? кого-то не звала

В опустошительную школу?



Ах, чуть закутаешься в полы

Плаща - прощайте, рвань и знать!

Как по лбу - молотом тяжелым:

 - "Пустите переночевать!"



Посылка:



Вы, Ангелы вокруг Престола,

И ты, младенческая Мать!

Я так устала быть веселой, -

Пустите переночевать!



2 апреля 1920





ПАМЯТИ Г. ГЕЙНЕ



Хочешь не хочешь - дам тебе знак!

Спор наш не кончен - а только начат!

В нынешней жизни - выпало так:

Мальчик поет, а девчонка плачет.



В будущей жизни - любо глядеть! -

Ты будешь плакать, я буду - петь!



Бубен в руке!

Дьявол в крови!

 - Красная юбка

В черных сердцах!



Красною юбкой - в небо пылю!

Честь молодую - ковром подстелешь.

Как с мотыльками тебя делю -

Так с моряками меня поделишь!



Красная юбка? - Как бы не так!

Огненный парус! - Красный маяк!



Бубен в руке!

Дьявол в крови!

Красная юбка

В черных сердцах!



Слушай приметы: бела как мел,

И не смеюсь, а губами движу.

А чтобы - как увидал - сгорел! -

Не позабудь, что приду я - рыжей.



Рыжей, как этот кленовый лист,

Рыжей, как тот, что в лесах повис.



Бубен в руке!

Дьявол в крови!

Красная юбка

В черных сердцах!



(Начало апреля 1920)





* * *



А следующий раз - глухонемая

Приду на свет, где всем свой стих дарю,

                свой слух дарю.



Ведь все равно - что говорят - не понимаю.

Ведь все равно - кто разберет? - что говорю.



Бог упаси меня - опять Коринной

В сей край придти, где люди тверже льдов,

                а льдины - скал.



Глухонемою - и с такою длинной -

 - Вот - до полу - косой, чтоб не узнал!



7 апреля 1920





* * *



Две руки, легко опущенные

На младенческую голову!

Были - по одной на каждую -

Две головки мне дарованы.



Но обеими - зажатыми -

Яростными - как могла! -

Старшую у тьмы выхватывая -

Младшей не уберегла.



Две руки - ласкать - разглаживать

Нежные головки пышные.

Две руки - и вот одна из них

За ночь оказалась лишняя.



Светлая - на шейке тоненькой -

Одуванчик на стебле!

Мной еще совсем непонято,

Что дитя мое в земле.



Пасхальная неделя 1920





СЫН



Так, левою рукой упершись в талью,

И ногу выставив вперед,

Стоишь. Глаза блистают сталью,

Не улыбается твой рот.



Краснее губы и чернее брови

Встречаются, но эта масть!

Светлее солнца! Час не пробил

Руну - под ножницами пасть.



Все женщины тебе целуют руки

И забывают сыновей.

Весь - как струна! Славянской скуки

Ни тени - в красоте твоей.



Остолбеневши от такого света,

Я знаю: мой последний час!

И как не умереть поэту,

Когда поэма удалась!



Так, выступив из черноты бессонной

Кремлевских башенных вершин,

Предстал мне в предрассветном сонме

Тот, кто еще придет - мой сын.



Пасхальная неделя 1920





ВЯЧЕСЛАВУ ИВАНОВУ



1



Ты пишешь перстом на песке,

А я подошла и читаю.

Уже седина на виске.

Моя голова - золотая.



Как будто в песчаный сугроб

Глаза мне зарыли живые.

Так дети сияющий лоб

Над Библией клонят впервые.



Уж лучше мне камень толочь!

Нет, горлинкой к воронам в стаю!

Над каждой песчинкою - ночь.

А я все стою и читаю.



2



Ты пишешь перстом на песке,

А я твоя горлинка, Равви!

Я первенец твой на листке

Твоих поминаний и здравий.



Звеню побрякушками бус,

Чтоб ты оглянулся - не слышишь!

О Равви, о Равви, боюсь -

Читаю не то, что ты пишешь!



А сумрак крадется, как тать,

Как черная рать роковая.

Ты знаешь - чтоб лучше читать -

О Равви - глаза закрываю...



Ты пишешь перстом на песке...



Москва, Пасха 1920





3



Не любовницей - любимицей

Я пришла на землю нежную.

От рыданий не подымется

Грудь мальчишая моя.



Оттого - то так и нежно мне -

Не вздыхаючи, не млеючи -

На малиновой скамеечке

У подножья твоего.



Если я к руке опущенной

Ртом прильну - не вздумай хмуриться!

Любованье - хлеб насущный мой:

Я молитву говорю.



Всех кудрей златых - дороже мне

Нежный иней индевеющий

Над малиновой скамеечкой

У подножья твоего.



Головой в колени добрые

Утыкаючись - все думаю:

Все ли - до последней - собраны

Розы для тебя в саду?



Но в одном клянусь: обобраны

Все - до одного! - царевичи -

На малиновой скамеечке

У подножья твоего.



А покамест песни пела я,

Ты уснул - и вот блаженствую:

Самое святое дело мне -

Сонные глаза стеречь!



 - Если б знал ты, как божественно

Мне дышать - дохнуть не смеючи -

На малиновой скамеечке

У подножья твоего!



1-е Воскресенье после Пасхи 1920





(Н. Н. В.)

         "Не позволяй страстям своим

         переступать порог воли твоей.

        - Но Аллах мудрее..."



                (Тысяча и одна ночь)



1



Большими тихими дорогами,

Большими тихими шагами...

Душа, как камень, в воду брошенный

Всё расширяющимися кругами...



Та глубока - вода, и та темна - вода...

Душа на все века - схоронена в груди.

И так достать ее оттуда надо мне,

И так сказать я ей хочу: в мою иди!



27 апреля 1920





2



Целому морю - нужно все небо,

Целому сердцу - нужен весь Бог.



27 апреля 1920





3



    "То - вопреки всему - Англия..."



Пахнуло Англией - и морем -

И доблестью. - Суров и статен.

 -  Так, связываясь с новым горем,

Смеюсь, как юнга на канате





Смеется в час великой бури,

Наедине с господним гневом.

В блаженной, обезьяньей дури

Пляша над пенящимся зевом.



Упорны эти руки, - прочен

Канат, - привык к морской метели!

И сердце доблестно, - а впрочем,

Не всем же умирать в постели!



И вот, весь холод тьмы беззвездной

Вдохнув - на самой мачте - с краю -

Над разверзающейся бездной

 - Смеясь! - ресницы опускаю...



27 апреля 1920





4



Времени у нас часок.

Дальше - вечность друг без друга!

А в песочнице - песок -

Утечет!



Что меня к тебе влечет -

Вовсе не троя заслуга!

Просто страх, что роза щек -

Отцветет.



Ты на солнечных часах

Монастырских - вызнал время?

На небесных на весах -

Взвесил - час?



Для созвездий и для нас -

Тот же час - один - над всеми.

Не хочу, чтобы зачах -

Этот час!



Только маленький часок

Я у Вечности украла.

Только час - на

Всю любовь.



Мой весь грех, моя - вся кара.

И обоих нас - укроет -

Песок.



5



       "я в темноте ничего не чувствую:

       что рука - что доска"."





Да, друг невиданный, неслыханный

С тобой. - Фонарик потуши!

Я знаю все ходы и выходы

В тюремной крепости души.



Вся стража - розами увенчана:

Слепая, шалая толпа!

 -  Всех ослепила - ибо женщина,

Всё вижу - ибо я слепа.



Закрой глаза и не оспаривай

Руки в руке. - Упал засов. -

Нет - то не туча и не зарево!

То конь мой, ждущий седоков!



Мужайся: я твой щит и мужество!

Я - страсть твоя, как в оны дни!

А если голова закружится,

На небо звездное взгляни!





6



    - "А впрочем. Вы ведь никогда

      не ходите мимо моего дому..."



Мой путь не лежит мимо дому - твоего.

Мой путь не лежит мимо дому - ничьего.



А всё же с пути сбиваюсь,

(Особо весной!)

А всё же по людям маюсь,

Как пес под луной.



Желанная всюду гостья!

Всем спать не даю!

Я с дедом играю в кости,

А с внуком - пою.



Ко мне не ревнуют жены:

Я - голос и взгляд.

И мне не один влюбленный

Не вывел палат.



Смешно от щедрот незваных

Мне ваших, купцы!

Сама воздвигаю за ночь -

Мосты и дворцы.



(А что говорю, не слушай!

Всё мелет - бабье!)

Сама поутру разрушу

Творенье свое.



Хоромы - как сноп соломы - ничего!

Мой путь не лежит мимо дому - твоего.



27 апреля 1920





7



Глаза участливой соседки

И ровные шаги старушьи.

В руках, свисающих как ветки -

Божественное равнодушье.



А юноша греметь с трибуны

Устал. - Все молнии иссякли. -

Лишь изредка на лоб мой юный

Слова - тяжелые, как капли.



Луна как рубище льняное

Вдоль членов, кажущихся дымом.

 - Как хорошо мне под луною -

С нелюбящим и нелюбимым.



29 апреля 1920





8



     "День - для работы, вечер - для беседы,

     а ночью нужно спать."



Нет, легче жизнь отдать, чем час

Сего блаженного тумана!

Ты мне велишь - единственный приказ! -

И засыпать и просыпаться - рано.



Пожалуй, что и снов нельзя

Мне видеть, как глаза закрою.

Не проще ли тогда - глаза

Закрыть мне собственной рукою?



Но я боюсь, что все ж не будут спать

Глаза в гробу - мертвецким сном законным.

Оставь меня. И отпусти опять:

Совенка - в ночь, бессонную - к бессонным.



14 мая 1920





9



В мешок и в воду - подвиг доблестный!

Любить немножко - грех большой.

Ты, ласковый с малейшим волосом,

Неласковый с моей душой.



Червонным куполом прельщаются

И вороны, и голубки.

Кудрям - все прихоти прощаются,

Как гиацинту - завитки.



Грех над церковкой златоглавою

Кружить - и не молиться в ней.

Под этой шапкою кудрявою

Не хочешь ты души моей!



Вникая в прядки золотистые,

Не слышишь жалобы смешной:

О, если б ты - вот так же истово

Клонился над моей душой!



14 мая 1929





10



На бренность бедную мою

Взираешь, слов не расточая.

Ты - каменный, а я пою,

Ты - памятник, а я летаю.



Я знаю, что нежнейший май

Пред оком Вечности - ничтожен.

Но птица я - и не пеняй,

Что легкий мне закон положен.



16 мая 1920





11



Когда отталкивают в грудь,

Ты на ноги надейся - встанут!

Стучись опять к кому-нибудь,

Чтоб снова вечер был обманут.



............. с канатной вышины

Швыряй им жемчуга и розы.

...... друзьям твоим нужны -

Стихи, а не простые слезы.



16 мая 1920





12



Сказавший всем страстям: Прости -

Прости и ты.

Обиды наглоталась всласть.

Как хлещущий библейский стих,

Читаю я в глазах твоих:

"Дурная страсть!"



В руках, тебе несущих есть,

Читаешь - лесть.

И смех мой - ревность всех сердец! -

Как прокаженных бубенец -

Гремит тебе.



И по тому, как в руки вдруг

Кирку берешь - чтоб рук

Не взять (не те же ли цветы?),

Так ясно мне - до тьмы в очах! -

Что не было в твоих стадах

Черней - овцы.



Есть остров - благостью Отца, -

Где мне не надо бубенца,

Где черный пух -

Вдоль каждой изгороди. - Да. -

Есть в мире - черные стада.

Другой пастух.



17 мая 1920





13



Да, вздохов обо мне - край непочатый!

А может быть - мне легче быть проклятой!

А может быть - цыганские заплаты -

Смиренные - мои



Не меньше, чем несмешанное злато,

Чем белизной пылающие латы

Пред ликом судии.



Долг плясуна - не дрогнуть вдоль каната,

Долг плясуна - забыть, что знал когда - то

Иное вещество,



Чем воздух - под ногой своей крылатой!

Оставь его. Он - как и ты - глашатай

Господа своего.



17 мая 1920





14



Суда поспешно не чини:

Непрочен суд земной!

И голубиной - не черни

Галчонка - белизной.



А впрочем - что ж, коли не лень!

Но всех перелюбя,

Быть может, я в тот черный день

Очнусь - белей тебя!



17 мая 1920





15



       "Я не хочу - не могу -

         и не умею Вас обидеть."



Так из дому, гонимая тоской,

 -  Тобой! - всей женской памятью, всей жаждой,

Всей страстью - позабыть! - Как вал морской,

Ношусь вдоль всех штыков, мешков и граждан.



О вспененный высокий вал морской

Вдоль каменной советской Поварской!



Над дремлющей борзой склонюсь - и вдруг -

Твои глаза! - Все руки по иконам -

Твои! - О, если бы ты был без глаз, без рук,

Чтоб мне не помнить их, не помнить их, не помнить!



И, приступом, как резвая волна,

Беру головоломные дома.



Всех перецеловала чередом.

Вишу в окне. - Москва в кругу просторном.

Ведь любит вся Москва меня! - А вот твой дом...

Смеюсь, смеюсь, смеюсь с зажатым горлом.



И пятилетний, прожевав пшено:

 -  "Без Вас нам скучно, а с тобой смешно"...



Так, оплетенная венком детей,

Сквозь сон - слова: "Боюсь, под корень рубит -

Поляк... Ну что? - Ну как? - Нет новостей?"

 - "Нет, - впрочем, есть: что он меня не любит!"



И, репликою мужа изумив,

Иду к жене - внимать, как друг ревнив.



Стихи - цветы - (И кто их не дает

Мне за стихи?) В руках - целая вьюга!

Тень на домах ползет. - Вперед! Вперед!

Чтоб по людскому цирковому кругу



Дурную память загонять в конец, -

Чтоб только не очнуться, наконец!



Так от тебя, как от самой Чумы,

Вдоль всей Москвы - ....... длинноногой

Кружить, кружить, кружить до самой тьмы -

Чтоб, наконец, у своего порога



Остановиться, дух переводя...

 - И в дом войти, чтоб вновь найти - тебя!



17 - 19 мая 1920





16



Восхищенной и восхищённой,

Сны видящей средь бела дня,

Все спящей видели меня,

Никто меня не видел сонной.



И оттого, что целый день

Сны проплывают пред глазами,

Уж ночью мне ложиться - лень.

И вот, тоскующая тень,

Стою над спящими друзьями.



17 - 19 мая 1920





17



Пригвождена к позорному столбу

Славянской совести старинной,

С змеею в сердце и с клеймом на лбу,

Я утверждаю, что - невинна.





Я утверждаю, что во мне покой

Причастницы перед причастьем.

Что не моя вина, что я с рукой

По площадям стою - за счастьем.



Пересмотрите всё мое добро,

Скажите - или я ослепла?

Где золото мое? Где серебро?

В моей руке - лишь горстка пепла!



И это всё, что лестью и мольбой

Я выпросила у счастливых.

И это всё, что я возьму с собой

В край целований молчаливых.



18



Пригвождена к позорному столбу,

Я все ж скажу, что я тебя люблю.



Что ни одна до самых недр - мать

Так на ребенка своего не взглянет.

Что за тебя, который делом занят,

Не умереть хочу, а умирать.

Ты не поймешь, - малы мои слова! -

Как мало мне позорного столба!



Что если б знамя мне доверил полк,

И вдруг бы ты предстал перед глазами

С другим в руке - окаменев как столб,

Моя рука бы выпустила знамя...

И эту честь последнюю поправ,

Прениже ног твоих, прениже трав.



Твоей рукой к позорному столбу

Пригвождена - березкой на лугу



Сей столб встает мне, и не рокот толп -

То голуби воркуют утром рано...

И всё уже отдав, сей черный столб

Я не отдам - за красный нимб Руана!



19



Ты этого хотел. -  Так. - Аллилуйя.

Я руку, бьющую меня, целую.



В грудь оттолкнувшую - к груди тяну,

Чтоб, удивясь, прослушал - тишину.



И чтоб потом, с улыбкой равнодушной:

 - Мое дитя становится послушным!



Не первый день, а многие века

Уже тяну тебя к груди, рука



Монашеская - хладная до жара! -

Рука - о Элоиза! - Абеляра.



В гром кафедральный - дабы насмерть бит

Ты, белой молнией взлетевший бич!



19 мая 1920, Канун Вознесения





20



Сей рукой, о коей мореходы

Протрубили на сто солнц окрест,

Сей рукой, в ночах ковавшей - оды,

Как неграмотная ставлю - крест.



Если ж мало, - наперед согласна!

Обе их на плаху, чтоб в ночи

Хлынувщим - веселым валом красным

Затопить чернильные ручьи!



20 мая 1920





21



И не спасут ни стансы, ни созвездья.

А это называется - возмездье

За то, что каждый раз,



Стан разгибая над строкой упорной,

Искала я над лбом своим просторным

Звезд только, а не глаз.



Что самодержцем Вас признав на веру,

 - Ах, ни единый миг, прекрасный Эрос,

Без Вас мне не был пуст!



Что по ночам, в торжественных туманах,

Искала я у нежных уст румяных -

Рифм только, а не уст.



Возмездие за то, что злейшим судьям

Была - как снег, что здесь, под левой грудью

Вечный апофеоз!



Что с глазу на глаз с молодым Востоком

Искала я на лбу своем высоком

Зорь только, а не роз!



20 мая 1920





22



Не так уж подло и не так уж просто,

Как хочется тебе, чтоб крепче спать.

Теперь иди. С высокого помоста

Кивну тебе опять.



И, удивленно подымая брови,

Увидишь ты, что зря меня чернил:

Что я писала - чернотою крови,

Не пурпуром чернил.





23



Кто создан из камня, кто создан из глины,

А я серебрюсь и сверкаю!

Мне дело - измена, мне имя - Марина,

Я - бренная пена морская.



Кто создан из глины, кто создан из плоти -

Тем гроб и надгробные плиты...

 - В купели морской крещена - и в полете

Своем - непрестанно разбита!



Сквозь каждое сердце, сквозь каждые сети

Пробьется мое своеволье.

Меня - видишь кудри беспутные эти? -

Земною не сделаешь солью.



Дробясь о гранитные ваши колена,

Я с каждой волной - воскресаю!

Да здравствует пена - веселая пена -

Высокая пена морская!



23 мая 1920





24



Возьмите всё, мне ничего не надо.

И вывезите в..................................

Как за решетку розового сада

Когда - то Бог - своей рукою - ту.



Возьмите все, чего не покупала:

Вот .................. и....... и тетрадь.

Я все равно - с такой горы упала,

Что никогда мне жизни не собрать!



Да, в этот час мне жаль, что так бесславно

Я прожила, в таком глубоком сне, -

Щенком слепым! - Столкнув меня в канаву,

Благое дело сотворите мне.



И вместо той - как ......................

Как рокот площадных вселенских волн -

Вам маленькая слава будет - эта:

Что из - за Вас ...... - новый холм.



23 мая 1920





25



СМЕРТЬ ТАНЦОВЩИЦЫ



Вижу комнату парадную,

Белизну и блеск шелков.

Через всё - тропу громадную

 - Черную - к тебе, альков.



В головах - доспехи бранные

Вижу: веер и канат.

 - И глаза твои стеклянные,

Отражавшие закат.



24 мая 1920





26



Я не танцую, - без моей вины

Пошло волнами розовое платье.

Но вот обеими руками вдруг

Перехитрён, накрыт и пойман - ветер.



Молчит, хитрец. - Лишь там, внизу колен,

Чуть - чуть в краях подрагивает. - Пойман!

О, если б Прихоть я сдержать могла,

Как разволнованное ветром платье!



24 мая 1920





27



Глазами ведьмы зачарованной

Гляжу на Божие дитя запретное.

С тех пор как мне душа дарована,

Я стала тихая и безответная.



Забыла, как речною чайкою

Всю ночь стонала под людскими окнами.

Я в белом чепчике теперь - хозяйкою

Хожу степенною, голубоокою.



И даже кольца стали тусклые,

Рука на солнце - как мертвец спеленутый.

Так солон хлеб мой, что нейдет, во рту стоит,

А в солонице соль лежит нетронута...



25 мая 1920





* * *



О, скромный мой кров! Нищий дым!

Ничто не сравнится с родным!



С окошком, где вместе горюем,

С вечерним, простым поцелуем

Куда - то в щеку, мимо губ...



День кончен, заложен засов.

О, ночь без любви и без снов!



 - Ночь всех натрудившихся жниц, -

Чтоб завтра до света, до птиц



В упорстве души и костей

Работать во имя детей.



О, знать, что и в пору снегов

Не будет мой холм без цветов...



14 мая 1920





* * *

       С.Э.



Сижу без света, и без хлеба,

И без воды.

Затем и насылает беды

Бог, что живой меня на небо

Взять замышляет за труды.



Сижу, - с утра ни корки черствой -

Мечту такую полюбя,

Что - может - всем своим покорством

 -  Мой Воин! - выкуплю тебя.



16 мая 1920



* * *

            С.Э.



Писала я на аспидной доске,

И на листочках вееров поблёклых,

И на речном, и на морском песке,

Коньками по льду и кольцом на стеклах, -



И на стволах, которым сотни зим,

И, наконец - чтоб было всем известно! -

Что ты любим! любим! любим! - любим!

Расписывалась - радугой небесной.



Как я хотела, чтобы каждый цвел

В веках со мной! под пальцами моими!

И как потом, склонивши лоб на стол,

Крест - накрест перечеркивала - имя...



Но ты, в руке продажного писца

Зажатое! ты, что мне сердце жалишь!

Непроданное мной! внутри кольца!

Ты - уцелеешь на скрижалях.



18 мая 1920





* * *



Тень достигла половины дома,

Где никто не знает про меня.

Не сравню с любовною истомой

Благородство трудового дня.



Этою короной коронован

Будет Царь. .. - Пот на державном лбу!

Мне ж от Бога будет сон дарован

В безымянном, но честном гробу.



21 мая 1920





* * *



Все братья в жалости моей!

Мне жалко нищих и царей,

Мне жалко сына и отца...



За будущую тень лица,

За тень грядущего венца,

За тень сквозного деревца...



 -  Впалость плечей...



21 мая 1920





* * *



          Кричали женщины ура

          И в воздух чепчики бросали.



Руку на сердце положа:

Я не знатная госпожа!

Я - мятежница лбом и чревом.



Каждый встречный, вся площадь, - все! -

Подтвердят, что в дурном родстве

Я с своим родословным древом.



Кремль! Черна чернотой твоей!

Но не скрою, что всех мощней

Преценнее мне - пепел Гришки!



Если ж чепчик кидаю вверх, -

Ах! не - так же ль кричат на всех

Мировых площадях - мальчишки?!



Да, ура! - За царя! - Ура!

Восхитительные утра

Всех, с начала вселенной, въездов!



Выше башен летит чепец!

Но - минуя литой венец

На челе истукана - к звездам!



21 мая 1920





* * *



Одна половинка окна растворилась.

Одна половинка души показалась.

Давай-ка откроем - и ту половинку,

И ту половинку окна!



25 мая 1920





ПЕСЕНКИ ИЗ ПЬЕСЫ "УЧЕНИК"



1



В час прибоя

Голубое

Море станет серым.



В час любови

Молодое

Сердце станет верным.



Бог, храни в часы прибоя

Лодку, бедный дом мой!

Охрани от злой любови

Сердце, где я дома!



2



Сказать: верна,

Прибавить: очень,

А завтра: ты мне не танцор, -

Нет, чем таким цвести цветочком, -

Уж лучше шею под топор!



Пускай лесник в рубахе красной

Отделит купол от ствола -

Чтоб мать не мучилась напрасно,

Что не одна в ту ночь спала.



Не снился мне сей дивный ужас:

Венчаться перед королем!

Мне женихом - топор послужит,

Помост мне будет - алтарем!



3



Я пришел к тебе за хлебом

За святым насущным.

Точно в самое я небо -

Не под кровлю впущен!



Только Бог на звездном троне

Так накормит вдоволь!

Бог, храни в своей ладони

Пастыря благого!



Не забуду я хлеб - соли,

Как поставлю парус!

Есть на свете три неволи:

Голод - страсть - и старость...



От одной меня избавил,

До другой - далёко!

Ничего я не оставил

У голубоокой!



Мы, певцы, что мореходы:

Покидаем вскоре!

Есть на свете три свободы:

Песня - хлеб - и море...



4



Там, на тугом канате,

Между картонных скал,

Ты ль это как лунатик

Приступом небо брал?



Новых земель вельможа,

Сын неземных широт -

Точно содрали кожу -

Так улыбался рот.



Грохнули барабаны.

Ринулась голь и знать

Эту живую рану

Бешеным ртом зажать.



Помню сухой и жуткий

Смех - из последних жил!

Только тогда - как будто

Юбочку ты носил...



5



(МОРЯКИ И ПЕВЕЦ)



Среди диких моряков - простых рыбаков

Для шутов и для певцов

Стол всегда готов.



Само море нам - хлеб,

Само море нам - соль,

Само море нам - стакан,

Само море нам - вино.



Мореходы и певцы - одной материи птенцы,

Никому - не сыны,

Никому - не отцы.



Мы - веселая артель!

Само море - нам купель!

Само море нам - качель!

Само море - карусель!



А девчонка у нас - заведется в добрый час,

Лишь одна у нас опаска:

Чтоб по швам не разошлась!



Бела пена нам - полог,

Бела пена нам - перинка,

Бела пена нам - подушка,

Бела пена - пуховик.



6



(ПЕВЕЦ - ДЕВУШКАМ)



Вам, веселые девицы,

 -  Не упомнил всех имен -

Вам, веселые девицы,

От певца - земной поклон.



Блудного - примите - сына

В круг отверженных овец:

Перед Господом едино:

Что блудница - что певец.



Все мы за крещенский крендель

Отдали людской почет:

Ибо: кто себя за деньги,

Кто за душу - продает.



В пышущую печь Геенны,

Дьявол, не жалей дровец!

И взойдет в нее смиренно

За блудницею - певец.



Что ж что честь с нас пооблезла,

Что ж что совесть в нас смугла, -

Разом побелят железом,

Раскаленным добела!



Не в харчевне - в зале тронном

Мы - и нынче Бог-Отец -

Я, коленопреклоненный

Пред блудницею - певец!



7



 - Хоровод, хоровод,

Чего ножки бьешь?

 - Мореход, мореход,

Чего вдаль плывешь?



Пляшу, - пол горячий!

Боюсь, обожгусь!

 - Отчего я не плачу?

Оттого что смеюсь!



Наш моряк, моряк -

Морячок морской!

А тоска - червяк,

Червячок простой.



Поплыл за удачей,

Привез - нитку бус.

 - Отчего я не плачу?

Оттого что смеюсь!



Глубоки моря!

Ворочайся вспять!

Зачем рыбам - зря

Красоту швырять?



Бог дал, - я растрачу!

Крест медный - весь груз.

 - Отчего я не плачу?

Оттого что смеюсь!



Между 25 мая и 13 июля 1920





<8>



И что тому костер остылый,

Кому разлука - ремесло!

Одной волною накатило,

Другой волною унесло.



Ужели в раболепном гневе

За милым поползу ползком -

Я, выношенная во чреве

Не материнском, а морском!



Кусай себе, дружочек родный,

Как яблоко - весь шар земной!

Беседуя с пучиной водной,

Ты всё ж беседуешь со мной.



Подобно земнородной деве,

Не скрестит две руки крестом -

Дщерь, выношенная во чреве

Не материнском, а морском!



Нет, наши девушки не плачут,

Не пишут и не ждут вестей!

Нет, снова я пущусь рыбачить

Без невода и без сетей!



Какая власть в моем напеве, -

Одна не ведаю о том, -

Я, выношенная во чреве

Не материнском, а морском.



Такое уж мое именье:

Весь век дарю - не издарю!

Зато прибрежные каменья

Дробя, - свою же грудь дроблю!



Подобно пленной королеве,

Что молвлю на суду простом -

Я, выношенная во чреве

Не материнском, а морском.



13 июня 1920





<9>



Вчера еще в глаза глядел,

А нынче - всё косится в сторону!

Вчера еще до птиц сидел, -

Все жаворонки нынче - вороны!



Я глупая, а ты умен,

Живой, а я остолбенелая.

О вопль женщин всех времен:

"Мой милый, что тебе я сделала?!"



И слезы ей - вода, и кровь -

Вода, - в крови, в слезах умылася!

Не мать, а мачеха - Любовь:

Не ждите ни суда, ни милости.



Увозят милых корабли,

Уводит их дорога белая...

И стон стоит вдоль всей земли:

"Мой милый, что тебе я сделала?"



Вчера еще - в ногах лежал!

Равнял с Китайскою державою!

Враз обе рученьки разжал, -

Жизнь выпала - копейкой ржавою!



Детоубийцей на суду

Стою - немилая, несмелая.

Я и в аду тебе скажу:

"Мой милый, что тебе я сделала?"



Спрошу я стул, спрошу кровать:

"За что, за что терплю и бедствую?"

"Отцеловал - колесовать:

Другую целовать", - ответствуют.



Жить приучил в самом огне,

Сам бросил - в степь заледенелую!

Вот что ты, милый, сделал мне!

Мой милый, что тебе - я сделала?



Всё ведаю - не прекословь!

Вновь зрячая - уж не любовница!

Где отступается Любовь,

Там подступает Смерть - садовница.



Само - что дерево трясти! -

В срок яблоко спадает спелое...

 - За всё, за всё меня прости,

Мой милый, - что тебе я сделала!



14 июня 1920





ЕВРЕЯМ



Так бессеребренно - так бескорыстно,

Как отрок - нежен и как воздух синь,

Приветствую тебя ныне и присно

Во веки веков. - Аминь. -



Двойной вражды в крови своей поповской

И шляхетской - стираю письмена.

Приветствую тебя в Кремле московском,

Чужая, чудная весна!



Кремль почерневший! Попран! - Предан! - Продан!

Над куполами воронье кружит.

Перекрестясь - со всем простым народом

Я повторяла слово: жид.



И мне - в братоубийственном угаре -

Крест православный - Бога затемнял!

Но есть один - напрасно имя Гарри

На Генриха он променял!



Ты, гренадеров певший в русском поле,

Ты, тень Наполеонова крыла, -

И ты жидом пребудешь мне, доколе

Не просияют купола!



Май 1920





* * *



Где слезиночки роняла,

Завтра розы будут цвесть.

Я кружавчики сплетала,

Завтра сети буду плесть.



Вместо моря мне - все небо,

Вместо моря - вся земля.

Не простой рыбацкий невод

Песенная сеть моя!



15 июня 1920





ЗЕМНОЕ ИМЯ



Стакан воды во время жажды жгучей:

 - Дай - или я умру! -

Настойчиво - расслабленно - певуче -

Как жалоба в жару -



Все повторяю я - и все жесточе

Снова - опять -

Как в темно те, когда так страшно хочешь

Спать - и не можешь спать.



Как будто мало по лугам снотворной

Травы от всяческих тревог!

Настойчиво - бессмысленно - повторно -

Как детства первый слог...



Так с каждым мигом все неповторимей

К горлу - ремнем...

И если здесь - всего - земное имя, -

Дело не в нем.



Между 16 и 25 июня 1920





* * *



Заря пылала, догорая,

Солдатики шагали в ряд.

Мне мать сказала, умирая:

 - Надень мальчишеский наряд.



Вся наша белая дорога

У них, мальчоночков, в горсти.

Девчонке самой легконогой

Всё ж дальше сердца не уйти!



Мать думала, солдаты пели.

И всё, пока не умерла,

Подрагивал конец постели:

Она танцовщицей была!



...И если сердце, разрываясь,

Без лекаря снимает швы, -

Знай, что от сердца - голова есть,

И есть топор - от головы...



Июнь 1920





* * *



Руки заживо скрещены,

А помру без причастья.

Вдоль души моей - трещина.

Мое дело - пропащее.



А узнать тебе хочется

А за что я наказана -

Взглянь в окно: в небе дочиста

Мое дело рассказано.



Июнь 1920





* * *



Был Вечный Жид за то наказан,

Что Бога прогневил отказом.

Судя по нашей общей каре -

Творцу кто отказал - и тварям

Кто не отказывал - равны.



Июнь 1920





* * *



Дом, в который не стучатся:

Нищим нечего беречь.

Дом, в котором - не смущаться:

Можно сесть, а можно лечь.



Не судить - одно условье,



Окна выбиты любовью,



Крышу ветром сорвало.



Всякому - ......ты сам Каин -

Всем стаканы налиты!

Ты такой как я - хозяин,

Так же гостья, как и ты.



Мне добро досталось даром, -

Так и спрячь свои рубли!

Окна выбиты пожаром,

Дверь Зима сняла с петли!



Чай не сладкий, хлеб не белый -

Личиком бела зато!

Тем делюсь, что уцелело,

Всем делюсь, что не взято.



Трудные мои завязки -

Есть служанка - подсобит!

А плясать - пляши с опаской,

Пол поклонами пробит!



Хочешь в пляс, а хочешь в лёжку,

Спору не встречал никто.

Тесные твои сапожки?

Две руки мои на что?



А насытила любовью, -

В очи плюнь, - на то рукав!

Не судить: одно условье.

Не платить: один устав.



28 июня 1920





* * *



Уравнены: как да и нет,

Как черный цвет - и белый цвет.

Как в творческий громовый час

С громадою Кремля - Кавказ.



Не путал здесь - земной аршин.

Все равные - дети вершин.



Равняться в низости своей -

Забота черни и червей.

В час благодатный громовой

Все горы - братья меж собой!



Так, всем законам вопреки,

Сцепились наши две руки.



========



И оттого что оком - желт,

Ты мне орел - цыган - и волк.



Цыган в мешке меня унес,

Орел на вышний на утес

Восхитил от страды мучной.



 - А волк у ног лежит ручной.



(Июнь - июль 1920)





EX-CI-DEVANT*

(Отзвук Стаховича)



Хоть сто мозолей - трех веков не скроешь!

Рук не исправишь - топором рубя!

О, откровеннейшее из сокровищ:

Порода! - узнаю Тебя.



Как ни коптись над ржавой сковородкой -

Всё вкруг тебя твоих Версалей - тишь.

Нет, самою косой косовороткой

Ты шеи не укоротишь.



Над снежным валом иль над трубной сажей

Дугой согбен, всё ж - гордая спина!

Не окриком, - всё той же барской блажью

Тебе работа задана.



Выменивай по нищему Арбату

Дрянную сельдь на пачку папирос -

Всё равенство нарушит - нос горбатый:

Ты - горбонос, а он - курнос.



Но если вдруг, утомлено получкой,

Тебе дитя цветок протянет - в дань,

Ты так же поцелуешь эту ручку,

Как некогда - Царицы длань.



Июль 1920

-------------

* Здесь: бывшему из бывших (фр.)





* * *



И если руку я даю -

То погадать - не целовать.



Скажи мне, встречный человек,

По синим по дорогам рек



К какому морю я приду?

В каком стакане потону?



 - Чтоб навзничь бросил наповал

Такой еще не вырос - вал.



Стакан твой каждый - будет пуст.

Сама ты - океан для уст.



Ты за стаканом бей стакан,

Топи нас, море - окиян!



=============



А если руку я беру -

То не гадать - поцеловать.



Сама запуталась, паук,

В изделии своих же рук.



 - Сама не разгибаю лба, -

Какая я тебе судьба?



(Июль 1920)





* * *



 - Сколько у тебя дружочков?

Целый двор, пожалуй?

 - После кройки лоскуточков,

Прости, не считала.



-  Скольких перепричащала?

Поди, целый рынок?

 - А на шали бахроминок,

Прости, не считала.



 - А сердца покласть в рядочек

Дойдешь до Китая?

 - Нынче тиф косит, дружочек!

Помру - сосчитаю.



==============

Две руки - и пять на каждой -

Пальчиков проворных.

И на каждом - перстенечек.

(На котором - по два.)



К двум рукам - все пальцы - к ним же

Перстеньки прибавить -

Не начтешь и пятой доли

<Всех>, кого любила!



(Июнь - июль 1920)





* * *



Ветер, ветер, выметающий,

Заметающий следы!

Красной птицей залетающий

В белокаменные лбы.



Длинноногим псом ныряющий

Вдоль равнины овсяной.

 - Ветер, голову теряющий

От юбчонки кружевной!



Пурпуровое поветрие,

Первый вестник мятежу, -

Ветер - висельник и ветреник, -

В кулачке тебя держу!



Полно баловать над кручами,

Головы сбивать снегам, -

Ты - моей косынкой скрученный

По рукам и по ногам!



За твои дела острожные, -

Расквитаемся с тобой, -

Ветер, ветер в куртке кожаной,

С красной - да во лбу - звездой!



(Июль 1920)





* * *



Не хочу ни любви, ни почестей:

 - Опьянительны. - Не падка!

Даже яблочка мне не хочется

 - Соблазнительного - с лотка...



Что - то цепью за мной волочится,

Скоро громом начнет греметь.



 - Как мне хочется,

Как мне хочется -

Потихонечку умереть!



(Июль 1920)





* * *



Смерть - это нет,

Смерть - это нет,

Смерть - это нет.

Нет - матерям,

Нет - пекарям.

(Выпек - не съешь!)



Смерть - это так:

Недостроенный дом,

Недовзращенный сын,

Недовязанный сноп,

Недодышанный вздох,

Недокрикнутый крик.



Я - это Да,

Да - навсегда,

Да - вопреки,

Да - через всё!

Даже тебе

Да кричу, Нет!



Стало быть - нет,

Стало быть - вздор,

Календарная ложь!



(Июль 1920)





* * *



Ты разбойнику и вору

Бросил славную корону,

Предку твоему дарованную

За военные труды.



Предок твой был горд и громок,

Правнук - ты дурной потомок.



Ты разбойнику и вору

Отдал сына дорогого,

Княжью кровь высокородную.

Бросил псам на площади.



Полотенцем ручки вытер...

 - Правнук, ты дурной родитель.



Ты разбойнику и вору

Больше княжеской короны

Отдал - больше сына! - сердце,

Вырванное из груди.



Прадед твой гремит, вояка:

 - "Браво! - Молодцом - атака!"



(Июль 1920)





* * *



Я вижу тебя черноокой, - разлука!

Высокой, - разлука! - Одинокой, - разлука!

С улыбкой, сверкнувшей, как ножик, - разлука!

Совсем на меня не похожей - разлука!



На всех матерей, умирающих рано,

На мать и мою ты похожа, - разлука!

Ты так же вуаль оправляешь в прихожей.

Ты Анна над спящим Сережей, - разлука!



Стрясается - в дом забредешь желтоглазой

Цыганкой, - разлука! - молдаванкой, - разлука!

Без стука, - разлука! - Как вихрь заразный

К нам в жилы врываешься - лихорадкой, - разлука!



И жжешь, и звенишь, и топочешь, и свищешь,

И ревешь, и рокочешь - и - разорванным шелком -

 - Серым волком, - разлука! - Не жалея ни деда,

                ни внука, -

                разлука!

Филином - птицей - разлука! Степной кобылицей, -

                разлука!



Не потомком ли Разина - широкоплечим, ражим,

                рыжим

Я погромщиком тебя увидала, - разлука?

 - Погромщиком, выпускающим кишки и перины?..



Ты нынче зовешься Мариной, - разлука!



Конец июля 1920





* * *



Другие - с очами и с личиком светлым,

А я-то ночами беседую с ветром.

Не с тем - италийским

Зефиром младым, -

С хорошим, с широким,

Российским, сквозным!



Другие всей плотью по плоти плутают,

Из уст пересохших - дыханье глотают...

А я - руки настежь! - застыла - столбняк!

Чтоб выдул мне душу - российский сквозняк!



Другие - о, нежные, цепкие путы!

Нет, с нами Эол обращается круто.

 - Небось, не растаешь! Одна - мол - семья! -

Как будто и вправду - не женщина я!



2 августа 1920





* * *



И вот исчез, в черную ночь исчез,

 - Как некогда Иосиф, плащ свой бросив.

Гляжу на плащ - черного блеска плащ,

Земля (горит), а сердце - смерти просит.



Жестокосердый в сем году июль,

Лесною гарью душит воздух ржавый.

В ушах - туман, и в двух шагах - туман,

И солнце над Москвой - как глаз кровавый.



Гарь торфяных болот. - Рот пересох.

Не хочет дождь на грешные просторы!

 - Гляжу на плащ - светлого плеску - плащ!

Ты за плащом своим придешь не скоро.



(Начало августа 1920)





* * *



Июнь. Июль. Часть соловьиной дрожи.

 - И было что-то птичье в нас с тобой -

Когда - ночь соловьиную тревожа -

Мы обмирали - каждый над собой!

А Август - царь. Ему не до рулады,

Ему - до канонады Октября.

Да, Август - царь, - Тебе царей не надо, -

А мне таких не надо - без царя!



(Август 1920)





* * *



...... коль делать нечего!

Неужели - сталь к виску?

В три вечера я, в три вечера

Всю вытосковала - тоску.



Ждала тебя на подоконничке

 - Ревнивее, чем враг - врага. -

Легонечко, любовь, легонечко!

У низости - легка нога!



Смотри, чтобы другой дорожкою

Не выкрался любовный тать.

Бессонная моя душа, сторожкая,

За молодость отвыкла спать!



Но все же, голубок неласковый,

Я в книжицу впишу Разлук:

 - Не вытосковала тоски - вытаскивала

Всей крепостью неженских рук!



Проснулась поутру, как нищая:

 - Все - чисто............................

Не вытосковала тебя, - не - вытащила -

А вытолкала тебя в толчки!



8 августа 1920





(ОТРЫВОК)



Как пьют глубокими глотками

 - Непереносен перерыв! -

Так - в памяти - глаза закрыв,

Без памяти - любуюсь Вами!



Как в горло - за глотком глоток

Стекает влага золотая,

Так - в памяти - за слогом слог

Наречья галльского глотаю.



Август 1920





* * *



В подвалах - красные окошки.

Визжат несчастные гармошки, -

Как будто не было флажков,

Мешков, штыков, большевиков.



Так русский дух с подвалом сросся, -

Как будто не было и вовсе

На Красной площади - гробов,

Ни обезглавленных гербов.



...... ладонь с ладонью -

Так наша жизнь слилась с гармонью.

Как будто Интернационал

У нас и дня не гостевал.



Август 1920





* * *



Все сызнова: опять рукою робкой

Надавливать звонок.

(Мой дом зато - с атласною коробкой

Сравнить никто не смог!)



Все сызнова: опять под стопки пански

Швырять с размаху грудь.

(Да, от сапог казанских, рук цыганских

Не вредно отдохнуть!)



Все сызнова: про брови, про ресницы,

И что к лицу ей - шелк.

(Оно, дружок, не вредно после ситцу, -

Но, ах, все тот же толк!)



Все сызнова. . . . . . . . .

 . . . . . . . . . . . . . .

(После волос коротких - слов высоких

Вдруг: щебет - и шиньон!)



Все сызнова: вновь как у царских статуй

Почетный караул.

(Я не томлю - обычай, перенятый

У нищих Мариул!)



Все сызнова: коленопреклоненья,

Оттолкновенья - сталь.

(Я думаю о Вашей зверской лени, -

И мне Вас зверски жаль!)



Все сызнова:. . . . . . .

И уж в дверях: вернись!

(Обмен на славу: котелок солдатский -

На севрский сервиз)



Все сызнова: что мы в себе не властны,

Что нужен дуб - плющу.

(Сенной мешок мой - на альков атласный

Сменен - рукоплещу!)



Все сызнова: сплошных застежек сбруя,

Звон шпилек........

(Вот чем другим, - а этим не грешу я:

Ни шпилек, ни......!)



И сызнова: обняв одной, окурок

Уж держите другой.

(Глаз не открывши - и дымит, как турок

Кто стерпит, дорогой?)



И сызнова: между простынь горячих

Ряд сдавленных зевков.

(Один зевает, а другая - плачет.

Весь твой Эдем, альков!)



И сызнова: уже забыв о птичке,

Спать, как дитя во ржи...

(Но только умоляю: по привычке

 - Марина - не скажи!)



1920





* * *



Проста моя осанка,

Нищ мой домашний кров.

Ведь я островитянка

С далеких островов!



Живу - никто не нужен!

Взошел - ночей не сплю.

Согреть чужому ужин -

Жилье свое спалю.



Взглянул - так и знакомый,

Взошел - так и живи.

Просты наши законы:

Написаны в крови.



Луну заманим с неба

В ладонь - коли мила!

Ну а ушел - как не был,

И я - как не была.



Гляжу на след ножовый:

Успеет ли зажить

До первого чужого,

Который скажет: пить.



Август 1920





* * *



Бог, внемли рабе послушной!

Цельный век мне было душно

От той кровушки - крови.



Цельный век не знаю: город

Что ли брать какой, аль ворот.

Разорвать своей рукой.



Все гулять уводят в садик,

А никто ножа не всадит,

Не помилует меня.



От крови моей богатой,

Той, что в уши бьет набатом,

Молотом в висках кует,



Очи застит красной тучей,

От крови сильно - могучей

Пленного богатыря.



Не хочу сосновой шишкой

В срок - упасть, и от мальчишки

В пруд - до срока - не хочу.



Сулемы хлебнув - на зов твой

Не решусь, - да и веревка

 - Язык высуня - претит.



Коль совет тебе мой дорог, -

Так, чтоб разом мне и ворот

Разорвать - и город взять -



 - Ни об чем просить не стану! -

Подари честною раной

За страну мою за Русь!



30 августа 1920





* * *



Есть подвиги. - По селам стих

Не ходит о их смертном часе.

Им тесно в житии святых,

Им душно на иконостасе.



Покрепче нежели семью

Печатями скрепила кровь я.

 - Так, нахлобучив кулаком скуфью

Не плакала - Царевна Софья!



<1920>





ПЕТРУ



Вся жизнь твоя - в едином крике:

 - На дедов - за сынов!

Нет, Государь Распровеликий,

Распорядитель снов,



Не на своих сынов работал, -

Бесам на торжество! -

Царь - Плотник, не стирая пота

С обличья своего.



Не ты б - всё по сугробам санки

Тащил бы мужичок.

Не гнил бы там на полустанке

Последний твой внучок*.



Не ладил бы, лба не подъемля,

Ребячьих кораблёв -

Вся Русь твоя святая в землю

Не шла бы без гробов.



Ты под котел кипящий этот -

Сам подложил углей!

Родоначальник - ты - Советов,

Ревнитель Ассамблей!



Родоначальник - ты - развалин,

Тобой - скиты горят!

Твоею же рукой провален

Твой баснословный град,..



Соль высолил, измылил мыльце -

Ты, Государь - кустарь!

Державного однофамильца

Кровь на тебе, бунтарь!



Но нет! Конец твоим затеям!

У брата есть - сестра...

 - На Интернацьонал - за терем!

За Софью - на Петра!



Август 1920

-------------------

В Москве тогда думали, что Царь расстрелян

на каком-то уральском

полустанке (примеч. М. Цветаевой).





* * *



Есть в стане моем - офицерская прямость,

Есть в ребрах моих - офицерская честь.

На всякую муку иду не упрямясь:

Терпенье солдатское есть!



Как будто когда - то прикладом и сталью

Мне выправили этот шаг.

Недаром, недаром черкесская талья

И тесный ремённый кушак.



А зорю заслышу - Отец ты мой родный!

Хоть райские - штурмом - врата!

Как будто нарочно для сумки походной -

Раскинутых плеч широта.



Всё может - какой инвалид ошалелый

Над люлькой мне песенку спел...

И что - то от этого дня - уцелело:

Я слово беру - на прицел!



И так мое сердце над Рэ-сэ-фэ-сэром

Скрежещет - корми - не корми! -

Как будто сама я была офицером

В Октябрьские смертные дни.



Сентябрь 1920

--------------

(NВ! Эти стихи в Москве назывались

"про красного офицера", и я полтора года

неизменным громким успехом читала их

на каждом выступлении по неизменному

вызову курсантов)







* * *



Об ушедших - отошедших -

В горний лагерь перешедших,

В белый стан тот журавлиный -

Голубиный - лебединый -



О тебе, моя высь,

Говорю, - отзовись!



О младых дубовых рощах,

В небо росших - и не взросших,

Об упавших и не вставших, -

В вечность перекочевавших, -



О тебе, наша Честь,

Воздыхаю - дай весть!



Каждый вечер, каждый вечер

Руки вам тяну навстречу.

Там, в просторах голубиных -

Сколько у меня любимых!



Я на красной Руси

Зажилась - вознеси!



Октябрь 1920





ВОЛК



Было дружбой, стало службой.

Бог с тобою, брат мой волк!

Подыхает наша дружба:

Я тебе не дар, а долг!



Заедай верстою версту,

Отсылай версту к версте!

Перегладила по шерстке, -

Стосковался по тоске!



Не взвожу тебя в злодеи, -

Не твоя вина - мой грех:

Ненасытностью своею

Перекармливаю всех!



Чем на вас с кремнем - огнивом

В лес ходить - как Бог судил, -

К одному бабье ревниво:

Чтобы лап не остудил.



Удержать - перстом не двину:

Перст - не шест, а лес велик.

Уноси свои седины,

Бог с тобою, брат мой клык!



Прощевай, седая шкура!

И во сне не вспомяну!

Новая найдется дура -

Верить в волчью седину.



Октябрь 1920





* * *



Не называй меня никому,

Я серафим твой, легкое бремя.

Ты поцелуй меня нежно в темя,

И отпусти во тьму.



Все мы сидели в ночи без света.

Ты позабудешь мои приметы.



Да не смутит тебя сей - Бог весть! -

Вздох, всполохнувший одежды ровность.

Может ли, друг, на устах любовниц

Песня такая цвесть?



Так и иди себе с миром, словно

Мальчика гладил в хору церковном.



Духи и дети, дитя, не в счет!

Не отвечают, дитя, за души!

Эти ли руки - веревкой душат?

Эта ли нежность - жжет?



Вспомни, как руки пустив вдоль тела,

Закаменев, на тебя глядела.



Не загощусь я в твоем дому,

Раскрепощу молодую совесть.

Видишь: к великим боям готовясь,

Сам ухожу во тьму.



И обещаю: не будет биться

В окна твои - золотая птица!



25 ноября 1920





ЧУЖОМУ



Твои знамена - не мои!

Врозь наши головы.

Не изменить в тисках Змеи

Мне Духу - Голубю.



Не ринусь в красный хоровод

Вкруг древа майского.

Превыше всех земных ворот -

Врата мне - райские.



Твои победы - не мои!

Иные грезились!

Мы не на двух концах земли -

На двух созвездиях!



Ревнители двух разных звезд -

Так что же делаю -

Я, перекидывая мост

Рукою смелою?!



Есть у меня моих икон

Ценней - сокровище.

Послушай: есть другой закон,

Законы - кроющий.



Пред ним - всё клонятся клинки,

Всё меркнут - яхонты.

Закон протянутой руки,

Души распахнутой.



И будем мы судимы - знай -

Одною мерою.

И будет нам обоим - Рай,

В который - верую.



Москва, 28 ноября 1920





* * *



Любовь! Любовь! И в судорогах, и в гробе

Насторожусь - прельщусь - смущусь - рванусь.

О милая! - Ни в гробовом сугробе,

Ни в облачном с тобою не прощусь.



И не на то мне пара крыл прекрасных

Дана, чтоб на сердце держать пуды.

Спеленутых, безглазых и безгласных

Я не умножу жалкой слободы.



Нет, выпростаю руки! - Стан упругий

Единым взмахом из твоих пелен

 - Смерть - выбью! Верст на тысячу в округе

Растоплены снега и лес спален.



И если всё ж - плеча, крыла, колена

Сжав - на погост дала себя увесть, -

То лишь затем, чтобы смеясь над тленом,

Стихом восстать - иль розаном расцвесть!



Около 28 ноября 1920





* * *



Целовалась с нищим, с вором, с горбачом,

Со всей каторгой гуляла - нипочём!

Алых губ своих отказом не тружу,

Прокаженный подойди - не откажу!



Пока молода -

Всё как с гуся вода!

Никогда никому:

Нет!

Всегда - да!



Что за дело мне, что рваный ты, босой:

Без разбору я кошу, как смерть косой!

Говорят мне, что цыган - ты - конокрад,

Про тебя еще другое говорят...



А мне что за беда -

Что с копытом нога!

Никогда никому:

Нет!

Всегда - да!



Блещут, плещут, хлещут раны - кумачом,

Целоваться, я не стану - с палачом!



Москва, ноябрь 1920





(ВЗЯТИЕ КРЫМА)



И страшные мне снятся сны:

Телега красная,

За ней - согбенные - моей страны

Идут сыны.



Золотокудрого воздев

Ребенка - матери

Вопят. На паперти

На стяг

Пурпуровый маша рукой беспалой

Вопит калека, тряпкой алой

Горит безногого костыль,

И красная - до неба - пыль.



Колеса ржавые скрипят.

Конь пляшет, взбешенный.

Все окна флагами кипят.

Одно - завешено.



Ноябрь 1920





* * *



Буду выспрашивать воды широкого Дона,

Буду выспрашивать волны турецкого моря,

Смуглое солнце, что в каждом бою им светило,

Гулкие выси, где ворон, насытившись, дремлет.



Скажет мне Дон: - Не видал я таких загорелых!

Скажет мне море: - Всех слез моих плакать -

                не хватит!

Солнце в ладони уйдет, и прокаркает ворон:

Трижды сто лет живу - кости не видел белее!



Я журавлем полечу по казачьим станицам:

Плачут! - дорожную пыль допрошу: провожает!

Машет ковыль - трава вслед, распушила султаны.

Красен, ох, красен кизиль на горбу Перекопа!



Всех допрошу: тех, кто с миром в ту лютую пору

В люльке мотались.

Череп в камнях - и тому не уйти от допросу:

Белый поход, ты нашел своего летописца.



Ноябрь 1920





* * *



Я знаю эту бархатную бренность

 - Верней брони! - от зябких плеч сутулых

 - От худобы пролегшие - две складки

Вдоль бархата груди,



К которой не прижмусь - хотя так нежно

Щеке - к которой не прижмусь я, ибо

Такая в этом грусть: щека и бархат,

А не - душа и грудь!



И в праведнических ладонях лоб твой

Я знаю - в кипарисовых ладонях

Зажатый и склоненный - дабы легче

Переложить в мои -



В которые не будет переложен,

Которые в великом равнодушьи

Раскрытые - как две страницы книги

Застыли вдоль колен.



2 декабря 1920





* * *



 - Прощай! - Как плещет через край

Сей звук: прощай!



Как, всполохнувшись, губы сушит!

 - Весь свод небесный потрясен!

Прощай! - в едином слове сем

Я - всю - выплескиваю душу!



8 декабря 1920





* * *



Знаю, умру на заре! На которой из двух,

Вместе с которой из двух - не решить по заказу!

Ах, если б можно, чтоб дважды мой факел потух!

Чтоб на вечерней заре и на утренней сразу!



Пляшущим шагом прошла по земле! - Неба дочь!

С полным передником роз! - Ни ростка не наруша!

Знаю, умру на заре! - Ястребиную ночь

Бог не пошлет по мою лебединую душу!



Нежной рукой отведя нецелованный крест,

В щедрое небо рванусь за последним приветом.

Прорезь зари - и ответной улыбки прорез...

Я и в предсмертной икоте останусь поэтом!



Москва, декабрь 1920





* * *



Короткие крылья волос я помню,

Метущиеся между звезд. - Я помню

Короткие крылья

Под звездною пылью,

И рот от усилья сведенный,

 - Сожженный! -

И все сухожилья -

Руки.



Смеженные вежды

И черный - промежду -

Свет.



Не гладя, а режа

По бренной и нежной

Доске - вскачь

Всё выше и выше,

Не слыша

Палач - хрипа,

Палач - хруста

Костей.

 - Стой!

Жилы не могут!

Коготь

Режет живую плоть!

Господь, ко мне!..

То на одной струне

Этюд Паганини.



Декабрь 1920





ПОЖАЛЕЙ...



 - Он тебе не муж? - Нет.

Веришь в воскрешенье душ? - Нет.

 - Так чего ж?

Так чего ж поклоны бьешь?

 - Отойдешь -

В сердце - как удар кулашный:

Вдруг ему, сыночку, страшно -

Одному?



 - Не пойму!

Он тебе не муж? - Нет.

 - Веришь в воскрешенье душ? - Нет.

 - Гниль и плесень?

 - Гниль и плесень.

 - Так наплюй!

Мало ли живых на рынке!

 - Без перинки

Не простыл бы! Ровно ссыльно-

каторжный какой - на досках!

Жестко!



 - Черт!

Он же мертв!

Пальчиком в глазную щелку -

Не сморгнет!

Пес! Смердит!

 - Не сердись!

Видишь - пот

На виске еще не высох.

Может, кто еще поклоны в письмах

Шлет, рубашку шьет...



 - Он тебе не муж? - Нет.

 - Веришь в воскрешенье душ? - Нет.

 - Так айда! - ...нагрудник вяжет...

Дай-кось я с ним рядом ляжу...

Зако - ла - чи - вай!



Декабрь 1920





* * *



Ох, грибок ты мой, грибочек, белый груздь!

То шатаясь причитает в поле - Русь.

Помогите - на ногах нетверда!

Затуманила меня кровь - руда!



И справа и слева

Кровавые зевы,

И каждая рана:

 - Мама!



И только и это

И внятно мне, пьяной,

Из чрева - и в чрево:

 - Мама!



Все рядком лежат -

Не развесть межой.

Поглядеть: солдат.

Где свой, где чужой?



Белый был - красным стал:

Кровь обагрила.

Красным был - белый стал:

Смерть побелила.



 - Кто ты? - белый? - не пойму! - привстань!

Аль у красных пропадал? - Ря - азань.



И справа и слева

И сзади и прямо

И красный и белый:

 - Мама!



Без воли - без гнева -

Протяжно - упрямо -

До самого неба:

 - Мама!



Декабрь 1920