Наш современник 8, 2009,

«Наш современник» №8, 2009, Поэтическая мозаика.
Стихи, помеченные *, редакция опубликовала в сокращенном варианте.

* * *

Было многое в жизни потеряно,*
было все - и тоска и метель.
Только снова в березовом тереме
разбивается в брызги капель.

В прошлогоднем пальтишке приталенном,
вся в улыбчивых бликах воды
ты стоишь у размытой проталины,
согревая дыханьем цветы.

У тебя от серёжек орешника
на щеках зажелтела пыльца...
И качается рощица вешняя,
и касаются ветви лица.

Помнишь, так же цвела мать-и-мачеха?
Помнишь, так же сиял небосклон?
Помнить, милая, тихого мальчика,
что мечтал, что в тебя был влюблён?

Не молчи, улыбаясь растерянно:
было всё — и тоска, и метель,
только снова в берёзовом тереме
разбивается в брызги капель.

Заблудилась душа безутешная —
нет ни края весне, ни конца!
И качается рощица вешняя,
и касаются ветви лица...

1981

* * *
Сбил верстак я под хмурой сосной, —
на сугроб талый сыплются стружки.
Чуть повеяло тёплой весной —
и холмов зачернели горбушки.

И рубанок шуршит: «Хороша
будет новая лёгкая лодка!»
Ну, так что ж, не боли ты, душа,
счастье в прошлом, что горькая водка!

Рукавом вытру льющийся пот,
и, глаза лишь немного прищурю,
вижу, туча из солнечных сот
тянет мёд, позабыв злую бурю.

А вокруг-то всё радо весне!
Вот и первая сонная муха,
на недавно обсохшем бревне,
греет спину весь день, как старуха.

И строгаю я, жарко дыша, —
разморила всех нынче погодка!
И рубанок шуршит: «Хороша,
хороша будет лёгкая лодка!»

Улыбаются лужи весне!
И хоть места не сыщешь, где сухо,
всё так чудно окрест!.. Как во сне,
пенье птиц долетает до слуха...

1984


ПОДКУМОК*

                Дочери

Вы видели речку в предгорье - Подкумок?
Когда с гор потоками схлынут  снега,
Пудовые камни он катит, угрюмый,
вгрызается грязной волной в берега.

Бывает,  подмоет обрыв высоченный,
и рухнет огромная глыба, как гром.
- Почти полдвора себе срезал скаженный -
ругался отец, опасаясь за дом.

Шло лето. Подкумок притихшим казался -
входил в свое русло, коряг не тащил;
задумчиво, саблей сверкая казацкой,
о берег песчаный теченье точил.

И к августу он становился прозрачным,
местами не речка, а просто ручей.
Зато из глубин бочагов его  мрачных,
сгибая бамбук, я таскал усачей.

А осенью выйду на берег пустынный,
присяду на камень и думаю всласть
у отмели, пахнущей рыбой и тиной,
что молодость с вешней водой пронеслась,

что небо прохладной повеяло грустью,
что листьям осталось не долго кружить,
что хочешь, не хочешь, а катится к устью
моя непутевая быстрая жизнь.

И вот, что  еще я однажды подумал
под шум журавлино журчащей воды,
что сам я похож на бегущий Подкумок,
в который  вторично уже не войти;

Случалось, с врагами столкнусь я где-либо,
и гнев, что в себе затаил глубоко,
ударит волной — и обрушится глыба
внезапно на них, будто гром с облаков!

Обманно, как призрак, реки мелководье —
весной не удержат ее берега,
и в омуты темных раздумий уводит
осенней порою любой перекат.

Зачем же, друзья, объясните на милость,
вам так неотложно нужна глубина?
У Мери, княжны, голова закружилась,
когда посмотрела в Подкумок она.

2004

СНЕГИРЬ

До свиданья, снегирь. Вот и кончились сроки
снеговой канители, морозной мороки.

Открывает просторы великие солнце.
Прилетел ты проститься ко мне под оконце.

Как мы славно с тобою, снегирь, зимовали!
Были хлебные крошки — всей гурьбой пировали!

Я чуть свет поднимался на твой свист удалой.
Ты скакал по сугробам, как солдат молодой!

И навстречу друзья — разудалые птахи,
нараспашку летят, в русской красной рубахе!

А метель как завоет по выстывшим трубам!
Мол, сейчас я озноба поддам жизнелюбам!

Ну и что? Мы от родины не отреклись,
только крепче характером добрым сошлись.

Мы в беду научились беду забывать.
Было весело нам у окна горевать!

1994

ПОСЛЕДНИЙ ВОЛК

Холодный дождь, холодный мрак
Последний волк не рад судьбе, —
забиться б в глушь, залечь в овраг,
забыть навечно о себе.

И голод мучает, и страх.
Дохнула мгла из-под горы, —
вон там, вон там — в шести верстах
слышны по запаху дворы!

За полем хрипло лает пёс,
дыханье слышится коров,
и лошади жуют овес,
и пахнет жаркая их кровь!

Волк настораживает слух, —
он повернуть уже не прочь,
но сзади лес предзимний глух —
и волк завыл протяжно в ночь.

Завыл, завыл... И вой летел
в провалах ночи по реке,
и страшным плачем став, слабел,
теряясь эхом вдалеке.

1977

ОТЕЦ*

Отец согнулся — шуршит, строгает,
ворчит устало — судьбу ругает.
А то забудется, поёт чуть слышно
у верстака, под белой вишней;
отложит в сторону свои рубанки,
достанет гвозди из ржавой банки,
брусок обструганный с бруском сбивает
и за работой
всё забывает...
Весенний ветер сирень колышет.
смеется батя, мол, всё бывает.
А в волосах его снежок колымский
который год никак не тает..



1984