Старый монастырь

    

Забрёл с экскурсией я
                в старый монастырь.
В толпе людишек слушал
                гида речи длинные.
Потом был в келье, увидал
                седой Псалтырь,
Лампаду, образа в окладах,
                строгие, старинные.

Глядят как в душу с них
                глаза былых святых
И наша Богоматерь   
                с маленьким младенцем.
Вот там на некий тихий,
                долгий, страшный миг
В моей груди остановилось
                горестное сердце.

Ну что, казалось бы, мне
                в этих вот святых?
Жизнь отошедшая, далёкая,
                и, в общем-то, чужая!
Но было что-то, что
                я сразу не постиг,
Когда смотрел на них на всех,
                безмолвно сострадая.

Быть может в этой келье,
                страшной, тёмной, узкой,
Во мне в тот долгий миг
                проснулась моя память
И я вдруг вспомнил,
                что по крови
                я ведь русский,
Что я, как мои предки,
                был взращён
                под образами!

Что веровал я раньше,
                так же, как они:
Молился долго, истово,
                читал псалтырь часами,
И годы прожил (Годы!
                Годы, а не дни!)
Под точно же такими,
                как и эти, образами!

Был очень совестлив.
                Да-да! Не то, что ныне!
Трудился очень много
                от расвета до заката,
Но как-то позабыл
                за годы на чужбине
О том, каким я был ...
                Среди своих ...
                Давно когда-то!

И вот сейчас, у стен,
                в простом монастыре,
Под звон колоколов
                протяжный и усталый,
В толпице праздной,
                здесь вот во дворе,
Я понял вдруг, что с нами
                всеми ныне стало.

Мы позабыли (Все почти!)
                о нашем первородстве,
О нашей с вами Родине,
                о  Матери-России,
Мы часто погрязаем
                в непотребностях
                и скотстве,
Мы для земли родной
                как будто бы чужие!

Не любим мы её, не любим
                наше, русское,
И терпеливо сносим
                поношение чужих!
Но здесь, в монастыре,
                где эта келья узкая,
Нашёл меня и поразил
                прозренья светлый миг!

Найду ль теперь в себе я
                силы как-то измениться?
Смогу ль теперь презреть
                чужбины приговор?
Смогу ли встать,
              воспрять душой
                и возгордиться
Тем, что я - русский?
              Дважды русский с этих пор!
                25.03.00